Архивы Дрездена: Грязная игра. Правила чародейства
Шрифт:
– Вовсе нет. Так откуда он?
Я сердито на нее посмотрел и вновь занялся смокингом.
– Агент ФБР меня подстрелил. Около двенадцати лет назад.
– Серьезно? – удивилась Ханна. – Шрама уже почти не видно.
– У чародеев все быстро заживает.
– Твоя левая рука. Это от огня.
– Вампирский прихвостень, – пояснил я. – С самодельным огнеметом.
– Какая Коллегия?
– Черная.
– Интересно, – сказала Эшер и стянула свитер одним плавным движением.
Как и обещали контуры, проглядывавшие под свитером, на ее тело приятно было посмотреть. И не только
Я быстренько повернулся к ней спиной:
– Эй!
– Ты издеваешься? – спросила она с примесью чего-то похожего на смешок в голосе. – Отворачиваться? От этого? Да что ты за легендарный крутой парень такой, Дрезден?
– Не знающий вас крутой парень, мисс Эшер, – ответил я.
– Это поправимо. – В ее голосе были дразнящие нотки. – И с чего это я вдруг «мисс Эшер»?
Ее черный атласный лифчик мельтешил у меня в периферическом зрении. По краю его шли кружева.
Я торопливо натянул брюки, стремясь уберечь себя от позора.
– Послушай, – сказал я. – Мы работаем вместе. Можем мы просто сделать свою работу?
– А на спине у тебя не так много шрамов, – невозмутимо заметила она. – Тебе нечасто приходится убегать?
– Убегаю я постоянно, – ответил я, просовывая руки в рукава рубашки. – Но если будешь часто давать атаковать себя со спины, то заработаешь не шрамы. А только яму в земле.
Ее сапоги глухо ударили подошвами об пол. Опять же периферийным зрением я отметил, что к бюстгальтеру прибавились носочки и джинсы.
– Эта воришка, за которой мы отправляемся, – сказала она. – Вас обоих связывает какая-то история?
– Типа того. Она сперла мою тачку.
Она испустила отрывистый смешок:
– И ты позволил ей?
– Она вернула ее обратно, – пояснил я. – Я однажды выручил ее из беды.
– И как думаешь, сможешь ты убедить ее пойти с нами?
– Будь дело только во мне, это было бы вполне вероятно, – ответил я.
– Или ты попытаешься вставить Никодимусу палки в колеса, сделав так, чтобы она точно не согласилась с нами работать, – спокойно предположила она. – Ты же так его любишь.
Упс. А она была весьма проницательна.
– Что? – сыграл я дурака.
– Судя по твоему ответу, врун из тебя тоже неважный, – заметила она, шурша одеждой. – Не расстраивайся. Я в этом профи. У меня своего рода нюх на людей.
– И какого же рода нюх?
– Ну, например, прямо сейчас я могу сказать, что ты на взводе, как двадцать часовых пружин, – принялась перечислять она. – Ты нервничаешь, напуган и зол, а еще готов взорваться от воздержания. Видела я только что вышедших из тюрьмы, которых не так распирало, как тебя.
Она обезоружила меня своим заявлением в самый разгар застегивания запонок.
– Кроме шуток, я могу видеть, что ты ослаб. Тебе следует немного выпустить пар. Это пойдет тебе только на пользу.
– Ты что, эксперт? – спросил я. Голос мой прозвучал слегка грубовато.
– По выпусканию пара? – ответила она вопросом на вопрос, а в ее голосе снова прозвучали дразнящие нотки. – Можно сказать, да. Поможешь мне застегнуться?
Я повернулся и обнаружил, что она расположилась ко мне спиной. На ней было сногсшибательное, облегающее фигуру черное платье,
Она пахла полевыми цветами в лучах жаркого солнца. Когда она пошевелила головой, ее длинные вьющиеся волосы коснулись верха моих ладоней.
Я чувствовал, как во мне возбужденно ворочается Зима, реагируя на все, что вызывало чувственное влечение, и страстно желая выхода. Это было нехорошо. Зима считала, что секс – это почти так же весело, как насилие, и что они становятся еще лучше, если смешать их вместе. Как шоколад и арахисовое масло.
Я принялся мысленно перемножать в уме числа и снова отошел в сторону, пытаясь сосредоточиться на одевании, и на «восемью восемь», и на том, как надеть носки, не присаживаясь и не замечая женщину, не сводившую с меня глаз.
– Приятель, – сказала она наконец, – да ты уже не раз обжигался.
Я застегнул булавку галстука на воротнике, расправив его на ощупь.
– Ты даже не представляешь сколько.
– Прекрасно, – сказала она твердым и спокойным голосом. – Ты не хочешь смешивать работу и удовольствие, это круто. Ты мне нравишься. Мне нравится твой стиль. Но эта работа важна для меня, и для моего партнера тоже. Имей в виду – подставишь нас, и у нас с тобой будут проблемы.
– Вы правда думаете, что справитесь с чародеем Белого Совета, мисс Эшер? – спросил я.
– Мне не привыкать, – ответила она без тени сомнения или бравады в голосе.
Я повернулся к ней лицом и обнаружил, что благодаря паре туфель на каблуках, которые подходили к платью, ее глаза были теперь почти на одном уровне с моими. Она пыталась застегнуть на руке тонкий бриллиантовый браслет «ручеек».
Я снова подошел к ней и взялся за застежки браслета.
– Выслушай и ты мои условия, – сказал я. Зима, пронизывающая мой голос, делала его тихим, холодным и жестким. – Этот город – мой дом. Если ты навредишь кому-нибудь в моем городе, я порву тебя в клочья и вышвырну отсюда вместе с остальным мусором. И вспомни картинку моей спины, если начнешь раздумывать, не всадить ли в нее нож. Только попробуй, и я тебя в землю зарою.
Я справился с застежкой и поднял на нее взгляд. Она сохраняла бесстрастное выражение лица… но под этой маской я видел возросшую неуверенность. Она чуть поспешно высвободила руку, следя за моей позой, будто ожидая, что я попытаюсь ее ударить.
Я и раньше вел жесткие разговоры со всякими монстрами и прочими опасными личностями. Но только не мог припомнить, что они проходили в такие интимные и домашние моменты, как, например, совместное одевание или помощь с застегиванием браслета. В этом ее жесте было что-то, что делало Ханну Эшер в первую очередь женщиной и только во вторую – опасной колдуньей. А я ловко воспользовался моментом для запугивания… что, скорее всего, делало меня в ее глазах в первую очередь страшным Стражем Белого Совета, мочившим всех подряд паранормальных преступников, и только во вторую – человеком.