Архив Тирха. Коготь Кулфины. Том 1
Шрифт:
– Нам нужен другой, – терпеливо пояснил Грав.
– Бред полный, – осушая кружку, постановила Ашри. – Это хуже, чем гоняться за призраком!
– Зато «драконы» самые что ни на есть настоящие.
– Сколько? – Тарелка Ашри опустела, и девушка глянула на нетронутую порцию Грава.
– Пять невозвратных и десять сверху, если добудем.
– Ого, – присвистнула Ашри. – Не шутишь?
Клыкарь качнул головой:
– И всё, что найдём, кроме когтя, наше!
Ашри подтянула книгу и вновь открыла на закладке.
– А кто заказчик?
– Не назвался, но его кошель говорил сам за себя.
– Явно будет подвох, – Ашри прищёлкнула языком и остановила жестом попытавшегося возразить Грава. –
И Ашри протянула маленькую ладошку, не снимая перчатки.
– Значит – решено, – Клыкарь скрепил рукопожатие, а затем поднял свою кружку и тихонько стукнул ею по кружке Ашри. – Выдвигаемся с ближайшим кораблём!
Ашри кивнула.
– А теперь можно и поесть! – воодушевившись, сказал Грав и обнаружил, что весь его тан загадочным образом испарился.
– Закажем ещё? – Ашри состроила невинное личико и процитировала расхожее выражением, коим каждый уважающий себя герой легенд не гнушался пользоваться: – Сначала накорми, напои, а потом на подвиги отправляй.
Клыкарь рассмеялся и крикнул Урлу нести ещё туна, надеясь, что скоро поспеют и ароматные кольца морского червя. Всё что угодно, лишь бы не сог.
Глава 2. Сборы
Корабль отправлялся незадолго до рассвета: впереди был целый день и ночь – прорва времени! Ашри распрощалась с Клыкарём, условившись встретиться на причале перед отплытием, и вернулась в «Перо Белогора», где снимала комнату. Яства Урла ещё не успели перевариться, и она чувствовала себя вполне сытой и потому счастливой. Будущее на ближайшие дни было понятным и определённым, а главное – оплачиваемым, посему элвинг лежала на кровати и смотрела в потолок, решая, как скоротать оставшееся время.
Деревянные перекрытия с лёгким естественным узором.
В Аббарре надо зайти в лавку Остряка и взять дополнительную дюжину метательных ножей.
Почти неразличимая ночная бабочка у левого угла.
Кварта пузырьков с лекарскими зельями тоже не помешает.
Безобидные тени сжимались меж балок, прячась от лучей Орта. Золотой «дракон», полученный от Клыкаря, танцевал, перекатываясь через пальцы и возвращаясь в ладонь.
Собирать особо было нечего. Съёмные комнаты и походный набор – такая жизнь уже вошла в привычку. Всё необходимое найдётся в Аббарре. Лантру был первым осколком Мэйтару, который она увидела. Последним рубежом перед краем света. Тогда, почти два оборота колеса Орта назад, она решила, что этот остров закроет образовавшуюся в сердце трещину, но родным Лантру так и не стал. Да и Чёрный цветок она тоже не могла назвать своим домом.
Она перелетала с места на место и оставляла позади себя лишь пепел. Когда-то давно далеко на северо-западе лежала земля, скрытая туманами такими густыми, что ни один корабль Тхару, будь он небесным или морским, не мог преодолеть. Однажды покинув дом и пустившись в путь, она пересекла весь мир, и вот теперь Аббарр и Мэйтару стали её пристанищем. Дальше бежать было некуда.
