Архив Троцкого (Том 2)
Шрифт:
Я помню, что тов. Радек как-то говорил в Москве, что ему не нравятся личные нападки Л. Д. [Троцкого] на Молотова (фраза об идейном убожестве при аппаратном всемогуществе). Тогда и я склонен был согласиться с Радеком, что убогим Молотова не следует называть. Теперь весь мир видит, что Л. Д. был прав. Большего убожества и придумать нельзя. А уж до какой степени поглупения доведена партия, если из 1000 делегатов съезда не находится ни одного человека, способного защитить ленинизм от расправы с ним Молотова, способного защитить программу партии от молотовских извращений. В этом отношении мы можем гордиться, что мы не напрасно себя называем большевиками-ленинцами.
Ведь дело не в формальности, что отменили ту или иную строчку
1. Уметь достигать соглашения с середняком. Разве это устарело?
2. Прочно опираться на бедноту. Пусть посмеет Молотов сказать вслух, что это уже устарело. Правда, Сталин сказал в беседе со слушателями Института красной профессуры, что у нас «есть люди», которые хотят держать курс на соглашение с кулаком и даже с помещиком. Неужели это о Молотове?
3. Ни на минуту не прекращать борьбы с кулаком. Что тут устаревшего? С нашей точки зрения (на том и вся платформа наша построена), борьбу с кулаком надо стократно усилить. А люди, проектировавшие врастание кулака в социализм, должны были, естественно, прекратить эту борьбу. Естественно, а не случайно, вырывается лозунг «Обогащайтесь!» Естественно, ленинизм (и программа партии) не имеет ничего общего с такой теорией. Естественно, что, сдав Ленина в архив, люди должны были нас, ленинцев, разогнать по гиблым местам и выгнать из партии. Прошло всего восемь месяцев, и Ленин за себя постоял. Слишком уж скоро, слишком уж самонадеянно аппаратчики похоронили идейное наследство Ленина. Повторяется старая история, вызвавшая карикатуру Лепешинского[481] «Как мыши кота хоронили», где котом был нарисован Ленин, а мышами — меньшевики. Увы, теперь расстановка похоронщиков за себя постоит и в других вопросах, расколовших партию на большинство и меньшинство. Последнее слово свое история отнюдь не передала Ярославскому и Дерибасу[482] из ГПУ. Поучительнее всего то, что Молотов-таки прекратил борьбу с кулаком, а кулак не ответил ему взаимностью. Я прочел в «Челябинском рабочем» от 8 июня такой заголовок на всю страницу»: «На то и классовая борьба» — так ответил кулак Юдин, когда у него спросили, зачем он спрятал хлеб.
Вот тебе и врастание в социализм. Кое-кому ответ кулака Юдина из поселка Сургояк Челябинского округа был необходим, чтобы вспомнить азбуку классовой борьбы. Когда наступит настоящая самокритика, а не чесание бюрократических пяток, все эти дела будут вновь серьезно обсуждены. Мне кажется, что даже нынешние сторонники ЦК призадумаются, если разъяснить им наглядный пример с ленинским лозунгом, взятым нами под защиту от Молотова и др. Конечно, из Минусинска не разговоришься, но славословить Молотова мы не обязывались никогда. И не будем. На то мы и большевики-ленинцы.
