Архаические развлечения
Шрифт:
– Хотел бы я знать, почему все задают мне именно этот вопрос? – откликнулся Фаррелл. – Слушай, Джевел, со дня нашего знакомства ты ни разу не притормаживала, дожидаясь, когда я что-либо пойму. И лучше не начинай, а то я решу, что ты стареешь. Просто побереги себя и звони мне, если тебе что-то понадобится. Включая рецепты. Да, и съешь, наконец, эти чертовы устрицы, столько из-за них шуму было.
Джулия тихо сказала:
– А я и старею.
Когда он уже выходил из ее дома, она придержала его в дверях, глядя на него с выражением странного, словно голодного призыва.
– Джо, я не собираюсь тебя уговаривать не ходить на Турнир Святого Кита
На миг она положила голову ему на плечо, потом отступила в дом и захлопнула дверь.
Последние десять дней перед Турниром Фарреллу стало казаться, что Лига Архаических Развлечений куда-то исчезла. Не было больше ни учебных занятий, ни празднеств или танцев, ни дружеских вечеров, на которых звучали предания и старинная музыка. На улицах Фаррелл замечал только женщин Лиги да и тех почти исключительно в двух-трех специализированных мануфактурных магазинах. Лорды их сидели по домам, начищая оружие и доспехи, с угрюмым усердием сражаясь на задних дворах с размалеванными чучелами или в спешке организуя таинственные консультации с Джоном Эрне, с глазу на глаз. Репетируя с «Василиском», Фаррелл обнаружил, что музыканты ставят двадцать к одному против того, что Богемонд сохранит корону, причем Бенедиктус де Грифон и Рауль Каркассонский почитались равными фаворитами со ставками три к одному, а особо рисковые игроки ставят против Гарта де Монфокон, шансы которого оценивались в десять к одному. При этом каждый раз оговаривалось, что все пари будут считаться недействительными, если на поле выйдет Эгиль Эйвиндссон.
– Тут поневоле увлечешься, хотя бы из денежных соображений, – сказал Фаррелл Хамиду и Ловите Берд. Они смотрели немые фильмы, а по пути домой остановились, чтобы полакомиться мороженным. – Да и люди все сплошь знакомые. Я поставил на Симона Дальнестранника, шесть с половиной против одного.
– Во всяком случае, шансов, что тебя надуют, здесь практически нет, – заметил Хамид. – Именно на этом турнире.
Фаррелл недоуменно поднял брови.
– А, так вам не сказали? На Турнире Святого Кита все решает случай – кто с кем будет сражаться, заранее не оговаривается, проигравшему в одном поединке разрешается биться в другом. При этом любой вправе вызвать любого, а отвергнуть вызов почти невозможно.
– Милое дело, – сказал Фаррелл. – Выходит, какой-нибудь деревенский барон может на денек раззадориться, и букмекеру останется только выброситься в окошко? Сколько я понимаю, именно таким образом Богемонд и победил в прошлом году?
Ловита покачала головой, попутно преобразуя в небольшой, но полный губительного соблазна балетный номер заурядное слизывание мороженного с верхней губы.
– В тот раз девочка изобиделась на папу – то ли он ее погулять не отпустил, то ли еще чем не потрафил, но только она сделала так, что к Богемонду никто и подступиться не смог. Я была там. Каждый, кто собирался сразиться с Богемондом, либо заболевал, либо с ним приключалось какое-либо несчастье. Фредерик и старина Гарт даже притронутся к нему не смогли, их мечи попросту выскальзывали из рук и взлетали в воздух. Я там была и все это видела.
Хамид покивал, подтверждая.
– С того дня она и стала только Эйффи и никем
В эту пору стискивавшая дом Зии чуждая сила иногда ослабевала на долгие промежутки, но ни разу не исчезла совсем. Фаррелл только дивился, насколько быстро ему удалось приладиться к перемене давления, хотя каждый раз, входя с улицы в дверь, он ощущал себя ныряющим глубоко в море, да и сердце у него, пока он оставался в доме, постоянно покалывало. И тем не менее, очень скоро такие ощущения стали восприниматься им как еще одна из особенностей этого невероятного дома, вроде непоседливых окон или комнаты, в которой Зия ожидала, когда к ней придет ее сын, и до которой нужно было черт знает сколько топать по лестницам. Каждый раз после временного послабления чуждая хватка восстанавливалась со злобной внезапностью, от которой звенели стены и, постанывая, притирались друг к другу кирпичи камина, а Брисеида немедленно убиралась на задний двор. И в доме устанавливался отчетливый запах сухой грозы и чуть приметный – гниющих плодов.
Зия теперь редко покидала комнату наверху. Фаррелл несколько раз пытался ее отыскать, но Брисеида больше не провожала его, так что дальше лестницы для прислуги попасть ему не удавалось. Спускаясь, Зия бродила по дому, словно наполовину пробудившийся от зимней спячки медведь, не способная сосредоточиться ни на ком из домочадцев и натыкающаяся, если за ней не присматривали, на мебель. Для Сюзи Мак-Манус это зрелище оказалось непереносимым, всякий раз как Зия пробредала мимо, не замечая ее, она заливалась слезами и в конце концов перестала появляться в доме и как Зиин клиент, и как домашняя работница, а только звонила каждый день по телефону, справляясь о Зие.
Фаррелл же при каждой встрече с Зией замечал в ее лице подобие узнавания, но никаких подтверждений того, что они когда-либо разделяли общие тайны или состояли в нежной связи. Глаза Зии оставались пугающе живыми, затуманенными до слепоты воспоминаниями черного камня. Фаррелл обнаружил, что глядеть в них он способен не дольше, чем смог глядеть ими. Внутренне он снова и снова повторял ей: Я не забуду, ты забудешь раньше меня, – и однажды ему померещилось, будто она кивнула, устало взбираясь по лестнице в свое убежище, которого не существовало нигде.
Он и Бен завели что-то вроде расписания, дававшее обоим уверенность, что Зия не будет оставаться в пустом доме. Как-то во время одного из их обыкновенно проходивших в молчании обедов Фаррелл пустился в рассуждения на эту тему, обмусоливая ее то с одной, то с другой стороны. Реакция Бена оказалась на удивление быстрой, точной и более реалистической, чем его.
– Джо, ты же понимаешь, что никакой к черту разницы нет – присматриваем мы за ней или не присматриваем. Зия не бабушка, за которой нужно следить, чтобы она не грохнулась в ванной. Мы не можем ее защитить и ничем ей помочь тоже не можем. Мы занимаемся этим для собственного утешения, больше ни для чего. Ты и сам это знаешь.
– Разумеется, знаю, – в кратком приливе раздражения ответил Фаррелл.
– Я знаю, кто за ней охотится, и что им нужно, знаю даже, почему в этой норе все время уши закладывает. Ты, кстати, заметил, что у нас телевизор уже ни хрена не принимает? Я потому тебя спрашиваю, что никак не могу уяснить, о чем ты в последнее время думаешь.
– Я думаю, что даже Эйффи приходится дьявольски концентрироваться, чтобы держать нас в таком напряжении. И не вижу, как она может думать одновременно и о Зие, и о Турнире Святого Кита.