Золотая монета совершила круг и скрылась в ладони. Ашри глянула на потёртую книгу, лежащую рядом. Она уже трижды прочла рассказ про королеву куфов и несколько других историй. Это был сборник легенд. Кусочки некоторых так или иначе были ей знакомы: лишь глухой мог топтать пустыню и не услышать сказки Мэй, да и то легенды проникли бы в него через кожу, вместе
Па-у-чи-тель-на-я. Ашри распробовала это слово, покрутила на языке и улыбнулась. Именно так – пАучительная. Самое подходящее определение к историям на листах с засаленными уголками и потёртым переплётом. Все они, так или иначе, были связаны с Кулуфиной – королевой куфов, огромных пауков, чей яд плавил камень, а когтистые ноги с лёгкостью пробивали доспехи воинов.
Убрав «дракона» в потайной карман, Ашри лениво открыла книгу и стала листать. Кулуфина была чудовищем, одним из тех, которым на ночь пугают детей, а в песнях за бивачным костром делают последним испытанием героя. Но в этой книге все было иначе. Кто-то словно специально соткал историю королевы куфов, собрав крупицы по всей пустыне. И полотно это слой за слоем обнажало перед читателем неожиданную правду: она была тхару. Порождение кошмаров, зло эпохи легенд представало жертвой придворных интриг, злой судьбы, чреды случайностей и последствий выбора. Убийца бронги, ища славы, соткал подвенечное платье для её матери, в складках которого укрылся ядовитый паук. Отец, спасая младшую дочь, отрёкся от старшей. Страж, выбравший изгнание вместо убийства ребёнка… Скитания старого воина и девочки-куфа, её восхождение и, по иронии судьбы, битва со своей же сестрой за великие оплоты Мэй. Желание вернуть своё по праву.
«Дракон» вновь оказался в руке и пустился по пальцам в пляс. Брови элвинг сомкнулись. Она пыталась понять, кем был таинственный заказчик. Червячок сомнений щекотал мозг. Ашри не могла уловить причину предчувствия, не могла разобрать его суть. Что-то смущало её в этом деле, но ощущение было столь неуловимым, что она не могла найти ни единого довода, чтобы отговорить Клыкаря. Но предчувствие, похожее на ожидание холодного порыва ветра, не проходило. Она словно знала, что что-то не так, хотя не знала откуда.
Устав блуждать в темноте, мысль снова вернулась к книге. Жестокость сказок никогда не удивляла элвинг. Дети – создания, которым стоит показывать добро и зло без оттенков. В чистом виде. Чтобы линия между чёрным и белым была ясна и понятна, чтобы черта не превратилась в размытую тень. Поэтому выдуманные герои всегда контрастны, а оттенкам учит жизнь.
Но эти сказки были сплошной серой вуалью, туманом, в котором читателю не скармливали истину, а предлагали выбор – самому решить, на чьей он стороне. Отверженная девочка, поднимающая восстание, чтобы низвергнуть порядок, обрекший её на изгнание. Или монстр, угрожающий миропорядку? Сестра, убивающая сестру ради блага отчизны. Или слепая ярость, взращиваемая годами в обеих сестрах теми, кто сделал их оружием в своих руках? Предатель, сохранивший жизнь чудовищу или старик, спасший ребёнка? Обычно в сказках злом был тот, кто выглядел, как монстр. Ведь инаковость в песках Мэй выступала приговором долгое время. И кто знает, может, до сих пор в глухих селениях приносят жертвы золотоглазой богине – тех же детей, перерождённых бистов. Но тут истории больше напоминали летопись. И слова причудливо сплетались, меняя полярности, увлекая читателя то на одну, то на другую сторону.
«Дракон» сорвался с пальцев и упал на покрывало. Веки отяжелели, и мелькающие образы из легенд слились в единую вуаль полудрёма. Ашри закрыла глаза и по привычке прикоснулась к заколке на косичке. Знакомое покалывание прошло сквозь кончики пальцев. Запечатанное воспоминание откликнулось и коснулось расплавленным металлом угасающего сознания. На краю яви и сна Ашри ощутила привычный вкус соли и пепла – надежды, которая спустя три цикла Орта все ещё отравляла ей жизнь.
– За кого просишь? – эхом прокатился вопрос Клыкаря.