Арх
Шрифт:
Он зашел в аудиторию. Лекция уже шла. Нани строго посмотрела на опоздавшего, на секунду замялась, улыбнулась и, с трудом собравшись с мыслями, продолжила. Она у него красавица. На вид девчонка, нос кверху, косички. Кто бы мог представить, что она входит в совет посвященных и имеет профессорскую степень. За ней частенько пытались ухаживать студенты, но как-то не очень получалось. Нани умела смеяться, не разучилась радоваться простым вещам, также валятся на траве и смотрела в небо, разгадывая, на кого похоже то или иное облако. Лекция закончилась, и все стали расходится. Морис тоже встал, чтобы как и все выйти, но она строгим голосом остановила.
– Молодой человек, прошу, задержитесь, – она сказала это мягко, но в то же время и строго. Морис скосился на дверь выхода. Удаляющиеся студенты поняли: ну, все, парень влип, – и где же Вы, юноша, так долго пропадали?
– Мэм, прошу извинить. Но там такое, такое, я даже не… – но он не успел договорить, она быстро подбежала, обняла и прильнула к губам.
– Потом все расскажешь, молчи, а то не поставлю зачет, – и снова впилась в его губы.
Кто бы сейчас ее видел со стороны. Она была вся вне себя от счастья. Морис обнял ее и уже через мгновение перебросил их обоих в пещеру летающих гор. Нани не удивилась. Она уже давно ничему не удивляется. Она просто его целовала и целовала, и все никак не могла насытиться, ей хотелось еще и еще. А потом они смотрели закат. Смотрели, как тянутся облака по долине. Скоро туман накроет все как одеялом. Он взял ее на руки и легко отнес в их маленькую спальню. Разве у счастья бывает предел? Нет конечно же. Мы сами его ограничиваем и думаем, что так и надо. Они целовались, смеялись, обнимали друг друга и опять целовались как в первую брачную ночь. И только утром Морис смог ей рассказать про открытие.
– Что же ты раньше не сказал, – взвизгнув от удивления, она забегала голышом по залам и кричала, – Ура!
Он сам понимал, что это «ура» и как очумелый бегал за ней. А после они рухнули в маленький бассейн. Вода сразу обожгла своей прохладой, но это было «очуменно», как сказала бы его дочь. Нани смеялась и уже строила планы. Только он не строил никаких планов, сейчас он хотел быть только с ней и ни с кем другим.
– Сколько, интересно, времени? – вдруг спросила она.
– Не знаю. Если по земному, то, наверное, одиннадцать, – прикинул он в голове.
– Что?! У меня же лекция, – она выскочила из воды и забегала по кругу.
– Хорошо, – он встал, схватил за ее руку и прижал к себе, – держись.
– Нет, только не в таком виде, – она и вправду была не готова вести лекцию в таком виде. На ней ничего не было. Но было поздно, он перебросил их опять на Землю, только не в аудиторию как она испугалась, а к ним в спальню, – Спасибо, малыш. Я сейчас звякну и все отменю.
– Не надо, не спеши, я никуда не денусь.
– Точно? – как-то с подозрением спросила она у него. Она-то уж точно знала, что он может в любую секунду куда-нибудь улететь, и после жди его год или больше.
– Точно, беги.
Она убежала, напоследок расцеловав его как следует. «Точно опоздает», думал он, смотря, как она, прыгая на ходу, пыталась застегнуть брюки.
Мориса мало кто знал. Он был легендой. Все знали, что звездный навигатор был там или там. Появлялись снимки и отчеты, но ни на одном из снимков не было его. Он избегал славы, уходил от нее. Он и так стал для многим живым идолом, и поэтому он не хотел еще больше увеличивать эту пропасть. Ему хотелось оставаться нормальным человеком и не более того. Поэтому он не участвовал в симпозиумах, выставках, не спорил с политиками и не выступал на экранах. Он был в тени, он не из тех, кому нужна слава. Морис сделал свой шаг и передал права приемнику. И так каждый раз, будь то первый заповедник, что он получил, или переговоры с президентами, или государство Ариадна. Он всегда уходил в сторону, даже тогда, когда были налажены первые контакты с кацаранцами, уеман и актинии. Он оставался в стороне. Его знали только близкие и те, с кем он работал. Если он летел, то операторы знали – вот звездолет звездного навигатора прибыл, но никто не видел, чтобы его кто-то покидал. Вот звездолет звездного навигатора покидает орбиту Земли, и опять никто не видел, кто прибыл на сам звездолет. Он скоро станет мифом, и про него будут рассказывать легенды, а он будет сидеть в стороне и слушать, задумываясь, а неужели я и вправду это совершил.
