Архангел
Шрифт:
Не имея времени позвать Кейна, он включил зажигание.
В этот момент другой "Мерседес" рядом с ним ожил.
На секунду он застыл в замешательстве.
Затем он почувствовал, как к его шее сбоку прижали пистолет.
Он посмотрел в зеркало заднего вида, в нем отразилось бледное лицо в обрамлении белоснежных волос. Резко выделялась темная татуировка.
Валя протянула руку и сорвала с его шеи микрофон.
– Веди, - сказала она.
– Если ты надеешься найти то, куда направляются остальные. Или хочешь умереть здесь.
Такеру не составило труда сделать этот выбор. Он включил передачу и
Другой "Мерседес" проследовал за ним по стоянке. За рулем сидела покрытая шрамами фигура с темными волосами, собранными в конский хвост. Он предположил, что две женщины, должно быть, превратили обе машины в ловушки.
И я прыгнул прямо в одну из них.
Валя наклонилась ближе, когда Такер свернул на улицу.
– Ты не тот, кого я надеялась поймать, - сказала она.
– Но пока сойдешь и ты.
23
12 мая, 9:07 утра по Московскому времени
Троице-Сергиева лавра, Российская Федерация
Джейсон продолжал осмотр отведенной ему части лабиринта винного погреба. Сестра Анна сопровождала его. Двадцать минут назад команда разбилась на пары, и у всех были фонарики.
Пока без результата.
Перейдя в следующую комнату, он обвел ее лучом. Они осмотрели стены, пол и крышу в поисках каких-либо признаков скрытой библиотеки. В глубине помещения в свете его фонарика переливались неоново-желтыми, синими и малиновыми красками граффити.
Анна неодобрительно фыркнула.
Это был не первый признак присутствия посторонних. Повсюду валялись кучи мусора: разбитые бутылки, смятые банки и пакеты. В одном закутке, в ряде ниш были изображены матрешки, а их лица окрашены в плотоядно, клыкастых демонов.
Внизу, в этих темных пещерах, Джейсон содрогнулся от жуткого зрелища.
Хотя земля наверху, возможно, и священна, здесь, внизу, нет ничего святого.
По мере того, как они продолжали поиск, и каждая камера не давала никаких подсказок, напряжение постепенно нарастало.
Джейсон попытался разрядить обстановку, задав вопрос, который его давно интересовал.
– Сестра Анна, ваше имя... вы выбрали его, когда стали монахиней?
– Я все еще послушница, - напомнила она ему.
– В следующем месяце я приму официальные обеты. Но, да, я могла сменить имя, что я и сделала.
Он взглянул на нее, не уверенный, вежливо ли задавать следующий вопрос.
Она улыбнулась и все равно ответила.
– При рождении меня звали Искра, но мне это никогда не нравилось.
– Искра?
Ее улыбка стала шире.
– Мои родители хотели, чтобы имена обоих их детей начинались на букву ”И".
– Как у Игоря.
Она вздохнула, и ее улыбка погасла, лицо потемнело.
Джейсон ругал себя за то, что воспитал ее брата. Он изо всех сил старался прийти в себя.
– Это вы выбрала имя Анна... или его выбрали за вас?”
– Я сама выбрала это имя. В честь Анны из Кашина.
Он посмотрел на нее.
Она объяснила:
– Она была русской княгиней из Твери, которую дважды причисляли
– Она опустила взгляд, когда они прошли в следующий зал.
– Я выбрала ее имя, потому что мы с Игорем потеряли родителей в автокатастрофе. Нам было всего по четырнадцать. После этого у нас не было никого, кроме нас, мы шли по стопам друг друга, делали одинаковые академические карьеры — пока меня не потянуло в церковь, моя вера привлекла меня.
– Был ли момент, когда вы осознали свое призвание?
– Прошептал Джейсон, хотя акустика лабиринта усиливала его слова.
– Меня не посещали небеса, если ты об этом спрашиваешь. Она посмотрела на него, словно проверяя, не насмехается ли он над ней.
– Вовсе нет. Простите за любопытство. Мне действительно было любопытно.
Она расслабилась.
– Я всегда находила утешение в молитве. А позже, когда я училась на архивариуса, мои интересы постепенно разошлись с интересами моего брата. Его привлекали старинные научные тексты и трактаты, а меня завораживали древние писания, утраченные Евангелия и даже религиозные споры греческих и римских писателей. Именно на этих пожелтевших, хрупких страницах я почувствовала, что меня призывают к более медитативной, полной поклонения жизни.
Он кивнул.
– Я думаю, нам всем не помешало бы немного заняться самоанализом.
Она улыбнулась ему.
– Я уверена, что в каком-нибудь монастыре были бы рады специалисту по компьютерам. Я слышала, что у многих из них сейчас есть веб-сайты.
Он поднял ладонь.
– Нет, спасибо. Учитывая, сколько я работаю, я и так веду жизнь монаха.
Она приподняла бровь.
– Это очень плохо.
Он взглянул на нее, пытаясь понять, есть ли в этом какой-то дополнительный смысл, но напомнил себе...
Она монахиня или, по крайней мере, послушница.
Взволнованный, он споткнулся о расшатавшуюся плитку, и она отлетела в сторону. Он удержался, его щеки вспыхнули от смущения. Он проследил за падающей плиткой своим фонариком.
Анна рядом с ним тоже ахнула.
Они оба бросились к плитке.
Как и все остальные, она имела форму восьмиугольника и была обожжена до лазурного цвета, хотя от времени на ней появились пятна. Только на этой плитке серебром был выгравирован один-единственный символ. Он был настолько потускневшим, что с первого взгляда его было почти невозможно различить.
И все же он узнал этот символ. Он видел его раньше, нацарапанным на краю эскиза астролябии.
Он повернулся к Анне.
– Это глаголица, - подтвердила она.
Они обменялись изумленными взглядами.
Это, должно быть, что-то значащее.
С колотящимся сердцем Джейсон попытался связаться по рации со своими товарищами по команде, но скала не пропускала радиоволны. Он сдался и прижал ладони ко рту.
– Сюда!
– крикнул он, полагая, что акустика этого места донесет его сообщение до остальных.
– Мы кое-что нашли!