Аргентина: Крабат
Шрифт:
— ...Исполнить ее историческую миссию — объединить всех, в ком течет немецкая кровь. Когда мы услыхали это от одного нашего одноклассника, мы его, помнится, крепко побили...
— Ай!..
Стоящая в дверях светловолосая девочка протерла глаза, отступила на шаг.
— Д-добрый... Добрый день! Или мне лучше уйти?
Гость почесал ногтем кончик носа, взглянул снисходительно.
— Фройляйн Гертруда, насколько я понимаю? Желаете оставить своего отчима мне на съедение?
В светлых глазах вспыхнул нежданный огонь. Девочка шагнула к Мареку, взяла за руку, вцепилась в пальцы.
—
— Ну, тогда, здравствуй, племянница!
***
Капли дождя неотличимы на глаз, но одна все равно упадет на землю раньше. Близнецы родились с разницей всего в несколько минут. Тому, кто появился на свет первым, акушер повязал на запястье красную нитку.
Старшего назвали Отомаром в честь мудрого и справедливого короля сказочной Липарии. Роман «Всеобщий мир» голландца Людвига Куперуса очень нравился отцу. Младший стал Гандрием. Дальний родственник, бабушкин дядя Гандрий Зейлер, был автором слов сорбского национального гимна.
Имя — Судьба. Но и Судьба способна шутить. Носивший сказочное имя не любил сказок. Тезка одного из отцов сорбской нации предпочел стать немцем.
— Харальд Пейпер, прошу любить, жаловать и в дальнейшем не путать!
— Кто же таких у нас любит, брат?
— У нас — нет. Но мы же едем в Берлин!
Приехав в столицу, братья расстались на вокзале Зюдкройц и с тех пор виделись редко. Отомар-Марек устроился в театр-варьете, знаменитую «Скалу», на должность помощника машиниста сцены. Гандрий-Харальд не спешил искать работу. Бегал по демонстрациям и митингам, присматривался, внимательно слушал — и наконец записался в «Югенбунд»[51]. Там кормили, взамен же требовалось немногое: громко орать и, в случае приказа, пускать в ход кулаки.
— Мы оба с тобой рабочие сцены, — сказал младший старшему в одну из их редких встреч. — Но это лучше, чем твои проститутки у рампы — и мои педерасты в штабе.
А потом Марек сел на пароход и уехал в Шанхай. За все годы он написал брату три письма. В ответ получил одно. Вновь встретились только в 1931-м. Проговорили весь вечер — и каждый решил, что больше им видеться незачем.
***
— ...Почти как дома! — улыбнулся гость, допивая кофе. — Герр Шадов, вы — достойный продолжатель славной традиции. Настоящий турецкий рецепт! Вы в курсе, фройляйн Гертруда, кем был наш общий предок? Или ваш... папа оставил вас в неведении?
Паузу перед «папа» девочка прекрасно уловила. Но виду не подала.
— А я еще маленькая, герр Пейпер. Когда папа захочет, тогда и расскажет.
Моргнула, поглядела наивными глазами...
«Дядя» был проигнорирован, что, конечно же, не укрылось от гостя. Герр Пейпер, однако, ничуть не обиделся. Поставил чашку на стол, промокнул салфеткой губы.
Вновь подмигнул брату:
— Держишь в тайне? Тогда пусть фройляйн считает, что я просто пошутил.
— Хочешь — рассказывай, — старший пожал плечами. — Невелик секрет! Могу и сам. Наш предок — полковник австрийской армии, командир полка кроатов. По легенде, он дружил с Георгием Кульчицким, героем битвы под Веной. От него и узнал рецепт.
— ...«Синяя фляжка», — подхватил брат. — Кстати, я там был всего неделю назад. Кофе и вправду божественный.
— Тогда я пойду, — рассудила Герда. — А то вы до вечера про кофе говорить будете.
Возле двери остановилась, поглядела в окно.
— И вообще мне все это приснилось. Правда?
Мужчины переглянулись. Негромко хлопнула дверь.
— Наш характер, — негромко проговорил младший. — А моя размазней растет. Маменькина дочка, бабушкина внучка! Куклы, бантики, любимый шоколад «Золотая печать»...
Резко повернулся, приударил ладонью по столу.
— Адреса я твоего не знал, где служишь — тоже. Помнил лишь, что где-то в Берлине... Я нашел тебя за сутки, Отомар, — сам, без помощи агентуры, хотя квартира куплена не на твое имя, и ты, хоть и коммивояжер, не числишься ни в одной торговой фирме. Догадываешься, что это значит?
Старший пожал плечами.
— Вероятно, то, что мне не стоило уезжать из Шанхая. Но там сейчас большая война... Если бы меня искала обычная полиция, я бы еще понял. Но ты ведь не из обычной?
Гость, криво улыбнувшись, встал и подошел к плите, возле которой скучал принесенный им портфель. Взял за ручку, поставил посреди стола.
— Приступаем к фокусам. Считай, что это шляпа, а в ней кролики.
Марек Шадов, не став спорить, щелкнул медным замочком, открыл, заглянул.
— Доставай! — подбодрил младший. — Там почти все — твое.
...Вчетверо сложенная афиша, углы слегка примяты, левый нижний оторван. «Вольфанг Иоганн Эшке. Инопланетяне: сказка или реальность?» Машинописные листы, тоже сложенные, но вдвое — договоры с лекториями. Несколько билетов, фотография, еще одна...
— У тебя такой? — поинтересовался младший, когда из портфеля был извлечен резиновый шарик. Марек взвесил его на ладони, сжал:
— Не такой. У меня — каучуковый. С резиной не поработаешь.
Пошарил рукой в портфеле, взглянул недоуменно:
— А там что за железо? Надеюсь, не мое?
— Не твое, — равнодушно проговорил Харальд Пейпер. — Но если хочешь, оцени.
Легкий стук. Посреди стола, рядом с портфелем — серая тяжелая сталь. Длинный ствол, деревянная рукоять.
— Борхардт-Люгер 1914 года, — констатировал старший. — Карабинная модель... Кобуру на службе забыл?
Младший поморщился:
— Если бы только кобуру! Там еще приклад, диск на 32 патрона и экспериментальный оптический прицел[52]. Наши умельцы решили скрестить бульдога с носорогом. Пытался пристрелять, бьет не кучно... Клади назад, к лекциям про инопланетян эта штука отношения не имеет. А вот все остальное...
Подождав, пока пистолет вновь нырнет в портфельные недра, развернул афишу, звонко щелкнул ногтем по бумаге.
— В этой истории, Отомар, есть только один положительный — для тебя! — момент. Мое начальство не знает настоящей фамилией доктора Эшке. Пока не знает, пока! По фотографиям сразу не определить, грим мешает. Но стоит им присмотреться, потом взглянуть на меня... Или, что вероятнее, найти тебя — и тоже взглянуть. Оба варианта нас с тобой совершенно не устраивают.