Архив барона Унгерна
Шрифт:
Вопреки логике переходных эпох, перестроечная смута почти не затронула Каплера. Он жил отшельником, собирал радиоактивные ягоды и грибы, варил умопомрачительные супы из крапивы, кореньев и куриных кубиков, ловил уклеек неподалеку от городских стоков – в общем, сибаритствовал, ощущая себя счастливейшим человеком на свете и посвящая почти все время бодрствования изучению переписки и проведению простеньких химических экспериментов. Тем не менее, такой принципиальный абсентеизм обернулся для Каплера неожиданной стороной. Когда разразились памятные события 1993 г., он, как и следовало ожидать, оказался в эпицентре. В час триумфа демократии у стен Белого дома он случайно познакомился с неким Фарадеем Фадеевым, человеком без определенного места жительства, который, как и Броня, участвовал в конфликте не на стороне какой-либо политической группировки, а в качестве мародера.
Фарадей, названный родителями столь необычно в честь великого физика и естествоиспытателя, до развала СССР работал в оборонном НИИ
На даче у Брони Фарадей поначалу занимался в основном двумя делами: спал хмельной в гамаке и лорнировал при помощи театрального бинокля резвившуюся на близлежащем пляже несовершеннолетнюю молодежь. Однако, когда Каплер на невесть где добытые деньги закупил партию реактивов, работа, что называется, закипела. День и ночь работая «по Кердышкову» (Фарадей говорил невнятно, произнося это словосочетание, придуманное Каплером, так что получалось «по Келдышу», что ужасно забавляло обоих) они скоро вышли на создание формулы эликсира. В январе 1995 г. вещество удалось синтезировать. Раствор в самом деле имел чудодейственные свойства, однако не те, о которых писал покойный коллежский асессор. Фарадей и Броня получили не эликсир бессмертия, а «эликсир целомудрия» (название каплеровское): препарат не противостоял старению, но позволял весьма эффективно бороться с половым влечением. Подавление последнего достигалось за счет резкого увеличения остальных желаний. Голод, жажда, значительное снижение болевого порога, крайняя сонливость (уже не говоря про алкоголизм) – вот некоторые из тех симптомов, с которыми столкнулись коллеги, испытывая препарат на себе.
Зима – весна 1995 г. выдалась спокойной. После того, как запас материалов был исчерпан, и на научном фронте наступило затишье, друзья решили не форсировать события и воспользоваться передышкой. Вечера коротали за чтением. Каплер читал избранные места из советских поэтов:
Глаголют притчи о крупинке мака,И три кабалистические знакаВ паучьем изготовились броске…Крупинка мака – атом бытия!Фадеев воспроизводил по памяти целые куски из средневековых алхимических трактатов. Особый энтузиазм охватывал его при декламации отрывков из «Книги двенадцати врат» Д. Рипли:
«Чтобы получить эликсир мудрецов, возьми, сын мой, философской ртути и накаливай, пока она не превратится в зеленого льва. Дигерируй этого льва на песчаной бане с кислым виноградным спиртом, выпари жидкость, и ртуть превратится в камедеобразное вещество, которое можно резать ножом. Положи его в обмазанную глиной реторту и не спеша дистиллируй. Когда киммерийские тени покроют реторту своим темным покрывалом, ты обнаружишь внутри нее истинного дракона, пожирающего свой хвост. Возьми этого черного дракона, разотри его на камне и прикоснись к нему раскаленным углем. Он загорится и, приняв великолепный лимонный цвет, произведет из себя красного льва. Сделай так, чтобы и он пожрал свой хвост, и снова дистиллируй продукт. Наконец, сын мой, тщательно ректифицируй, и ты увидишь появление горючей воды и человеческой крови».
Во время декламации Фарадей жутко гримасничал и зловеще хохотал так, что лабораторная посуда в серванте вторила ему перезвоном колоратур.
8 июня вынужденный отпуск был прерван. Каплер и Фадеев организовали ограбление продуктового магазина в г. Серпухове и на добытые преступным путем деньги произвели закупку новых химикатов. Параллельно с экспериментами Фарадей занимался сборкой новейшей модели самогонного аппарата, оснащенного набором релаксационно-квантовых транзисторов и передовой, не имеющей аналогов системой контроля качества [62] . Совершенно безобидное на первый взгляд предприятие привело к поистине катастрофическим последствиям: во время очередного эксперимента оба, находясь под воздействием коктейля из эликсира и первача, уснули и угорели ядовитыми парами сурь-мяноводорода.
62
Самогон Каплера – Фадеева производился из гневных писем в адрес президиума Союза писателей первого и настаивался на старых рационализаторских предложениях второго. Возможно, благодаря этому он обладал замечательным, поистине чудодейственным свойством отличать хорошую литературу от плохой. Хорошей он не причинял никакого вреда, но стоило лишь слегка омочить в нем слабое
Фадеева врачам спасти не удалось, а Каплер выжил благодаря очередной случайности. В реанимационном боксе Броне было видение – ему явился тибетский лама Кы Ньонг и, сверкая протуберанцами, открыл тайну эликсира бессмертия. Телепатически сообщив Броне серию образов, центральным из которых был образ барона Унгерна, он указал и местонахождение его архива.