Теперь я хотел бы вам ответить на ваш вопрос об одном месте письма Л. Д. [Троцкого] от 9 мая, где он говорит о нашей готовности поддержать намечающийся официальный сдвиг партии. Почему вы нашли в этом выражении готовности нечто для себя странное? По-моему, каждый из нас должен сказать то же самое. Если вас смущает то обстоятельство, что поддерживать приходится из Туруханска и Барнаула, то это чистейшее недоразумение. Разумеется, речь может идти не о поддержке со стороны личностей, отмеченных 58 статьей и сосланных в Сибирь, а со стороны членов партии, которые отчаянно боролись за удержание партии от сползания на кулацкий путь и которые, оказавшись снова в партии, так же энергично принимаются укреплять и развивать наметившийся сдвиг, оставляя за собой право критиковать и разоблачать всякую непоследовательность, половинчатость, всякую уступку кулацкой ориентации. Разумеется, в рамках устава партии, как мы то и обещали уже съезду в своем заявлении. Критика непоследовательности есть прямая и нужнейшая поддержка, в тысячу раз более ценная, чем голосования «монолитчиков» смоленско-ар-темовско-владимирского типа. Помимо критики и разоблачения, разумеется, остается конкретная работа над проведением наиболее отвечающих интересам партии и пролетарской революции мероприятий. С этой точки зрения абсолютно неприемлемо было и потому отвергнуто было всеми предложение тов. Преображенского заявить уже теперь, находясь в ссылке, что мы принимаем на себя ответственность за так называемый «левый курс». Ничего общего с этим не имеет выражение Л. Д. о нашей готовности поддержать действительные сдвиги. А взять ответственность? За что? За курс. За какой? В чем он выражается?
Разве не показательно, что даже редакция «Большевика» не уловила, чего же хочет ЦК. Напечатана в No 10 журнала передовая статья о самокритике. Статья очень напомнила мне одно место из Бомарше[483] («Свадьба Фигаро»), где разъясняется, что печатать можно обо всем. Обо всем, кроме... А дальше идет такой внушительный перечень «кроме», что едва ли можно писать даже о погоде. Так и в «Большевике» вышло с самокритикой. А уж не редакции ли «Большевика» полагается знать, чего хочет ЦК от самокритики. В составе редакции — Молотов, Бухарин, Ярославский, не говоря уже о вождях Слепкове и Астрове. И то Молотову пришлось извиняться за свою редакцию, закричавшую вместо «ура» — «караул», самокритика идет!
Впрочем, пока настоящее письмо дойдет до вас, вероятно, вы получите уже текст обращения нашего к VT Конгрессу Коминтерна. Я слышал, что Л. Д. усердно над ним работает. Об основных пунктах обращения у всех нас единодушие. Есть разногласия по отдельным вопросам. Но и эти разногласия могли бы быть гораздо меньше, если бы мы имели возможность более нормально обмениваться мнениями. Часть из наших писем вовсе пропадает, а другая движется на волах. При этих условиях трудно диспутировать.
Ну, на этом и простимся. Нового лично у меня почти ничего нет. Примите привет мой и нашей маленькой барнаульской колонии.
Что пишут вам из Москвы и из прочих подобных «отдаленных» мест?
Ваш Л. Сосновский.
Барнаул,
Никитинская, ПО,
Л. Сосновскому
[Июль 1928 г.]
К. Радек, И. Смилга.
Шестому конгрессу Коминтерна. [Июль]
Уважаемые товарищи!
XV съезд ВКП(б) исключил нас из партии. Немедленно после съезда мы были через ГПУ сосланы в отдаленные районы Союза (Сибирь, Среднюю Азию, север Европейской России).
Вслед за ссылкой нас начались аресты и ссылки наших единомышленников, которые продолжаются до настоящего времени. Ссылают нас по 58-му параграфу Уголовного кодекса за действия, ставящие своей целью низвержение и подрыв сов[етской] власти.
Отправляясь в ссылку, мы обратились в ИККИ[484] с протестом против этих решений и с требованием их отменить. Расширенный пленум Коминтерна[485] одобрил репрессии против оппозиции, даже не выслушав нас. Мы обращаемся к VI конгрессу Коминтерна с просьбой вызвать нас в Москву для дачи подробных объяснений. Настоящее письмо может дать картину наших разногласий только в самых общих чертах. Любое из наших утверждений мы можем подтвердить перед конгрессом или его комиссией фактическим материалом из партийных и советских изданий.
Основными документами, выражающими взгляды оппозиции, являются платформа[486] и наши контртезисы XV съезду партии. Напечатаны были в партийной печати только наши контртезисы. Наша платформа же была объявлена антипартийной, и за ее распространение наши едномышленники исключались из партии. Таким образом мы были лишены фактической возможности бороться за свои взгляды в пределах устава партии. Однако только беспристрастный разбор может восстановить действительную картину наших разногласий с большинством партии и наметить пути к восстановлению единства партии.