Арфеев
Шрифт:
— Сними с себя платье.
— Я планировала, ты его снимешь с меня.
— Мне нужно убедиться, что у тебя нет с собой записывающего устройства. Я не хочу «сесть» за изнасилование знаменитой голливудской актрисы.
— Господи, в нашем мире не верят даже женской похоти! Ну так уж и быть, разденусь. Надеюсь, застёжку на спине расстегнёшь?
Анна поднялась из-за стола, Рома подошёл к ней и нашёл еле видимую молнию. Потянул вниз «собачку» и пустил ладони в открывшийся проём, опуская платье тыльными сторонами ладоней и проходя подушечками пальцев по нежной коже. К нему присоединились женские руки, помогали ему поскорее избавить тело от лишней одежды. Когда Рома еле коснулся поверхности ягодиц, пах взорвался,
На полу лежал небольшой пакетик, наполненный белым порошком.
Рома поднял его — почти пустой, изрядно использованный.
Анна повернулась и взяла то, что принадлежало ей. Пальцами она открыла пакетик и высыпала на стол небольшую горку, слегка размазав её пальцем.
— Это «снежок». — Она улыбнулась Роме, как бы говоря, что всё в порядке. — Почти что оргазм, но нет, не дотягивает. Зато энергия прёт изо всех щелей! Будешь?
Рома не услышал вопроса. Он смотрел на тело, с которого только что снял алое платье. Анна надела на себя чулки с поясом, так плотно облегающие её ноги, что их и не хотелось снимать. Чёрный бюстгальтер, слегка прозрачный у самых грудей, с цветочным узорами над кожей, подманивал к себе, флиртовал с глазами и заставлял гадать, какие прелести скрыты под ним. Даже так Рома видел, что трусики уже были мокрыми и уже представил влагу на своих пальцах, пылающих огнём. Воздух вокруг нагрелся, дыхание участилось, а в штанах с каждой секундой становилось всё меньше и меньше места.
Анна убрала с лица волосы и нагнулась над столом.
— Если будешь, я оставлю. — Она закрыла одну ноздрю и втянула в себя половину высыпанной горки. Слабый стон вырвался из её груди, спина резко выпрямилась, а глаза широко раскрылись, блеснув зелёными огнями. — Я хороша! Я чертовски хороша! А теперь возьми меня! Возьми и трахни, ведь я так долго этого ждала!
Она прильнула к его губам и прижала к стене, начав тереться об него телом. Ладони жадно схватили лицо, перешли к шее и сорвали пуговицы на рубашке, после чего трепетно заскользили по торсу. Рома нащупал пальцами застёжки бюстгальтера, расстегнул их со второй попытки, снял и позволил ему упасть на пол. Языки встретились друг с другом, впервые соприкоснулись, позже их уже невозможно было остановить. И когда Анна сжала в своей руке набухающий член, Рома резко отпрянул и спросил:
— Ты точно поможешь Насте попасть в кино?
Её рука двинулась к основанию ствола и вернулась обратно.
— Дорогой, если я кончу, она будет сниматься в Голливуде.
Рома сделал так, чтобы она кончила.
Анна ушла в половину седьмого утра, не сказав ничего, лишь закрыв дверь.
За эту ночь Рома кончил три раза, но больше работал пальцами, чем любой другой частью тела, потому что Анна хотела ещё, ещё и ещё. Она перемещались по всей квартире, занимались сексом там, где Рома с Настей не отважились попробовать, и стонали, кричали, наслаждаясь телами друг друга. Их движения были уверенными, каждый из них приносил удовольствие партнёру, получая его сам.
В какой-то момент Анна окунула лицо в горст кокаина и втянула его в себя, после чего громко крикнула и набросилась на Рому. Он жадно прильнул к её губам и почувствовал во рту некую сладость, какую не пробовал раньше.