Обретя надежду получить архив, а с ним и настоящую формулу эликсира, Броня стремительно пошел на поправку. В начале 1996 г., выдворенный из стационара за злостное и систематическое нарушение санэпидрежима, он вернулся на дачу. Глубоко скорбя о гибели друга, Каплер впал в восьминедельный запой. Он целыми днями просиживал на летней кухне рядом с фарадеевским самогонным аппаратом и созерцал артефакт, оставшийся памятью о талантливом ученом, – огромный плакат с жирной надписью: "FAC TOTUM" [63] . Под тяжестью горя злоупотребляя напитком, Броня дошел до такого состояния, что видения стали возвращаться. Это, однако, не смутило его, наоборот, он весьма воодушевился и даже начал вести записи, скрупулезно фиксируя каждую деталь и боясь упустить что-либо важное. Дневник Каплера, подобно «Исповеди» Де Квинси, пестрел разнообразными фантасмагориями; так, к примеру, на третьей неделе запоя состоялось явление ламы Кы в паре с полковником британских войск сэром Генри Брэдфордом. Не стесняясь в выражениях, они угрожали Броне наводнить дачный поселок ламами из монастыря, а также крестьянами из близлежащих высокогорных селений, если он немедленно не отправится в Тибет на поиски архива. Будучи привязан к своему технологичному агрегату невидимыми нитями и не имея ни душевных, ни телесных сил предпринять столь далекое путешествие, Броня принялся писать в Академию наук и другие научные центры с целью убедить ученых в необходимости организации археологической экспедиции в Тибет для скорейшего нахождения архива Р. Ф. Унгерна.
63
«Делай все» (лат.).
Всего им было отправлено более трехсот писем, около сорока получил член-корреспондент РАЕН, доктор исторических наук, профессор Тенгиз Донгузашвили. Прочитав первое же, он отказался от всех кафедр и слег в больницу с диагнозом «обширный инфаркт». Грустная участь постигла и других ученых, имевших дело с каплеровскими письмами: в общей сложности от них скончалось четыре академика, серьезно заболели одиннадцать докторов и кандидатов наук, два аспиранта сошли с ума, один научный сотрудник без степени повесился. Карты горных маршрутов с указанием кратчайших троп, перечень населенных пунктов, которые можно использовать в качестве перевалочных баз, общие сведения о быте монахов Тибета, об этикете и принятом обращении, подробнейшее руководство по поиску архива и, наконец, описание самого архива барона Унгерна – вот с чем столкнулась шокированная научная общественность.
Между тем автор этой парадоксографии продолжал падение в бездну. Острая неудовлетворенность существованием, обозначившаяся как главная проблема второго месяца запоя, побудила его искать совершенства в рецептуре. Одержимый идеей алкогольного перфекционизма, Броня стал подмешивать в напиток сиккатив, что не дало желаемого результата и вдобавок усилило делириозную спутанность. К данному периоду относятся наиболее впечатляющие из его дневниковых записей: находясь почти непрерывно в сумеречном состоянии, Броня писал, покрывая корявым почерком десятки страниц толстой ученической тетради. 2 сентября 1999 г. он впервые увидел себя со стороны: его облысевшая, скукожившаяся голова с нахлобученным пробковым шлемом британского колонизатора пыталась заткнуть дыру в стене, из которой, словно тропические гады, беспощадно и неуловимо выползали полковники Брэдфорды, луноликие ламы и прочая нечисть.
Гордиев узел, которым в недрах души Каплера свернулся злокозненный зеленый змий, затягивался все туже. Этого никак нельзя было отрицать: Броня потерял сон, почти ничего не ел и думал только об одном – как выкрасть со склада животноводческого комплекса «Прибытково» химикаты, необходимые для финального эксперимента. Напиток богов, царей и избранных героев должен был положить конец изматывающей духовной и физической борьбе, которую Каплер вел почти десять лет, и дать прямой, окончательный ответ на вопрос: "To be or not to be?" [64] Смелость и немного первача – таков рецепт победы, – вернувшись триумфатором из опасного рейда, Броня наполнил все имеющиеся в наличии емкости десикантами, дефолиантами и зооцидами, добытыми в ходе операции под несколько кичливым названием «Аполлон, Кипарис, Гиацинт… и я!» Стремление стать в один ряд с бессмертными наполняло Каплера даже до такой степени, что он отказался от полумер и, удалив из фарадеевского аппарата «ненужные» фильтры, получил пересыщенный раствор.
64
«Быть иль не быть?» (англ.).