Архипелаг OST. Судьба рабов «Третьего рейха» в их свидетельствах, письмах и документах
Шрифт:
«Рабочие-украинцы г. Карлсруэ сообщают о смерти своего 17-летнего друга Дитюка Миколы Наумовича из села Юстимовки на Киевщине».
Рядом строки о смерти донбасских ребят — Ивана Белокопыльского, Василия Батюка, Миколы Кравцова — семнадцать, двадцать, семнадцать лет…
Листал подшивку в надежде встретить знакомые фамилии, узнать о судьбах людей, которых разыскивают читатели. Вдруг повезет, и в какой-нибудь заметке мелькнет Иван Захарчук? Нет, в «Украинце» и других газетах его фамилия не встретилась.
«У нас в среду опять похоронили двух
Комментируя такие письма из Германии на фронт, Алексей Толстой в 1943 году писал, что самое удивительное в них — спокойная уверенность авторов в их праве быть рабовладельцами.
Иван Петрович Рубан, г. Кривой Рог:
«В Линце, на распределительном пункте, точнее, на рынке рабов, я вспомнил сцены из «Хижины дяди Тома». Торг невольниками был осужден уже во всем мире, но германские работорговцы продавали людей и кичились при этом своей цивилизованностью, как и покупатели.
Один за другим к нашему строю подходили респектабельные господа. Присматривались, выбирая самых крепких, сильных. Ощупывали мускулы, деловито заглядывали в рот, о чем-то переговариваясь, ничуть не считаясь с нашими чувствами. Я был маленького роста, хилый и остался среди десятка таких же нераспроданных заморышей.
Но вот высокий покупатель в потертой куртке презрительно оглядел нас, что-то пробурчал себе под нос и пошел в контору платить деньги. За всех оптом».
Картинку рабства из учебника вспомнила и Катя Попова.
«На раскрытой странице картинка: лодка с неграми, закованными в цепи, рядом толстый работорговец готовится отплывать со своим «живым товаром» на рынок. «Бедные, — чуть не вслух думаю я, — их же продавать будут, как лошадей, коров или овец…»
Могла ли догадаться я тогда, что мне самой предстоит пережить ужасы рабства?! Да, меня трижды продавали и покупали, каждый раз ощупывая оценивающим взглядом. Зубы, правда, не считали, но всегда обращали внимание на глаза — мол, почему такие грустные, здорова ли эта «лошадь», повезет ли, будет ли работать, выдержит ли?
Ох, и скрупулезно они отбирали себе рабов, особенно те, кому нужно было мало людей, человек по 10–15. Одна фрау раза три требовала выставить в ряд человек 50 и выбирала. Сразу отобрала тех пятерых девочек из Бобруйска, которых я видела на вокзале у вагона. Они были чистенькие, явно городские, сопровождал их немецкий офицер. Чьи они были дети, что пережили до этого и как сложилась их судьба после — Бог весть. Одна из них прижимала к груди подушку и вытирала о нее слезы. Лицо этой девочки я запомнила на долгие годы.
Я приметила немца, который стоял в сторонке и спокойно ждал своей очереди. Мне показалось, что лицо у него доброе и неплохо было бы к нему попасть. Так и вышло — он забрал всех, кто остался, человек 200, и повез в сопровождении двух охранников в небольшой лагерь в городе Бланкенбурге. Там было пять бараков —
«Немцы перебирали нас, как грибы на грибоварном пункте», — это образное сравнение нашла Нина Павловна Прохоренко. Сейчас она живет в уральском поселке Чесма, а в Германию ее увезли летом сорок третьего года из сожженного белорусского села Ясенки вместе с бабушкой, братьями и сестрой отца. «Отец был на фронте, а мать попала в другой эшелон. Словом, горькая неволюшка заела нашу долюшку».
Вместе с матерью попала в Германию и Александра Михайловна Ахрамеева:
«Подошла одна фрау и берет только меня. А маму нет. Представляете, мало того что взяли в неволье, еще должны отнять мать у дочери. Дочь у матери. Мы с мамой обхватили друг друга и зарыдали. Нас не могли оторвать друг от друга. Фрау горланила, обзывала нас «русише швайне», но все-таки нас не разделили».
Николай Яковлевич Скоробреха, г. Старый Оскол, Белгородская обл.:
«После продажи я попал на завод, и с этого времени не стало у меня ни имени, ни фамилии. Я стал номером 41. Эту подневольную метку обязан был носить на себе всюду».
Познакомимся теперь с «Правилами внутреннего поведения в лагерях работников с Востока».
1. Руководство в лагере принадлежит немецкому начальнику лагеря. Исполнять поставленные перед ним задачи ему помогают персонал лагеря и охрана.
2. Распоряжения начальника лагеря, служащих, конвоиров и переводчика являются обязательными и должны выполняться немедленно.
3. Начальник лагеря назначает одного из жильцов комнаты старшим по комнате, а для всего лагеря — старосту лагеря (в больших лагерях несколько комнат подчиняются старшему по бараку). Распоряжения лиц, действующих по поручению начальника лагеря, должны выполняться немедленно.
4. Староста лагеря отвечает за спокойствие, порядок и чистоту, за противопожарные мероприятия в лагере, а также за исполнение поставленных перед ним задач. Для поддержания порядка и чистоты в лагере староста лагеря назначает посменно необходимое количество дежурных изо всех бараков или комнат.
5. Старшие по бараку или по комнате следят за поддержанием тишины, порядка и чистоты, за противопожарной безопасностью в бараках и комнатах.
Все необходимые работы, как-то: уборка комнат, мытье окон, отопление комнат и т. п. осуществляют сами жильцы. Дежурных для этого назначает старший по бараку или по комнате.
6. Самовольное оставление лагеря строго запрещено. Разрешение на выход из лагеря дает начальник лагеря. Выходить из лагеря разрешено лишь группами в сопровождении конвоиров.