Пока он отдыхал эти недели дома, ему пришла идея. А что, если само кольцо сделать кораблем? Вот если даже кацаранцы сделают второе кольцо, то его надо ведь как-то доставлять до точки, к примеру, к Земле. Значит, кольцо надо сделать звездолетом. То есть, надо создать рубку оператора звездолета и все кольцо покрыть сеткой, чтобы проецировался образ корабля у оператора, и тогда он сможет с ним прыгать. Да, да, так и надо сделать. Как же это он раньше не догадался. Вот только Мориса пугал размер кольца. Он никогда не двигал таких огромных объектов, слишком больших объектов.
Не дожидаясь никого, он быстро прыгнул на корабль и сразу перепрыгнул к кацаранцам, чтобы изложить свою идею. На кольце в районе, где располагалась рубка управления, комнат было предостаточно – более сорока, и они были все пусты, просто большие и маленькие, с переходами и нет. Наверное, так было запрограммированно изначально, чтобы из них сделать жилые модули не только для оператора, но и для членов команды. А если так, то стоит начать делать. Кацаранцы поняли, что хочет Морис, и предложили немного другую идею: использовать не сетку, а все встроить в обшивку. Так надежнее. Он им доверял. Они пообещали все сделать за пару месяцев. Пару месяцев, чем же ему тогда заняться? И тут он вспомнил, что обещал Нани пойти в город. Сколько там времени по земному? Все, ему достанется по полной, уже за полночь.
Но вместо того, чтобы его ругать, Нани опять обнимала. Она ведь знала своего любимого, что он ее тоже любит. А работа, она хоть и фанатичная, но любовь не заменит. На фоне повседневной жизни вспыхивают дни спокойствия. В этот период ты просто плывешь, твоя душа медленно течет по волнам. Время – есть все, и твоя жизнь превращается в бесконечность. Морис отдыхал. Он так давно не был спокоен. Все получалось как никогда хорошо. Скоро достроят кольцо, и, если получится, будут испытания. Получится точно, он верил в то, что дорога между мирами будет открыта, по-настоящему открыта.
Вечером пришла Нани, и как бы промежду прочим напомнила, что ему очень шел рисунок ягуара. Морис помнил про дух лисички и дерева, он помнил, что Вагошэнс перед его уходом нанесла рисунок духа ягуара. Он давно ее не видел. Помнил, что его дочка Габэгабо уже подросла и ей пора в школу юнов. Он поблагодарил Нани за заботу и уже на следующий день явился в поселение индейцев.
У них ничего не изменилось. Кажется, время над ними не властно. Все то же самое, те же домики, те же деревья, то же небо и земля, только старик старейший уже покоился с духами своих предков, а Вагошэнс стала прекрасной девушкой. Теперь это не девочка. Она подросла и больше не следила за маленькими детьми. Теперь они следили за Габэгабо, а та слишком шустро залезала на пальмы. Остальные дети просто завидовали ей и пытались так же вскарабкаться под самую крону.
Он пришел утром, принес, как и положено, тушу кабана в знак уважения племени. Она его почувствовала. Как, он даже не знает, но Габэгабо проснулась самой первой, вышла из хижины, не протирая глазок увидела его и закричала что есть мочи «Кечуа». Так его звала ее мама, что означало «дух ягуара». Через минуту все племя было на ногах. Он обнял свою дочь. До чего же приятно обнимать ее. Она жалась к нему, повторяя все время «Кечуа, Кечуа», а после трогала его нос, брови, волосы и снова повторяла «Кечуа, Кечуа». Вагошэнс стояла в стороне и ждала, пока дочь не впитает его дух. Ведь она после своего рождения его ни разу не видела и теперь ощущала, чувствовала пальчиками, видела глазками. Теперь не только слова мамы, теперь он тут сам, вместе с ней.