Аргус против Марса
Шрифт:
Каждый день утром приходила Люсьена — секретарша Мицуды. Она приносила все, что просил Бертон, наводила в комнате порядок. Иногда они вместе пили кофе за маленьким столиком, и Бертон не знал, куда деваться от взгляда ее умных, пытливых глаз. Говорили о пустяках. Вечерами, прогуливаясь в старом парке академии, он вспоминал этот взгляд и смущенно пожимал плечами.
Мицуда захаживал редко. Но сегодня он принес бутылку хорошего коньяка: захотел выпить с другом по случаю завершения работы над новым спектаклем. Бертон заметил, что Мицуда чем-то угнетен.
Выпили сразу по большому
— Семнадцать лет! — воскликнул Мицуда. — Подумать страшно, Анри!
— Согласен, Ми. Семнадцать лет назад мне было двадцать девять, — отозвался Бертон.
Мицуда, казалось, не слышал. Бертон глянул в его отсутствующие глаза, больно защемило под сердцем.
— Семнадцать лет! — повторил Мицуда с каким-то странным волнением. — Чтобы увидеть свою внешность, достаточно посмотреть на себя в зеркало… Но чтобы заглянуть в свою душу, нужно встретить старого друга. Великий бог, что ты наделал со мной!
Щуплое тело японца содрогалось в рыданиях. Выпавшая из рук сигара дымилась на ковре. Пепел, просыпанный на рукав пиджака, попадал в глаза. Попадал в самое сердце. Пепел, пепел, пепел…
Кучки еще горячего пепла скользят по лопате. Лопата скользит по обгорелым костям, не держится в слабых руках. «Шнель, япанишес швайн, шнель!» Кучи пепла растут. Даже ветер не в силах поднять этот тяжелый, жирный, еще горячий пепел. Ветер пролетает мимо, унося за колючую проволоку дым из страшной трубы и слабый человеческий плач. «Шнель, япанишес швайн!» Лопата гребет быстрей и быстрей. Не руки, нет — она сама подчиняется окрику: «Зо, яволь. Нимм дас зайне фрюштюк» note 2 . Прямо в лицо бросают дохлую кошку. Грубый хохот. «Цу тиш! Гутен аппетит!» note 3 . Автоматная очередь. Ветер уносит крики и стоны. И дым…
Note2
Быстрее, японская свинья, быстрее! Так, хорошо. Получай свой завтрак! (нем.)
Note3
За стол! Приятного аппетита (нем.)
— Мужчины не плачут, Ми.
— Прости, Анри, старею, нервы…
Мицуда долго протирает очки.
— Ми, ты хочешь знать, почему я здесь?
— Ты говорил, Анри.
— Нет… я сказал не все. Ты думаешь, мне жаль отдать свое изобретение людям? Нет, не жаль, Ми. Но оно дает им в руки опасное могущество. Нельзя допустить, чтобы им завладели маньяки в военных мундирах. Иначе пепел новых жертв ляжет в озера крови и слез…
— Пепел… Пепел… Слезы и кровь. Да… Да… — и Мицуда снова низко опустил голову.
— Перестань, старина. Погибших не вернешь, — сказал Бертон. — Кстати, не слыхал ли ты, в каком лагере погибла Вики?
— Не знаю, нет… Но мне известно — кто.
Бертон подался вперед, до боли в пальцах сжав подлокотники кресла.
— Кто предал? Кто? Говори! Он жив?
— Насколько мне известно — да. Он из тех, кого в Западной Германии называют «подводниками». Ты, вероятно, знаешь, что в ФРГ сейчас проживает
Кулак Бертона с силой обрушился на хрупкий столик.
Была уже половина первого ночи, когда Мицуда вернулся к себе в кабинет. Достав кофейник, он выпил подряд несколько чашек холодного черного кофе. Внезапно до него донесся сдавленный крик.
Дверь распахнулась. Вошли двое, в шляпах, в светлых плащах. Третий остался стоять в коридоре. Левой рукой он крепко держал за локоть Люсьену, в правой был пистолет.
— Проходите, господа, — сказал Мицуда. — Я ждал вас. Отпустите девушку: она все равно ничего не знает.
— Нас интересует Анри Бертон! — сказал один из вошедших.
— Знаю, — сказал японец. — Анри Бертон находится здесь.
— Я уполномочен арестовать его по обвинению в государственной измене.
— Это его не должно обескуражить, — сказал Мицуда. — Он человек привычный… Пройдемте со мной, господа.
В дверях Мицуда замешкался на секунду, встретив напряженный взгляд своей секретарши.
— В чем дело, Люсьена? — спросил он. — Вы мне больше не нужны сегодня. Прошу вас уйти…
Мицуда вел ночных гостей по коридору, на ходу включая освещение. У распределительного щита с надписью «Студия К.М.» он остановился и перевел рубильник в положение «включено».
— Прошу сюда, господа. Следуйте за мной, господа, — то и дело повторял японец, показывая дорогу в лабиринте галерей и переходов.
Гости чертыхались, спотыкались о связки толстых кабелей, озирались по сторонам, разглядывая диковинные аппараты, похожие не то на радиотелескопы, не то на ракетные установки. Все четверо протопали по металлическому трапу и вошли в небольшое помещение, наполовину занятое полукруглым пультом, с окном в зал.
— Это — режиссерский пульт, — пояснил Мицуда, присаживаясь. — Сейчас я включу освещение в зале студии и вызову туда Бертона. Остальное — ваша забота…
Мицуда пробежал пальцами по тумблерам и кнопкам, как опытный пианист по клавишам.
— Внимание! — загремели громкоговорители. — Внимание, Анри Бертон! Прошу вас выйти в зал студии. Это необходимо!
Трое в плащах переглянулись и завертели головами в поисках того, кто был им нужен. Минуту спустя в зал вошел Бертон.
— Анри Бертон, не двигайтесь с места, — наклонявшись к микрофону, сказал японец. — Вы арестованы. Зал окружен, сопротивление бесполезно.
Один из агентов похлопал Мицуду по плечу и жестом приказал остальным спуститься в зал.
Мицуда оскалил зубы:
— Чтобы он не вздумал сопротивляться, я посажу его в клетку.
— Не стоит. Мои ребята сделают это быстрее и лучше. Теперь он от нас не уйдет, — сказал агент.
— Кто знает, — возразил японец. — Лишняя предосторожность не мешает. Вот посмотрите…
У агента от удивления отвисла челюсть. В центре зала появилась массивная клетка. Бертон оказался за частоколом железных прутьев.