Археолог: солнечный камень

Рудин Алекс

А ещё через день, сразу после завтрака к казарме подъехали три армейских грузовика. Мы осторожно погрузили в кузов ящики с находками, побросали свои рюкзаки и чемоданы.

Дядя Слава пришёл нас провожать при полном параде. В приталенном сером костюме и белой рубашке с расстёгнутым воротничком он напоминал героя из фильмов про шестидесятые. И совсем не напоминал потомка баронского рода.

Отозвав меня в сторонку, дядя Слава крепко пожал мне руку.

— Спасибо, Санёк! За всё! Взяли меня обратно на завод, как ты и говорил. Завтра в вечернюю смену

в свой родной цех. Жду — не дождусь! И как на грех, Митька завтра приезжает. Ну, ничего! Вернусь с работы — вот и увидимся.

Тут дядя Слава распахнул полу пиджака и показал мне блеснувшее на утреннем солнце бутылочное горлышко.

— А может, по маленькой, за отъезд? У меня и закуска есть!

Он достал из кармана пряник и яблоко.

— Дядя Слава! — укоризненно сказал я.

— Да я ничего, — смутился потомственный дворянин. — Я ж символически. Традиция такая. Ну, бывай, Санёк! Может, и увидимся ещё.

Я хлопнул его по плечу.

— Может, и увидимся. До свидания, дядя Слава!

Грузовик, урча мотором, катился по разбитому шоссе в сторону Калининграда, где мы должны были сесть на ленинградский поезд. А мы покачивались в кузове, сидя плечом к плечу вдоль бортов и во всё горло распевали песни, которые не забудут даже через пятьдесят лет — такие это были хорошие песни.

Июнь 1970-го года, Ленинград

Валентин Иванович проснулся поздно — будильник на тумбочке показывал половину двенадцатого.

С возрастом ночные перелёты давались ему всё труднее — даже такие короткие, как из Храброво в Ленинград. Дело было не в самом перелёте — подумаешь, пара часов в самолёте — а в сбое привычного режима. Когда тебе за пятьдесят — режим дня становится насущной необходимостью. Если, конечно, ты собираешься и дальше руководить кафедрой, а не превращаться в развалину на заслуженной пенсии.

Жена давным-давно уехала в свой институт — она преподавала литературу в педагогическом ВУЗе.

Валентин Иванович, недовольно кряхтя, вылез из-под тяжелого ватного одеяла. Сделал несколько движений руками перед большим зеркалом в ореховой раме. Несколько секунд, хмурясь, разглядывал себя.

«Обрюзг, заплыл жирком» — недовольно подумал он.

Сделал ещё несколько взмахов руками, стараясь, чтобы они выходили энергичными. И даже пару раз присел, благоразумно держась за спинку стула. Затем накинул на плечи разноцветный халат, который привёз из Турции, и пошёл умываться.

На кухонном столе Валентина Ивановича ожидала тарелка со стопкой тонких блинов и два яйца, сваренных вкрутую. Нина постаралась к приезду мужа — знала, что он любит блины.

Валентин Иванович достал из холодильника банку сметаны. Положил сметану в блюдце, налил кофе в большую утреннюю кружку и стал неторопливо завтракать.

Закончив завтрак, он убрал всё со стола, помыл за собой посуду, переоделся в спальне и прошёл в кабинет. Валентин Иванович никогда не позволял себе заходить в кабинет в халате — даже когда дома, кроме него никого не было. Во всём должен быть порядок, любил повторять декан.

В кабинете Валентин Иванович снял трубку телефона. Не заглядывая в записную книжку, по памяти набрал шестизначный номер и сказал в трубку:

— Мария Григорьевна! Да, это я. Пришлите мне, пожалуйста, личное дело студента первого курса Александра Гореликова. Что? Нет, сегодня меня не будет — хочу отдохнуть после поездки. Да, поскорее, пожалуйста. Я жду.

Валентин Иванович дал отбой и сразу же набрал ещё один номер.

— Есть новости. Нужно встретиться.

Выслушал ответ, повесил трубку на рычаги и сел за письменный стол. Достал из верхнего левого ящика несколько чистых листов бумаги, а из правого — документ, который увёз с собой из Балтийска. И принялся переводить с немецкого на русский, изредка сверяясь со словарём, который пришлось для этого достать с верхней полки большого книжного шкафа.

Через два часа в дверь квартиры позвонили. Валентин Иванович убрал документ обратно в ящик. Запер ящик на ключ, ключ опустил в карман и пошёл открывать.

Поздоровавшись с гостем, Валентин Иванович проводил его в кабинет, а сам приготовил кофе. Подумав, поставил на поднос тарелку с оставшимися от завтрака блинами. Интересно, как Нина догадалась, что блинов нужно испечь побольше? Женская интуиция, не иначе.

Гость с благодарностью принял кофе. Долил в чашку молока из серебряного молочника. Сделал несколько глотков и одобрительно прищурился. А затем поставил чашку на блюдце.

— Я правильно понимаю, что вы съездили не напрасно? Рассказывайте, Валентин Иванович, я вас слушаю.

— Не напрасно, — довольно кивнул Валентин Иванович. — Благодаря удивительному стечению обстоятельств нам, возможно, удалось напасть на след медальона.

— Вот как? — удивился гость. — Тогда прошу вас — рассказывайте во всех подробностях.

— Есть у меня на кафедре один студент — Александр Гореликов, — начал Валентин Иванович. — Так вот, этот юноша уже несколько лет увлекается историей древних пруссов. Он выдвинул любопытную версию о первоначальном местоположении священной рощи пруссов Ромове и убедил меня проверить его догадки.

— Они оказались верными? — понимающе спросил гость.

– Вот именно! — кивнул Валентин Иванович. — Представляете? Наши эксперты много лет бились над источниками, и ничего. А тут какой-то первокурсник!

— Интересно, — задумчиво протянул гость, легонько постукивая кофейной ложечкой по блюдцу.

Фарфор жалобно звенел, и Валентин Иванович недовольно поморщился.

— Простите! — спохватился гость и положил ложечку. — Что вы можете сказать об этом Гореликове?

— Я запросил его данные из учебной части, — сказал Валентин Иванович. — Скоро должны привезти.

— Напрасно, — нахмурился гость. — Зачем привлекать к нему внимание?

Валентин Иванович пожал плечами.

— Это неизбежно. Юноша совершил грандиозное открытие. По меркам нашей науки, конечно. Я предложил ему сотрудничество на честных условиях.

— А что он? — спросил гость.

— Согласился, конечно. Для него это шанс, да ещё какой. Тут не только диплом и диссертация — эту тему можно разрабатывать всю жизнь!

— Пожалуй, я поторопился, — признал гость. — А вы поступили очень разумно.