Архитектура и искусство глазами минералога
Шрифт:
В традициях раннемосковского зодчества из отесанных плит мячковского известняка в 1422–1423 годах построен один из древнейших подмосковных храмов — Троицкий собор Троице-Сергиевой лавры. В селе Остров на крутом берегу Москвы реки величаво стоит Преображенская церковь — белокаменный памятник русского зодчества XVI в. В Каргополе — небольшом городке Архангельской области, ровеснике Москвы, — сохранились четыре храма, целиком сложенные из белого камня (доломита). Показательно, что не только стены и цоколи, но и белокаменные необыкновенно изящные узоры порталов и наличников каргопольских храмов сохранились почти без повреждений.
Среди множества белокаменных храмов есть на Руси и один диковинный, не свойственный церковному зодчеству России. Это церковь Рождества Богородицы (1754 год) в селе Подмоклове, что в 7 километрах от Серпухова. Храм цилиндрической формы, по фронтону на одинаковом расстоянии друг от друга стоят шестнадцать изумительных по совершенству выполнения фигур апостолов и евангелистов. Все изваяния высечены из монолитов мячковского известняка, каждое из них строго индивидуально по художественному замыслу. Скульптурная группа храма — подлинный шедевр русского каменного искусства прошлого. Второго храма со скульптурным убранством в России нет, так как Священный Синод в 1722 году строжайше запретил украшение церквей какими-либо изваяниями.
«Господин Великий Новгород» избежал разгрома татаро-монгольскими полчищами (чего нельзя сказать о немецко-фашистских варварах XX века), и в нем больше, чем в каком-либо другом древнерусском городе, сохранилось каменных памятников церковной архитектуры. Самый известный из них — монументальный собор градохранительницы Святой Софии (1045–1050 годы) — поставлен в детинце на месте сгоревшей дубовой Софии (989 год). Местный известняк в культовом строительстве широко использовался и позднее — во второй половине XII века. Создавая церкви из известняковых плит и блоков — Благовещения на Мячине (1179 год), Петра и Павла на Синичьей горе (1185 год), Ильи на Славне (1198 год), строители придавали им исключительную живописность. Архитектурный облик их предельно прост, в то же время мягок и пластичен, лишен строгой геометрической правильности линий. Казалось бы, из самого обыденного камня талантливые новгородские мастера делали чудеса. Крылатое выражение специалистов по истории русской архитектуры: «Зодчество Новгорода столь лаконично, как и язык его летописей, так же непосредственно и выразительно, как и чистые краски иконописи», — очень точно отражает индивидуальность и самобытность древних зодчих земли новгородской.
Хочется закончить рассказ о памятниках каменной архитектуры Руси словами Н. В. Гоголя: «Архитектура — тоже летопись мира: она говорит тогда, когда уже молчат и песни, и предания…» В сооружениях из белого камня, в их художественном облике можно прочесть многовековой героический и многострадальный путь нашей страны. Как в книгах, так и в памятниках искусства отражается то национальное своеобразие, которое присуще народу. Воплощенные в камне творческие замыслы древних мастеров волнуют своей красотой, возбуждают гордость за их создателей.
Дорогие читатели, входя в замечательные белокаменные храмы Московского Кремля, не стесняйтесь, снимите головные уборы, поклонитесь гениальным творениям наших предков, непревзойденным мастерам градостроительства!
В глубокой древности начали выплавлять металлы. Археологи утверждают, что за 1,5 тысячи лет до нашей эры из зеленого медного минерала малахита на Урале древние люди получали медь. Уже в начале I тысячелетия до нашей эры народы, населяющие Русскую равнину, были знакомы и с выплавкой железа из озерных и болотных руд. Русская равнина, в особенности многие районы Подмосковья, были очень богаты поверхностными залежами озерно-болотных железных руд. Древние мастера плавили руды в примитивных домницах и из полученного железа изготовляли орудия труда и вооружение. В первые века нашей эры в городищах появились специальные печи с искусственным дутьем. Поляне, одно из древнейших русских племен, в IX веке не только умели из руд получать железо, но даже платили дань хазарам железными мечами. В эпоху образования первых княжеств железный промысел получил широкое распространение. Об этом свидетельствуют археологические раскопки и письменные источники, в том числе дошедшие до нас народные поговорки. В знаменитом литературном памятнике XII столетия «Слове Даниила Заточника» сказано: «Лучше бы ми железо варити, нежели со злою женою быти». Очевидно, выплавка металла была очень трудным делом.
В гениальной поэме «Слово о полку „Игореве“» читаем:
Летят стрелы каленыя, Гримлют сабли о шеломы. Трещат копиа харалужныя В поле незнаеме, Среди земли Половецкыи.Слово «коваль» (кузнец) вместе с указаниями о выплавке железных изделий встречается в летописи Нестора (1096 год) — одном из древнейших письменных памятников Руси. Железоделательное производство было развито на побережье Финского залива и в Карелии. Большое скопление железных криц археологи недавно обнаружили в одном из концов средневекового Новгорода. Кричное железо, выплавлявшееся в сельской местности, поступало в Новгород и обрабатывалось ремесленниками.
