Архивных сведений не имеется
Шрифт:
– Рейхсмарки? – Барс мигом рассовал пачки по карманам.
– Да. – Кукольников поднял тяжелый взгляд на Барса, тот беспомощно замигал выгоревшими ресницами и виновато уставился в пол. – Рейхсмарки уже не устраивают?
– Что вы, что вы, господин штурмбанфюрер! Как можно…
– Так в чем дело?
– Понимаете, тут… такая штука… На черном рынке… Ну, в общем, все можно достать… только за фунты и доллары. А сейчас с продуктами, сами знаете, не того… Конечно, это временно! Так ведь и мы на этом свете временные, под богом ходим почитай каждый день. А пожить хочется на всю катушку!
– В твоих словах есть доля правды… – что-то прикидывая в уме, сказал Кукольников, задумчиво глядя на оробевшего Барса. – Будь по-твоему, – он открыл потайное отделение сейфа и вынул оттуда тоненькую пачку, перевязанную крест-накрест узкой лентой. – Возьми. Английские фунты. Расписка не нужна. Это мой подарок. Но смотри, держи язык за зубами! Чтобы не пришлось сожалеть…
– Господин штурмбанфюрер! – преданно вытаращил глаза на Кукольникова агент. – По гроб жизни! Вы мне как отец родной!
– Ладно, ладно, – похлопал его по плечу Кукольников. – Веселись. Отдыхай. Но с немецкими фрау я бы тебе не советовал шашни заводить. Неровен час, пронюхают о твоих похождениях агенты СД – беды не миновать. У них разговор короткий: спецобработка и пуля в затылок – это, чтобы ты на чистоту арийской расы не покушался.
– Спасибо, учту, господин штурмбанфюрер.
– То-то… Все, хватит болтать. Отчет составил?
– Так точно. Все по форме.
– Дата заброски, задание, срок исполнения, график выполнения задания, отчет по графику… – Кукольников медленно переворачивал листы в скоросшивателе, – особые замечания, дата и время возвращения, номер части, фамилия и звание командира, на участке которого был совершен переход линии фронта, примечания, подпись, дата составления отчета… Отлично. Еще раз поздравляю. Ответ на письмо Воронцова-Вельяминова при тебе?
– Нет ответа.
– Почему?
– Преставилась старушка.
– Как… преставилась? Когда?
– Да умерла себе спокойно. Болезнь какая-то. За неделю до моего прихода.
– Ну и?..
– Поплакался я в платочек, на могилку прогулялся, горсть земли для отвода глаз зачерпнул – сыну передать. Выбросил по дороге. Если потребуется, я ему и здесь хоть мешок нагребу; земля она везде одинаковая.
– Да-а, не вовремя, – нахмурился Кукольников. – Не вовремя умерла…
– Мне тут передали вот это, – Барс вытащил из кармана сверток, перевязанный суровой ниткой. – Старушка перед смертью сыну заказывала доставить.
Кукольников развернул плотную бумагу, взял в руки портмоне, которое было в свертке, открыл его, вытряхнул содержимое на стол: серебяные часы фирмы "Пауль Бу-рэ", невзрачное на вид колечко и кусок картона с планом местности. На обратной стороне картона надпись. Кукольников прочитал, глянул на буквы внизу. ГР. В. В-В.! Он едва не вскрикнул от неожиданности; быстро перевернул картонку обратно и впился глазами в план местности. Долго рассматривал, даже щупал поистершиеся от времени линии, затем откинулся на спинку кресла и застыл, словно изваяние, невидящим взглядом уставившись на Барса, который с перепугу вытаращился на него, как кролик на удава.
Кукольников чересчур хорошо знал местность, указанную на плане…
17
Христофоров явно нервничал, хотя и довольно успешно пытался это скрыть.
– Вы передали мою жалобу прокурору?! – резко спросил он Кудрявцева.
– Конечно, Ян Лукич.
– Почему я до сих пор не получил на нее ответ? По закону…
– Ян Лукич, – перебил его Савин, – садитесь. И не волнуйтесь, в отношении вас закон не нарушен. Больше того, нам пришлось потратить массу времени и усилий, чтобы законность наших с вами отношений не вызывала сомнений наших не только у прокурора, но и у вас. Поэтому вам придется вначале ответить на наши вопросы, а затем уделим внимание вашим претензиям.
– Я не желаю отвечать на ваши вопросы!
– И все-таки, Ян Лукич, вам придется на них ответить. В противном случае мы вынуждены будем ждать ваших откровений с неменьшим нетерпением, чем вы дальнейших разъяснений по поводу законности ваших теперешних житейских неудобств. И пусть я повторяюсь, и, возможно, это останется для вас пустым звуком, но вы-то должны знать, что чистосердечное признание будет учтено судом.
– При чем тут суд? Я ни в чем не виновен.
– Если это так, то мы вам, – Савин придвинул стул поближе к столу, – принесем свои глубочайшие извинения…
– Мне от этого легче не станет…
– Станет, Ян Лукич, еще как станет. Так вы будете отвечать?
– Спрашивайте… – Христофоров полез в карман, но тут же, спохватившись, вынул руку обратно. – Разрешите закурить, – обратился он к Кудрявцеву, который дымил сигаретой возле приоткрытой форточки.
– Пожалуйста, Ян Лукич. – Савин положил на стол сигареты и спички. – Московские. Ваши любимые, "Ява".
– Спасибо, – по лицу Христофорова мелькнула тень: он раскурил сигарету и сделал несколько глубоких затяжек.
– Ну что же, начнем… – Савин раскрыл папку. – Надеюсь, вы не будете отрицать, что были в ресторане "Центральный"?
– Нет, – помедлив, коротко ответил Христофоров.
– Почему вы так срочно улетели в Хабаровск?
– Дела…
– Конкретнее.
– Это мое личное дело.
– Ян Лукич, это не ответ.
– Ну допустим, мне нужно было срочно увидеться с одной женщиной.
– Допустим или так оно и было?
– Да.
– Кто эта женщина?
– На этот вопрос я отвечать отказываюсь.
– Почему?
– Как мужчина вы должны меня понять…
– Ладно, оставим пока этот вопрос. Каким транспортом вы добирались в аэропорт?
– Такси.
– Номер не помните?
– Нет.
– Ян Лукич, у нас есть сведения, что к аэропорту вас подвезла машина "скорой помощи".
– Я ехал на такси.
– Допустим. Посмотрите на этот саквояж. Вы узнаете его?
– Да. Это мой саквояж.
– Вы вернули его? И когда?
– Сразу же, как только прошел досмотр. Этот человек, во-первых, немного похож на меня, а во-вторых, он был знаком с женщиной, которой я помог нести вещи. После досмотра она под предлогом, что ее ребенку срочно понадобился туалет, вышла в зал и вернула паспорт. А при посадке самолета паспорта, сами знаете, не проверяют.