Архипелаг ГУЛаг(в одном томе)
Шрифт:
Движение получалось всё быстрей и быстрей, прут уже свистел в воздухе. Если удар и не будет насмерть, – следователь свалится без сознания. Если и жену посадили, – никого вас не жаль!
Ещё заготовляются два ватных валика – всё из того же матраса. Их можно заложить в рот за зубы и создать полноту лица.
Ещё, конечно, надо быть побритым к этому дню, – а обдирают тупыми бритвами раз в неделю. Значит, день не безразличен.
А как сделать румянец на лице? Чуть натереть щёки кровью. Его
Беглец не может смотреть и слушать «просто так», как другие люди. Он должен смотреть и слушать со своей особой бегляцкой целью. И никакой мелочи не пропускать, не дав ей истолкования. Ведут ли его на допрос, на прогулку, в уборную, – его ноги считают шаги, его ноги считают ступеньки (не всё это понадобится, но – считают); его туловище отмечает повороты; глаза его опущенной по команде головы рассматривают пол – из чего он, цел ли, они ворочаются по крайним доступным окружностям – и разглядывают все двери, двойные, одинарные, какие на них ручки, какие на них замки, в какую сторону открываются; голова оценивает назначение каждой двери; уши слушают и сопоставляют: вот этот звук уже доносился ко мне в камеру, а означает он вот что, оказывается.
Знаменитый лефортовский корпус буквою «К» – пролёт на все этажи, металлические галереи, регулировщик с флажками. Переход в следственный корпус. Допрашивают попеременно в разных кабинетах – тем лучше! – изучить расположение всех коридоров и дверей следственного корпуса. Как попадают сюда следователи снаружи? Вот мимо этой двери с квадратным окошечком. Главная проверка их документов, конечно, не здесь, а на внешней вахте, но здесь тоже они как-то отмечаются или наблюдаются. Вот спускается один и кому-то наверх говорит: «Так я поехал в министерство!» Отлично, эта фраза подойдёт беглецу.
Как они дальше идут потом на вахту, – это надо будет догадаться, без колебания пойти правильно. Но наверно ж протоптана в снегу дорожка. Или асфальт должен быть темней и грязней. А как они проходят вахту? Показывают своё удостоверение? Или при входе оставили его у вахтёра, а теперь называют фамилию и забирают? Или всех знают в лицо, и называть фамилию будет ошибка, надо только руку протянуть?
На многое можно ответить, если не вникаешь во вздорные вопросы следователя, а хорошо наблюдаешь за ним. Чтобы починить карандаш, он достаёт бритвенное лезвие из какого-то своего удостоверения в нагрудном кармане. Сразу вопросы:
– это – не пропуск. А пропуск – на вахте?
– книжечка очень похожа на автомобильные права вождения. Так он приезжает на автомобиле? Тогда с ним и ключ? Ставит он машину перед воротами тюрьмы? Надо будет здесь, не выходя из кабинета, прочесть номер на техническом талоне, чтобы не путать там.
Раздевалки у них нет. Морское пальто и шапку он вешает здесь, в кабинете. Тем лучше.
Не забыть, не упустить ни одного важного дела, и всё уложить в 4–5 минут. Когда он уже будет лежать, поверженный, —
1) сбросить свой китель, надеть его, более новый, с погонами;
2) снять с него ботиночные шнурки и зашнуровать свои падающие ботинки, – вот на это много времени уйдёт;
3) его бритвенное лезвие заложить в специально приготовленное место в каблуке (если поймают и бросят в первую камеру, – тут перерезать себе вены);
4) просмотреть все документы, взять нужное;
5) запомнить номер автомашины, найти автомобильный ключ;
6) в его толстый портфель сунуть своё же следственное дело, взять с собой;
7) снять с него часы;
8) покрыть щёки кровяным румянцем;
9) его тело отволочить за письменный стол или за портьеру, чтобы вошедшие подумали, что он ушёл, и не бросились бы в погоню;
10) скатать вату в валики, подложить под щёки;
11) надеть его пальто и шапку;
12) оборвать провода у выключателя. Если кто-нибудь вскоре войдёт – темно, щёлкнет выключателем – наверно, перегорела лампочка, потому следователь и ушёл в другой кабинет. Но даже если ввернут лампочку – не сразу разберутся, в чём дело.
Вот так получилось двенадцать дел, а тринадцатое будет сам побег… Всё это надо делать на ночном допросе. Хуже, если окажется, что книжечка – не автомобильные права. Тогда он приезжает и уезжает следовательским автобусом (их возят специально, ведь среди ночи!), другим следователям будет странно, что Левшин, не дождавшись 4–5 утра, пошёл среди ночи пешком.
Да вот ещё: проходя мимо квадратного окошечка, поднести к лицу платок, будто сморкаешься; и одновременно отвести глаза на часы; и для успокоения постового крикнуть наверх. «Перов! – (это его друг) – Я поехал в министерство! Поговорим завтра!»
Конечно, шансов очень мало, пока видно 3–5 из сотни. Почти безнадёжна, совсем неизвестна внешняя вахта. Но не умирать здесь рабом! но не ослабнуть, чтобы били ногами! Уж бритва-то будет в каблуке!
И на один ночной допрос, сразу после бритья, Тэнно пришёл с железным прутом за спиной. Следователь вёл допрос, бранился, угрожал, а Тэнно смотрел на него и удивлялся: как не чувствует он, что часы его сочтены?
Было одиннадцать часов вечера, Тэнно рассчитывал посидеть часов до двух ночи. В это время следователи иногда уже начинают уходить, устроив себе «короткую ночь».
Тут подловить момент: или чтобы следователь поднёс листы протокола на подпись, как он делает это всегда, и вдруг притвориться, что дурно, рассыпать листы на пол, побудить его наклониться на минутку и… А то безо всякого протокола – встать, покачиваясь, и сказать, что дурно, просить воды. Тот принесёт эмалированную кружку (стакан он держит для себя), отпить и уронить, в это время правую руку поднять к затылку, это будет естественно, будто кружится голова. Следователь обязательно наклонится посмотреть на упавшую кружку и…