Аргентина. Нестор
Шрифт:
– Извини, Соль, но даже тебе ничего сказать не могу. Просто представь себе Ад, такой, как на старых церковных фресках. ТС куда страшнее… Я обязан тебе об этом рассказать, но… Прочитай перед сном 129 псалом. Он дает надежду даже тем, у кого надежды не осталось. Помнишь его?
– Конечно, папа. «De profundis clamavi ad te Domine. Domine exaudi vocem meam…»
Из глубины взываю к Тебе, Господи. Господи! Услышь голос мой. Да будут уши Твои внимательны к голосу молений моих. Если Ты, Господи, будешь замечать беззакония, – Господи! кто устоит?
– Что это? – Александр Белов кивнул на темный силуэт слева от дороги. – Замок?
Немец, думая явно о другом, даже не взглянул.
– Замков тут нет. Чья-то усадьба, в округе их полно. Потому и дорогу проложили.
Шакяй удалось объехать по вязким узким грунтовкам, ведущим от усадьбы к усадьбе. Мотор «форда» протестовал, ревел, но все же справлялся. Замполитрука время от времени смахивал со лба капли пота. Смотрел только вперед, на дорогу и, сам себе удивляясь, наслаждался странным незнакомым ощущением полной свободы. И от бабушки ушел, и от дедушки ушел. Правда, едут они прямиком в волчью пасть…
Грунтовка резко свернула влево. Александр, снизив скорость, чуть расслабил руки. Небольшой спуск, подъемчик…
– Стой! Только мотор не глуши.
Белов, не став переспрашивать, убрал ногу с педали газа и покосился на счетчик расхода топлива. Меньше четверти бака.
– Почти приехали, – подбодрил его Фридрих. – А теперь приведем себя в порядок. Оружие и патроны выбросить, польскую форму тоже…
Вышел из авто и, морщась от боли, стянул с плеч красноармейскую шинель.
– Держи!
– Но… Я же свою оставил, в подвале, – растерялся Белов. – Я же…
Казенные подштанники он даже не успел получить. В Минске было не до того, а аэродромный старшина только пообещал. Синие «семейные» трусы и майка – в чем и приехал из Подольска.
Немец негромко хохотнул:
– Да хоть в бюстгальтере. Голову включи, комиссар! Впереди граница, в чужой форме ее пересекать нельзя.
Александр накинул на голые плечи влажную шинель. И холодно, и неудобно… Фридрих покачал головой.
– Забудь! Не об этом нужно думать. Сейчас выезжаем на главную дорогу, до границы пять километров. Заставы нет, только два поста, польский и наш. Едешь на полной скорости, без света, перед постом притормаживаешь, но не останавливаешься – и прямо на шлагбаум. Дальше, в нескольких метрах, еще один. Твоя задача – никого не сбить и не покалечить. Объяснить почему?
Белов покачал головой.
– А в остальном… Да поможет нам Бог!
Хлопнули дверцы. Мотор «форда» зарычал, взревел…
Они мчались навстречу тьме.
За руль маленького Сашу усадил отец. Много поездить не удалось, но азы Белов-младший освоил. Потом, в школе-интернате, отцовские уроки очень пригодились. Жили голодно, но в автомастерской дяди Николая всегда находились лишний кусок хлеба с домашней колбасой и сладкий чай. Работа не утомляла, напротив, нравилась. Шкодливый и упрямый грузовичок АМО-Ф-15 был изучен и освоен, а на директорском мотоцикле Александр и сам вволю наездился, и по окрестностям, и по городу Владимиру, когда с поручениями посылали. Хлеб с колбасой и сахар к чаю приходили со стороны – автомастерская жила частными заказами, на что директор, имея свой интерес, закрывал глаза. Так и жили. За год до выпуска шефы подарили интернату не слишком современный, но вполне бодрый АМО-2 и пообещали легковое авто, новенькую «Эмку» Горьковского автозавода. Белов предвкушал, как сядет за руль, но – не довелось.
Грузовики АМО, как и польский «форд», были чистыми «американцами», пусть и местной сборки. Александр, выруливая на главную, прикинул, что не отказался бы проехаться и на «немце». Вдруг Фридриха за его многотрудную службу премируют «мерседесом»?
Черная ночь, еле различимая во тьме дорога, гул мотора… И совсем не страшно. Надо просто ехать вперед.
– Внимание…
«Achtung» резануло по ушам, и Александр поморщился. Здесь уже советы всезнающего Фридриха не нужны. Впереди свет и две черные тени. Ночь, дорога пуста, звук мотора услыхали издалека.
Убираем газ… Медленно, медленно, скорость пусть остается третьей, но тем двоим будет казаться, что машина тормозит. Тени стали больше, уже не тени – два резких силуэта в приметных фуражках, как тогда на аэродроме. Винтовки, причем не за плечами, в руках. Замполитрука успел подумать, что на пост наверняка уже позвонили, значит, стрелять станут сразу, без всяких «Zaczekaj!». Промахнуться мудрено, а выцеливать станут шофера…
Потом! Все потом!..
Дорога внезапно стала огромной, словно летное поле, черные силуэты с винтовками выросли до самых небес. Огромные неповоротливые великаны, слишком медлительные, чтобы поймать юркого колобка.
…Я от бабушки ушел! Влево, пусть решат, что пытаюсь объехать.
…Я от дедушки ушел. Вправо! Пусть тот, что крайний, пятится.
…А от вас, паны-волки, – подавно…
Фара на дальний свет! Прямо в глаза!
Между ними!
Теперь дорога была самой обычной, тьма надвинулась, а через миг машину сильно тряхнуло. Вероятно, шлагбаум, но Белов его даже не заметил. Желтый луч высветил невысокий домик в нескольких метрах – и полосатый шлагбаум, рядом с которым человек в форме, но уже не польской. Александр понял, что пора тормозить…
– Р-рдах! Рдах!…
Переднее стекло треснуло, негромко вскрикнул Фридрих. Замполитрука промедлил долю секунды и не успел. Радиатор «форда» ударил в черно-белые полосы, и только потом подали голос тормоза.
– Стой! Стой! Стреляю!..
По-немецки… Значит, и от волка ушел.
Александр Белов откинулся на сиденье и закрыл глаза. Руки от руля оторвать не смог.
Глава 3. Берлин
Третий подвал. – Второй день миссии. – Про Колобка. – Ингрид фон Ашберг. – «Колумбия». – Харальд Пейпер. – Секция Б-4. – «Черепаха» над Берлином.