Архипелаг мореплавателей

Воляк Ева

Деревню кормит море. Море для нее имеет тем большее значение, чем беднее деревня, чем меньше у нее земли. Утром, днем и вечером на самоанских пляжах можно увидеть худых, жилистых рыбаков, которые с сетью или копьем и самодельными очками для подводного лова возвращаются с охоты. С пояса свисают яркие трофеи: связки сапфировых, красных и серебристых рыбок. Наловить на обед рыбы в лагуне могут даже мальчишки. Ловко и бесшумно погружаются они под воду и в зеленом полумраке высматривают жертву. Одно быстрое движение копья — и серебристая рыба бьется на железном наконечнике. Изредка удается поймать крупную добычу: молодую акулу, которую отлив застал по эту сторону рифов, заблудившегося тунца или вкусную барабульку. Настоящий сезон ловли барабулек начинается

только в октябре. Между октябрем и мартом эта рыба-бродяга откладывает икру в верхнем течении рек, а потом большими косяками возвращается в море и попадает прямо в расставленные сети. Для деревни это приятное время — пора сытости и благоденствия.

Операция «барабулька» готовится заранее и необычайно тщательно. Сначала расставляют западни — сети из кокосового волокна и пальмовых листьев. Так как плести такие сети весьма трудоемкое занятие, да к тому же они легко рвутся, то постепенно их вытесняют дорогие, но зато прочные — металлические. Расставляют их в устьях рек в форме огромной буквы V. Одна сторона тянется вдоль линии рифов, другая идет прямо к берегу. Как открытая пасть, направлена она в сторону устья реки, заманивая рыбу в шаровую западню с узким горлом. С вышки на берегу дежурный наблюдает за рекой и лагуной. Как только он заметит приближающийся косяк, то извещает об этом деревню пронзительными звуками, которые извлекает из раковины тритона. Поднимается неописуемая суматоха. Дежурный трубит что есть мочи в раковину, дети визжат и путаются под ногами, женщины перекликаются, вытаскивая из тайников под потолком большие сети, натянутые на деревянные рамы, а мужчины разматывают длинную сеть, которая отрежет рыбам обратный путь.

Ловлей руководит самый уважаемый матаи деревни. В тот момент, когда косяк проходит мимо определенного места, он дает знак, и все входят в воду. Шум и суматоха уступают место заранее установленному и логичному порядку. Впереди идут мужчины, неся перед собой развернутую сеть. За ними — женщины с высоко поднятыми сетками, похожими на большие черпаки, а завершают эту процессию возбужденные, галдящие дети. Женщины пронзительно кричат и бьют ладонями или палками по воде. Все это делается для того, чтобы загнать рыбу как можно дальше в западню. Кольцо сжимается. Барабульки мечутся. Одним из них удается перескочить высокую, в несколько футов, сетку, другие пытаются проскользнуть между ног рыбаков, но там, за шеренгой мужчин, их уже ждут сети женщин.

Тем временем испуганных барабулек загоняют в шарообразную западню и там закрывают. Под вечер начинается избиение. Мальчишки пробивают копьями одну рыбу за другой и бросают ее в приготовленные лодки. Когда вся рыба забита и перевезена на берег, начинается кульминационный момент охоты на барабулек — дележ добычи. Жители деревни садятся вокруг вождей и бдительно следят за ними. Прежде всего рыбу пересчитывают и сортируют по величине на крупную, среднюю и мелкую. В зависимости от улова ее может быть около сотни, несколько сотен, а в удачный сезон даже несколько тысяч. Потом матаи самого высокого ранга с блокнотом в руке вызывает глав отдельных семей и громко объявляет, сколько рыбы причитается его аинге. Остальные матаи следят, чтобы дележ был справедливым и соответствовал установленной традиции. Излишки жители деревни могут продать в городе и на деньги купить необходимые предметы обихода, которые не умеют делать сами.

За акулами и жирными тунцами самоанцы выходят в открытое море. Тунца можно легко обмануть блеском полированного перламутра, но у акул вкус иной. Их следует подманить к лодке куском мяса, вывешенного за борт. Тогда на акул набрасывают лассо, подтягивают к лодке и убивают ударом по голове. По традиции первая акула, пойманная в новой лодке, приносится в жертву деревне. Взамен рыбак получает подарок — различные продукты.

