Архиепископ Михаил (Мудьюгин) в воспоминаниях и размышлениях. Материалы конференции, посвященной 100-летию со дня рождения архиепископа Михаила (Мудьюгина) 1912-2000

Сборник

К вопросу о последнем периоде жизни архиепископа Михаила

С.Л.Фирсов, профессор СПбПДА

Летом 1999 года, работая над книгой о бывшем протоиерее Александре Осипове, я решил попасть в архив ФСБ. Работники архива попросили меня составить список лиц, дела которых я хотел бы получить, т. к. не все фонды открыты для исследователей.

Я написал: Осипов, Жаринов, еще какие-то имена… И получил отказ с мотивировкой: на этих граждан уголовные дела не заводились. Выяснилось, что не выдают и дела тех, кто был в «разработке». Тогда я решил составить список архиереев и клириков, ушедших за штат в эпоху хрущевских гонений. Список оказался «удачным» – ряд архиереев приходили по уголовным делам, но не в хрущевские времена, а в далекие 20-е. Стал листать материалы, уже не надеясь получить пользу для книги об Осипове, а просто в надежде найти что-нибудь интересное. И нашел: донос Александру Введенскому на людей, близких к митрополиту Вениамину (Казанскому), датированный 1922-м годом. Введенский должен был лично ознакомиться со списком своих врагов. Из бумаги следовало, что ГПУ также интересовали враги Введенского.

В списке имен я обнаружил имя Веры Николаевны Мудьюгиной. Сразу вспомнил о другом носителе этой фамилии – владыке Михаиле и подумал, что встретиться и поговорить ему, наверное, было бы интересно. С тех пор я не оставлял эту мысль, но и спешно реализовать не спешил – успеется! Выход на владыку у меня имелся – близкий ему протоиерей Николай Балашов мог представить меня. Увы! Воспользовался я этим выходом слишком поздно, только в январе 2000-го года.

Я тогда ездил в Москву по разным делам, и однажды в разговоре с отцом Николаем показал ему материалы, найденные в архиве ФСБ, и сказал, что хорошо бы рассказать о них владыке Михаилу. «Расскажите, – убеждал меня отец Николай, – он будет рад. Владыка живет тяжело. Два старика в маленькой квартире – владыка и его старая секретарша. Любое посещение он воспринимает с интересом и радушием. Передайте поклон от меня, прочитайте донос, в котором упоминается его мать. Короче, порадуйте старика». И я получил телефон с адресом.

Не сразу я решился воспользоваться полученными контактами. Позвонил я только в середине февраля 2000-го. Было около 8-ми часов вечера. Трубку долго не снимали. Я уже хотел прекратить дозваниваться, как вдруг услышал на другом конце провода: «Слушаю

вас». Я представился – владыка не услышал. Начал еще раз – опять неудача. Начал громче что-то говорить и чувствую – разговор не клеится: меня не слышали. Причина этого обнаружилась довольно скоро – мешало радио. Владыка извинился и попросил, чтобы я перезвонил. «Я медленно хожу, – пояснил он, – до радио я дойду нескоро. А его нужно выключить, иначе разговора не получится». Я согласился подождать «на проводе», и через несколько минут разговор возобновился.

У владыки был живой ум, он с интересом слушал рассказ о документе, в котором упоминалась его мать, поделился своими впечатлениями от Введенского, сравнив его лицо с головой хищной птицы. Сказал несколько слов и об Александре Осипове, вспомнил, как имел с ним в 50-х годах полуторачасовой разговор, когда Осипов занимал должность инспектора Академии. «Он был несчастный человек», – согласился владыка с моим мнением. Согласился владыка и с тем, что в разрыве Осипова с Церковью большую заинтересованность проявлял не КГБ, а КПСС.

Разговаривали мы с владыкой достаточно долго, более получаса, и в конце концов договорились о встрече. 23-го февраля вечером я вновь позвонил ему и спросил, когда можно его побеспокоить. «Завтра», – предложил он. «Я не могу». «Давайте 25-го». Опять неудобно. В итоге договорились на 28-е, на три часа дня. Я переговорил также с секретарем владыки, Светланой Николаевной, интересовавшейся, что я за фрукт и какова цель моего прихода. В итоге она дала «добро». 28-го я приехал. Кругом «хрущебы» – Гранитная улица. В одной из этих старых пятиэтажек проживал владыка Михаил. Парадная без кода. Второй этаж. Признаться, зрелище грустное. Справа от входа кровать, в углублении, наподобие ниши. Рядом с кроватью старые стоптанные черные башмаки и ряса. Слева от входа буфет, к которому примыкает диван. Около дивана находится стол с радиоприемником. Он был включен – владыка слушал «Радио Мария». Напротив буфета, у окна, – кресло с оторванным левым подлокотником. Рядом с ним, перегораживая комнату на две неравные части, – черный рояль, тыльной стороной обращенный к кровати. За роялем, у стены, – полированный платяной шкаф и несколько стульев. И все. Признаться, я никак не ожидал увидеть такое жилище архиепископа Русской Церкви, к тому же выдающегося ученого-богослова.

Конец ознакомительного фрагмента.