Аргонавты вселенной (редакция 1939 года)
Шрифт:
— Он задыхается, задыхается!.. Вадим! Василий!..
Снизу медленно (или, может быть, это только отсюда казалось, что медленно) поднимался к Гуро Василий. Юноша был без скафандра. Он спешил, он карабкался на крутой склон, чтобы сберечь время, не расходовать его на обходный путь, где не было так круто. А еще ниже поднимался вдогонку Василию Сокол — в скафандре и в шлеме.
Успеют ли они? Гуро задохнется, пока они приблизятся к нему и принесут его в ракету…
Гуро упал опять. Нет, поднимается. Опирается на руки. Голова его склонилась. Он уже не шел, он
— Так, так, Борис! — прошептал Николай Петрович. — Даже углекислотный воздух Венеры будет сейчас лучше для вас, чем ядовитые газы внутри шлема…
От Василия до Гуро оставалась не больше, чем метров двести. Правда, эти двести метров приходились как раз на крутизну.
Гуро, наконец, снял шлем. Он положил его около себя и глубоко вдохнул воздух широко открытым ртом. Он видел приближавшуюся к нему помощь. Он обессиленно махнул рукой навстречу Василию. Казалось, он что-то хотел крикнуть, но видно было, что у него не хватает силы. Вот он поднялся, взял шлем в руку и опять двинулся вниз. Он все еще шатался, он хватался свободной рукой за скалу, но пошел.
Василий что-то кричал ему снизу, махал рукой. Гуро не отвечал.
— Скорее, скорее, Василий… — шептал Николай Петрович.
И вот Гуро опять упал. Его насыщенный углекислотой организм требовал свежего воздуха, требовал кислорода. Кислорода не было. Организм отказался работать. Гуро неподвижно лежал на скале. Голова его бессильно свесилась.
Еще мгновенье — и его безжизненное тело скатится вниз, на острые скалы, разобьется…
Николай Петрович до боли закусил губы.
— Да неужели же… неужели же…
Сокол нагонял Василия, уже наклонившегося над Гуро и пытавшегося поднять его. Вот Сокол взял неподвижное тело охотника за ноги, Василий за плечи. Они понесли его вниз к ракете.
Теперь Николай Петрович не смотрел больше в окно. Он устилал пол одеялом, приготовил подушку, чтобы было куда немедленно положить Гуро. Он принес в каюту запасной цилиндр с жидким кислородом, трубку, через которую кислород пойдет в рот, в легкие Гуро. Время от времени он выглядывал в окно — далеко ли еще?
Нет, они были совсем близко. Уже стемнело — быстро, как всегда на Венере. Теперь Николай Петрович видел в окно одни силуэты, больше ничего.
Стукнул наружный люк. Тяжелые шаги послышались в коридоре. Открылись внутренние двери.
— Скорей, скорей сюда! Я приготовил все!
Первым вошел Василий. Лицо его посинело, он тяжело, прерывисто и глубоко дышал, хватая воздух широко открытым ртом, как рыба, только что вытащенная из воды. Он нес на плечах Гуро.
— Сюда, сюда, на одеяло!
Голова Гуро безжизненно смотрела в потолок каюты. Закрытые глаза, сжатый рот — все это не предвещало ничего хорошего. Но Николай
Все еще тяжело дыша, Василий высоко поднял и опустил руки Гуро: он хорошо помнил, что именно делал когда-то Гуро возле почти мертвого тела Николая Петровича!
Грудь Гуро поднималась и опускалась в зависимости от широких и медленных движений Василия. Сокол стоял у цилиндра с кислородом и регулировал его. Николай Петрович стоял около, подавал трубку. Губы охотника неуверенно ловили струю кислорода, с легким шипением вытекавшую из трубки.
Так проходили минуты. Все молчали. Слышно было только тяжелое дыхание Василия и шипение струи кислорода. Наконец новый звук присоединился к этому.
Это впервые вздохнул Гуро. С лица его медленно сбегала зловещая синева. Глаза раскрылись и сейчас же опять закрылись. Что-то вроде улыбки появилось на его лице. Гуро жив, Гуро пришел в чувство, Гуро улыбался!..
Больше того, вот он сделал попытку сесть. Не раскрывая глаз, он напрягался, опирался руками о пол.
— Нет, нет, не нужно, Борис! — взволнованно сказал Николай Петрович.
Железный организм охотника оживал значительно быстрее, чем можно было надеяться. Через минуту Гуро сел, не обращая внимания на уговоры друзей. Рука его нашла холодную от волнения руку Василия, глаза его с любовью остановились на юноше.
Через силу выговаривая слова, Гуро сказал:
— Мальчуган мой… мы поквитались… ты спас меня…
Он утомленно умолк — и после паузы добавил:
— Если бы не ты… я не нашел бы… дороги назад.
Василий сконфуженно молчал, пожимая широкую руку охотника. Николай Петрович обнимал за плечи Сокола и шептал:
— Опять все вместе… опять!..
Опираясь на Василия, Гуро поднялся. Он, пошатываясь, подошел к столу, сел в кресло. Силы возвращались к нему с каждой минутой, с каждым новым вдыханием.
— Покурить хочется, — улыбаясь сказал он. — Почти целые сутки не курил… некогда было…
С двух сторон к нему придвинулись трубка и спички: трубку подавал Василий, спички — Сокол. Каждый хотел показать охотнику, как он рад его возвращению.
— Благодарю, благодарю, — с мягкой улыбкой ответил Гуро. — Честное слово, я и сам уже все могу. Впрочем, к тебе, Василий, у меня есть просьба. Дай мне листок бумаги… Да не очень маленький! И карандаш.
Он с наслаждением закурил. Голубоватый ароматный дым его трубки повис в воздухе. Николаю Петровичу казалось, что ничего и не случилось: вот сидит, как всегда спокойный, уверенный Борис Гуро, он курит свою трубку, от нее плывут душистые волны дыма… ничего и не случалось, не было никаких забот, никто никуда не исчезал, ни у кого не лились горячие слезы радости… Как привыкли все эти люди друг к другу, как сроднились они!.. Николай Петрович на минутку отдался этим мыслям. Было приятно почувствовать успокоение после всех треволнений, после всех тревог, которые заполнили эти тяжелые сутки.