Ко времени образования Киевского государства златокузнецы не только Киева, но и Чернигова, Владимира, Рязани, Новгорода и других славянских городов в совершенстве знали разнообразные способы металлообработки — ковку, литье, чеканку, зернь, филигрань, тиснение, золочение, гравировку и перегородчатую эмаль. В художественном металле создавалась великолепная утварь и другие предметы, предназначенные для церквей и княжеских храмов. Это оклады икон и книг, кресты и кубки, короны и т. п.
Среди изделий Черниговского княжества историки особо выделяют две серебряные чаши. Одна из них хранится в Киеве, в Музее исторических драгоценностей УССР, другая — в Оружейной палате Московского Кремля и отличается необычно большими размерами (диаметр 34 см, емкость около 8 литров). Мастер выковал эту чашу из целого листа серебра в традиционном народном стиле, приняв за основу привычную форму деревянной чаши, но украсив ее заздравной надписью в честь черниговского князя Владимира Давыдовича. Из нее, судя по всему, пили в круговую на пирах, величая хозяина-князя.
В Государственном музее Московского Кремля находятся многие шедевры прикладного искусства владимирских и новгородских мастеров-серебряников, в их числе так называемый потир Юрия Долгорукого и шлем Мстислава Юрьевича. Потир Юрия Долгорукого — полуовальная серебряная чаша с виртуозно выгравированными опытной рукой художника фигурами святых, составляющих «Деисус»: Иисус Христос, Богоматерь, Иоанн Предтеча, архангелы Михаил и Гавриил и Георгий — святой патрон Юрия Долгорукого. Первоначально он послужил вкладом Андрея Боголюбского, внесенным в память об отце в Преображенский собор при завершении его строительства в 1157 году. Шлем Мстислава Юрьевича (серебро, чеканка, резьба) создан новгородскими оружейниками в период с 1155 по 1157 год, однако в дошедшем до нас виде он был окончательно оформлен во Владимире с переходом к другому владельцу — племяннику Мстислава Юрьевича — князю Ярославу Всеволодовичу. Связанный с культурой двух крупнейших русских городов, шлем Мстислава Юрьевича, по мнению ученых, является чрезвычайно важным памятником для познания художественной жизни как Новгорода, так и Владимира.
Из новгородских достопримечательностей прошлого большой известностью пользуются корсунские бронзовые врата, украшающие входной прием из Мартирьевской паперти в Рождественский придел Софийского собора, «иерусалимы» (модели-символы церкви Воскресения в Иерусалиме), монументальные серебряные оклады икон «Петра и Павла» и «Корсунской Богоматери».
С большим художественным вкусом использовался в ювелирных украшениях и камень. Самоцветы помещались в нарядные оправы из золота и серебра. Такие украшения — брамы, надевавшиеся поверх парадных одежд, и колты — подвески к женскому головному убору найдены во многих кладах, в частности в кладе старой Рязани — крупном центре прикладного искусства Древней Руси. В колтах использованы аметисты, альмандины, сапфиры и изумруды. Пространство между камнями заполняли узорами, выполненными сканью или филигранью. Колты-медальоны, браслеты, диадемы из кладов Киева и других южных славянских городов нередко украшены изображениями фантастических птиц-сиринов, птице-людей, грифонов; встречаются на них и танцующие женщины и мужчины, музыканты в своеобразных костюмах с необычно длинными рукавами.
Прикладное искусство X–XII веков — всего лишь одна из ветвей могучего древа культуры, подарившего потомкам бессмертную поэму «Слово о полку Игореве», симфонию, донесшую до нас нравственное, эстетическое обаяние прошлого, прекрасную душу нашего народа. Но уже был плач Ярославны, опустились сумерки, а следом на Русь наползала «тень, душная синяя туча длиною в 300 лет». Браслеты, колты, брамы, короны из кладов Рязани, Владимира, Киева, Чернигова и других славянских городов — всего лишь ничтожные осколки «многоценного и сияющего узорочья», чудом сохранившиеся от полного уничтожения полчищами Чингисхана. Говоря страстными словами поэта Егора Исаева, они «повсеместно только разрушали, брали добычу и ничего не строили, не создавали, История не помнит ни одного города, возведенного этими полчищами кривого меча, копья и аркана. Не помнит ни одной построенной деревни, ни одной вспаханной и засеянной пашни… Полчища — как нельзя точно подходит к этому разноязыковому, пестрому, в целях захвата жестко собранному в „тьмы и тьмы“, потому и подвижному, скопищу людей, сорванному с родового корня, перемешанному и, таким образом, лишенному чувства родины… Это был, пожалуй, самый кровопролитный, межконтинентальный всплеск дикого, я бы сказал, космополитизма. Добыча — вот была родина!»