Чаще, чем акул и тунцов, на Самоа едят осьминогов. Иногда можно видеть в деревне развешенного на солнце осьминога, сильно напоминающего пятнистого бумажного змея. Каждый день рыбаки плавают за ними к рифам и

ловят их очень простым способом — «на крысу».

В давние времена крыса, краб и птица были закадычными друзьями. Однажды вышли они в море на лодке. Над рифами каноэ перевернулось, и вся троица оказалась в воде. Птица, не обращая внимания на друзей, расправила крылья и улетела. Краб заковылял к щели в рифах, а крыса осталась одна-одинешенька и отчаянно пыталась удержаться на поверхности. Тут ее увидел осьминог.

— Садись мне на голову, — сказал он. — Я довезу тебя до берега. С большим трудом, сгибаясь под тяжестью ноши, добрался осьминог до пляжа. Но как только крыса почувствовала под лапками твердую почву, она запела и заплясала от радости:

— Осьминог, осьминог, пощупай свою голову, посмотри, что я там оставила!

Осьминог коснулся головы и нащупал… стыдно сказать что. Такова была плата за его благородный поступок. Осьминог решил отомстить крысе и крикнул:

— Совы востока и запада, совы моря и суши, летите сюда и разыщите моего врага!

Трусливая крыса глубоко зарылась в песок. Однако ей это не очень помогло, так как совы увидели ее и разорвали на куски.

С той поры совы считают крыс своими врагами, а осьминог истребляет все, что напоминает ему неблагодарного грызуна. Но иногда его подводит память, и он яростно нападает на приманку, сделанную из листьев и панциря краба. Он обвивает приманку щупальцами и, ослепленный ненавистью, позволяет втащить себя в лодку и убить…

Реже всего, может быть, раз в несколько десятков лет, самоанцы встречают кита. Несчастное животное, злой судьбой выброшенное на мель или заблокированное в лагуне, становится добычей жителей ближайших деревень. Он надолго обеспечивает самоанцев запасами мяса и жира. Самые знатные патриции носят дорогие ожерелья из зубов кита.

Самоанцы никогда не умели охотиться на этих гигантских млекопитающих. В прежние времена они плавали за китовыми зубами на Фиджи, где получали их в качестве вознаграждения за службу у какого-нибудь местного царька. Современные самоанцы довольствуются ожерельями из зубов кабана, плодов пандануса или, signum temporis [28] , белыми воротничками от рубашек.

28

Знамение времени (лат.).

Во время нашего пребывания на Самоа, в октябре 1967 года, имели место два инцидента с китами. Один из них едва не кончился трагически для пассажиров моторной лодки, курсирующей между Уполу и Савайи.

Была суббота. Лодка, как обычно переполненная в начале уикенда, отплыла от пристани. Вдруг раздался крик, и лодку тряхнуло от внезапного удара.

— Два раза, — рассказывал потом один пассажир, — кит поднимал лодку на спине и на хвосте. Затем он всплыл на поверхность, открыл пасть, ударил лодку головой и попытался разбить ее хвостом. Он, несомненно, нападал, а не столкнулся с нами случайно. Капитан маневрировал, стараясь избежать столкновения с колоссом. В конце концов кит поранился о винт. Тогда он отказался от дальнейших попыток нападения и скрылся под водой. На воде остались кровавое пятно и лодка с перепуганными пассажирами.

Несколько недель спустя большой кит приблизился к пристани Салуафата к востоку от Апиа. Было время отлива. Животное оказалось на песчаной отмели. Местное население обезумело от радости. Каждый хватал все, что было под рукой: ружье, нож, палку, динамит… и с громким криком бежал на пляж. Увидев, что его ожидает, охваченный ужасом, кит собрал остатки сил и сумел сползти на более глубокое место. Целые сутки каноэ патрулировали в заливе, но кит больше не появился.

Море, рыбы, крабы и морские птицы прочно вошли в самоанские поговорки, как в утонченные, которые используют ораторы во время своих ярких выступлений, так и будничные, известные любому школьнику.