Архивы Дрездена: Доказательства вины. Белая ночь
Шрифт:
– Эй, – сказал я. – Я думал, ты ждешь маму.
– Я ждала, – ответила она. – Правда. Но… я грязная как чушка. – Она вяло махнула рукой. – Я хотела помыться, но в номере у Нельсона меня в душ не пустили. Я надеялась попроситься в ваш. Я на минутку только.
Проще, наверное, пнуть ногой щенка, чем давать от ворот поворот ребенку.
– Легко, – сказал я. – Только потише там, ладно?
Я шагнул назад, пропуская ее в номер. Проходя мимо Мыша, Молли задержалась почесать его за ухом. Потом заглянула мне за спину, на пол и расставленные
– Что вы делаете? – спросила она.
– Колдую, – ответил я. – А на что это еще похоже?
Она чуть улыбнулась:
– А-а, да.
Я махнул рукой на свой инвентарь:
– Попробую не допустить, чтобы новое нападение причинило кому-нибудь зло.
– Вы можете это сделать? – поинтересовалась она.
– Полагаю, что да, – кивнул я. – Надеюсь.
– Даже не верится… Я понимаю, всякое бывает, но мои друзья… Рози… – Губы ее задрожали, и глаза набухли слезами.
Я мало что мог сказать ей в утешение.
– Я постараюсь не допустить, чтобы такое повторилось. Мне очень жаль, что в прошлый раз я поспел недостаточно быстро.
Она снова опустила глаза и кивнула, не говоря ни слова. Потом судорожно сглотнула несколько раз.
– Послушай, – сказал я ей вполголоса. – Это все очень серьезно. Тебе нужно поговорить об этом. Не со мной, – добавил я, когда она подняла на меня взгляд. – С твоей мамой.
Молли покачала головой:
– Она не…
– Молли, – вздохнул я. – Жизнь бывает недолгой. И жестокой. Ты сама видела это вчера вечером. Краем глаза увидела то, с чем твой папа имеет дело постоянно.
Она промолчала.
– Даже Рыцари могут умереть, Молли, – продолжал я тихо. – Широ погиб. И с Майклом это может случиться.
Она резко подняла голову и потрясенно посмотрела на меня.
– Что ты об этом думаешь? – спросил я.
Она прикусила губу:
– Страшно…
– Вот и твоей маме страшно. Еще как страшно. Она справляется с этим, держась за окружающих ее людей. Порой слишком крепко держась. Из-за этого тебе кажется, будто она воспринимает тебя как маленькую. Возможно, отчасти оно и так. Но это не потому, что она помешана на контроле. Это потому, что она вас всех очень любит – тебя, и папу, и всех вас – и боится, что с вами может случиться что-то плохое. Она отчаянно пытается сделать все, что в ее силах, чтобы сберечь вас всех.
Молли не ответила и не подняла глаз.
– Жизнь коротка, – повторил я. – Слишком коротка, чтобы тратить ее на глупые ссоры. Я не говорю, что твоя мама идеальна, потому что, видит Бог, это не так. Но черт подери, Молли, у тебя такая семья, ради какой люди вроде меня на что угодно пошли бы. Тебе кажется, что твои родные будут с тобой и дальше, но может выйти иначе. Жизнь никогда и ничего не гарантирует.
Я помолчал, давая этим словам дойти до ее сознания.
– Я обещал твоему папе, что попрошу тебя поговорить с мамой. Я сказал ему, что сделаю все, что в моих силах, чтобы вы с ней решили свои проблемы.
Она посмотрела на меня, беззвучно плача. Грим у нее на лице размазался окончательно.
– Ты поговоришь с ней, Молли? Хорошо?
Она неуверенно вздохнула:
– Не знаю, есть ли в этом смысл. Мы столько друг другу наговорили…
– Я не могу тебя заставить. И никто не может, только ты сама.
Она пошмыгала носом:
– Это не поможет.
– Я не жду чудес. Просто попробуй поговорить с ней. Прошу тебя.
Она набрала в грудь воздуха и кивнула.
– Спасибо, – сказал я.
Она попыталась улыбнуться, задержавшись у двери ванной.
– Молли, – спросил я, – ты в порядке?
Она кивнула, но с места не стронулась.
Я нахмурился:
– Ты хотела что-то сказать?
Она подняла на меня глаза и тут же опустила.
– Нет, – ответила она и покачала головой. – Нет, ничего, правда. Спасибо. Я быстро. – Она шагнула в ванную, закрыла дверь и щелкнула задвижкой.
Мгновение спустя зашумела вода.
– Ух ты! – произнес у меня за спиной Боб, каким-то образом ухитрившись вложить в короткое междометие максимум эмоций. – Я и не знал, что ты любишь таких… свеженьких, Гарри!
Я свирепо оглянулся на него:
– Чего?
– Видел, какая на ней комбинация? Сдуреть можно! Нордическая блондиночка нежного возраста, но вся в пирсинге и в черном, из чего следует, что по крайней мере с одним каким-нибудь извращением она знакома. И вся такая хрупкая, и эмоциональная, и уступчивая. И разденется прямо у тебя в номере.
– Извращением? Ты не… послушай, это не… – Я едва не утратил дар речи. – Нет, Боб. Нет – и все тут. Никаких разговоров. Ей всего семнадцать.
– Ты бы не терял времени, – гнул свое Боб. – Пока порыв не угас. Куй железо, пока горячо, – я всегда так считал.
– Боб!
– Что? – невинно спросил он.
– Все совсем не так!
– Пока не так, – согласился Боб. – Но ступай к ней под душ и получишь ожившую эротическую программу с кабельного ТВ.
Я потер переносицу:
– Адские погремушки! Неудачная мысль, Боб. Совсем… неудачная, да.
– Гарри, даже зануде понятно, что девушки приходят в номер к мужчине не по простому совпадению. Пойми, все, что ей на самом деле нужно, – это…
– Боб! – рявкнул я, перебив его. – Даже если бы ей этого и хотелось, хотя на самом деле это не так, с девушкой ничего такого не произойдет. Я здесь работать пытаюсь. А ты мне не помогаешь.
– Ладно, не буду тебе мешать флиртовать с болью и смертью, – безмятежно заявил он. – Кстати, тебе лучше бы спрятать меня куда-нибудь, где я тебе не мешал бы. Скажем, на полку в душе.
Я рывком распахнул пустой платяной шкаф и сунул Боба туда. Сквозь закрытую дверцу до меня донеслись сдавленные ругательства на древнегреческом – что-то насчет овец и стригущего лишая.
Я отвернулся от шкафа к зеркалу и обнаружил, что вижу в нем не свое отражение, а Ласкиэль, по обыкновению прекрасную и невозмутимую.