Черный дембель. Часть 5

В комнате пахло расплавленным воском, духами «Иоланта» и шампанским. А вот запахи комнатных растений я не ощущал. Хотя вокруг меня растений сейчас было предостаточно: квартира походила на теплицу, где росли и фиалки, и кактусы, и даже финиковая пальма. Котова уселась на меня, будто наездница на коня. Надавила ладонью на мою грудь. Под моими прижатыми к влажной простыне лопатками едва слышно хрустнула пружина дивана. На потолке, над головой Лены, застыла стайка солнечных зайчиков. Эти яркие пятнышки света едва

заметно дрожали, будто тоже с нетерпением дожидались моего ответа. Я чувствовал тепло женской кожи. Смотрел в карие глазища Котовой — видел в них отражение окна, за которым уже рассвело.

— Сергей, я задала тебе вопрос, — напомнила Лена. — Не делай вид, что ты его не услышал. Ты на мне женишься?

Она нахмурила брови (едва сдерживала при этом улыбку) и потребовала:

— Отвечай немедленно, соблазнитель. Или я сейчас…

Котова взглянула мимо моего лица. Что-то заметила. Усмехнулась.

— … Или я сейчас поколочу тебя подушкой! — пригрозила она.

Лена дёрнула головой, отбросила со своего лица каштановые кудри. Я положил ладони на её бёдра, тут же скользнул руками вверх. Большими пальцами погладил шелковистую кожу на животе Котовой.

— До мая точно не женюсь, — сказал я. — Даже не уговаривай.

Котова распрямила спину, приосанилась. Она сжала бёдрами моё тело, подпёрла кулаком правый бок — её острый локоть указал на стену, оклеенную салатового цвета обоями.

Солнечные зайчики на потолке испуганно задрожали.

— Соблазнил девицу, — сказала Котова, — и сбежал в кусты?

Она кивнула на финиковую пальму.

— Все вы, красивые мужики, такие, — сказала Лена. — Правду мне мама о вас говорила.

Она вздохнула и уже серьёзным тоном спросила:

— Серёжа, а причём тут май? Что случится в мае? Я же… пошутила на счёт свадьбы. Помню, что ты не влюбляешься. И что женишься только по расчёту.

— В мае меня арестуют, — ответил я. — Велика вероятность того, что меня осудят на восемь или даже на десять лет. Вряд ли тебе нужен муж, который сидит в тюрьме.

Лена взмахнула ресницами.

— Осудят? За что?

Котова плюхнулась ягодицами на мои бёдра. Теперь уже она хмурилась не в шутку.

— Правильно осудят, — ответил я. — За преступление. Которое я обязательно совершу.

Лена дёрнула плечами (её волосы блеснули).

Она спросила:

— Серёжа, зачем… ты это сделаешь?

Я заглянул в её глаза, улыбнулся. Погладил колено Котовой.

— Потому что я пообещал это.

— Кому?

— Сам себе. И сдержу это обещание.

Лена дёрнула плечами.

— Ничего не поняла, — сказала она. — Ты снова видел сон с предсказанием? Я правильно догадалась?

Котова убрала рукой со лба так и норовившие прикрыть ей глаза каштановые пряди волос.

— О чём он был? — спросила Лена. — Что произойдёт в мае? Почему ты… мы это не исправим?

Она снова привстала, потревожила пятна света на потолке: те заметно дёрнулись. Я пожал плечами.

— Не всё так просто.

Вздохнул.

— Да и рано пока об этом рассуждать, — сказал я. — До мая столько воды утечёт…

Махнул рукой.

— Какой ещё воды, Серёжа? Не понимаю. Что ты видел?

— Я много чего видел. И кое о чем тебе уже рассказывал.

— Помню.

Я зевнул, прикрыв рот ладонью. Потёр глаза.

— Скоро мне понадобится твоя помощь, Лена, — сказал я. — Раз уж ты сама о ней заговорила.

Котова решительно тряхнула головой. Я отметил: сонной Лена не выглядела, хотя ещё недавно мне казалось, что она задремала.

— Что и когда нужно сделать? — спросила Котова. — Я готова. Обязательно помогу. Рассказывай.

— Сейчас расскажу, — пообещал я. — Только не здесь. Идём на кухню. Я сварю кофе.

Молотые кофейные зёрна я привёз в эту квартиру вместе с шампанским. Потому что не сомневался: сегодня понадобится и то и другое. Пустая бутылка из-под игристого вина стояла сейчас рядом с мусорным ведром. О кофе я вспомнил утром. Сварил его в эмалированном ковшике на газовой плите, разлил ароматный напиток по чайным чашкам. Котова от кофе не отказалась. Только подпортила его вкус двумя ложками сахара. Она сидела на табурете, закутавшись в мою рубашку. Размешивала сахар. Наблюдала за тем, как я изгонял из себя сонливость крохотными глотками крепкого кофе. Лена лишь один раз продегустировала сваренный мною напиток — до того, как я поставил свою пустую чашку в раковину.

— Совсем другое дело, — заявил я. — Взбодрился.

Прогулялся в комнату, натянул там штаны.

Вернулся в кухню, бросил на стол картонную папку с надписью «Дело №_». Уселся около неё на стул. Я распутал узлы завязок, откинул крышку.

Лена поставила чашку, чуть вытянула шею — рассматривала выглянувший из папки исписанный моим размашистым почерком лист серой бумаги.

— Что это? — поинтересовалась Котова.

— Костыли для памяти, — ответил я.

И тут же пояснил:

— Память у меня не идеальная. А с возрастом лучше не станет. Поэтому я теперь записываю то, что видел. На всякий пожарный случай. Чтобы в будущем не позабыл те или иные детали. Ну и просто на память. Вот взгляни.

Я достал из папки лист, положил его на столешницу рядом с Котовой. Лена уткнулась взглядом в страницу. И тут же вскинула на меня глаза.

— Это обо мне? — сказала она. — Твой сон о том случае с самолётом.

Я кивнул.

— Да. Записал его. Чтобы не забылся.

Котова вернулась к чтению. Я видел, как она закусила губу.

Заглянул в холодильник, достал оттуда тарелку с сыром и колбасой, которую припрятал там для сегодняшнего завтрака. Поставил её на стол. Нарезал хлеб.

Лена покачала головой, накрыла страницу рукой.

— Серёжа, а ты не видел, кто сейчас там похоронен? — спросила она. — На моём месте.

Я покачал головой, признался:

— Не смотрел. Но если ты хочешь, смотаемся на Верхнее кладбище в следующее воскресенье…

— Не хочу, — сказала Лена. — Как-то… жутко становится, когда о таком думаю.