Этой ночью никого из них нельзя было назвать человеком. Они превратились в диких зверей, утоляющих свои низменные потребности, инстинкты. Любовью здесь и не пахло — воняло спермой, смазкой, похотью и развратом. Рома душил её, Анна царапала его спину, руки, ягодицы. Это был грязный секс, длящийся несколько часов. В перерывах они о чём-то разговаривали, но Рому уже не помнил о чём. Перед новых подходом каждый выпивал бокал вина,
Но всему приходит конец, и он наступил вместе со звуком захлопнутой двери, разбудившим Рому.
Момент, когда он провалился в сон, скрылся от него. Анна ушла не попрощавшись. Лишь на прикроватной тумбочке лежала записка, на которой было начерчено несколько слов:
Спасибо за прекрасную ночь
Настю ждёт Голливуд
Настю ждёт Голливуд…
Рома оставил Анне её номер и дал некоторые аккаунты в соцсетях, чтобы было, что показать режиссёрам. Конечно, им требовался и талант от актрисы, но улыбка Анны Белой расставит всё по своим местам и убедит всех, что, выбрав эту девочку, они не совершат ошибку. Значит, он сделал то, что намеревался сделать. Помог Насте осуществить мечту.
Но какой ценой? Ты изменил ей.
— Заткнись. — Рома снова лёг на кровать, закрыл глаза и подумал, что не сможет заснуть, а вместо этого будет бороться с голосом, всё время донимающим его.
Но через несколько минут он уже спал и улыбался, потому что ему ничего не снилось.
Его разбудил телефонный звонок.
Рома открыл глаза, кое-как встал с кровати и двинулся в сторону звонка. По всему телу, казалось, проехал не один десяток машин: ноги ломало, руки потяжелели, а голову и вовсе окутал густой туман. Но он сразу рассеялся, когда глаза наткнулись на одно-единственное слово, означающее целую жизнь. Прекрасную, уже прошедшую жизнь.
Рома принял вызов и приложил телефон к уху. Голос, который он услышал, заставил его грудь сжаться, а сердце затрепетать, как это бывает при первой влюблённости.
— Привет.
Во рту всё пересохло, поэтому ответное «привет» превратилось в хрип, сорвавшийся с губ. Рома вошёл на кухню, увидел недопитое в бутылке вино и тут же осушил её, после чего поставил на размазанный по столу кокаин.
— Привет, — он вернулся в спальню и лёг на кровать, на которой меньше часа назад Анна сжимала бёдра так, будто у не было никаких четырёх лет. — Как дела?
— У меня всё хорошо…относительно. На пары ходить не смогу, буду сидеть дома, потому что на шее следы от пальцев, а на лице синяк.
— Прости.
Повисла небольшая пауза, которую с неохотой нарушила Настя:
— Мне только что позвонила Эльвира Рафаэльевна. Думаю, ты её помнишь. Она сказала, что на роль, на которую я пробовалась, меня не возьмут, но…она предложила мне пройти пробы на другую. И та, кто победит, поедет работать с целой командой в Голливуд! — радость всё-таки смогла прорваться в её хладнокровном тоне, но тут же исчезла со следующим словом. — Ром…скажи честно: это твоих рук дело?
Ты всегда была сообразительной, Рапунцель.
— Да, милая, без меня тут не обошлось. Считай, это мой прощальный подарок. Он, наверное, не окупит все мои грехи, но хоть даст тебе возможность исполнить мечту.
Вновь тишина, но на этот раз только она, без шёпота стен. Рома вслушивался в неё, пытаясь уловить дыхание той девушки, рядом с которой он больше всего чувствовал себя счастливым. И, кажется, уловил — оно было неспокойным, тяжёлым, совсем как у него.
— Спасибо. — От этого слова по телу пробежали тёплые мурашки, а уголки губ поднялись вверх, образовав на щеках ямочки. — Спасибо, что помог. Но надеюсь, ты не рассчитываешь на продолжение?