Архивы Дрездена: Грязная игра. Правила чародейства
Шрифт:
У лифта ждали еще пять громил в черных костюмах с дробовиками им в тон. Когда двери открылись, громилы взялись за пушки, хотя прямо в нас целиться не стали.
– Мадам, – сказал один из них, гораздо моложе остальных, – пожалуйста, назовите себя.
Мэб бесстрастно смотрела на них сквозь солнцезащитные очки. Затем пренебрежительно повела бровью. Движение было настолько слабым, что вряд ли кто-нибудь из них его заметил.
Я хмыкнул, поднял руку и пробормотал:
– Infriga.
Я не вложил в заклинание много энергии, но ее
– Леди не общаются с лакеями, – сказал я им, – и вам чертовски хорошо известно, кто она такая. Кому-то из вас, болванов, кто сохранил мозги, вероятно, надо бы пойти и сказать своему боссу, что она здесь, прежде чем леди почувствует себя оскорбленной.
Молодой громила, тот, что говорил, кинулся прочь, в глубину пентхауса, обходя стену из деревьев и цветов. В то время, как остальные оставались внешне бесстрастными, но чувствовали себя явно неуютно.
Мэб посмотрела на меня и спросила интимным шепотом:
– Что это было?
– Не имею привычки убивать смертного, чтобы просто сделать замечание, – ответил я в том же духе.
– Но ты был готов убить одного из моих сидхе по этой причине.
– Я играю на вашей стороне, но вы не из моего района, – ответил я.
Она посмотрела на меня поверх оправы очков, затем произнесла:
– Брезгливые не становятся Зимними Рыцарями.
– Дело не в брезгливости, Мэб, – сказал я.
– Да, – кивнула она. – Дело в слабости.
– Согласен, но я всего лишь человек, – ответствовал я, снова повернувшись лицом к залу.
Взгляд Мэб задержался на мне, тяжелый и холодный, как снежный покров.
– Пока что.
Я не вздрогнул. Просто иногда у меня бывают мышечные спазмы. Вот и все.
Громила, способный к человеческой речи, вернулся и был достаточно осторожен, чтобы не встретиться с кем-нибудь взглядом. Он застыл в поясном поклоне и произнес:
– Ваше величество, следуйте за мной, я провожу вас к нему, но ваших охранников придется оставить здесь.
Мэб не удостоила говорившего даже кивком. Она просто элегантно вышла из лифта, размеренно цокая каблуками по твердому полу, а мы с громилой поспешили за ней, пытаясь не отставать.
Мы обогнули стену кустарника, за которую до этого убегал охранник, и обнаружили за ней искусно сделанный помост с тремя широкими ступенями. Окружающая его густая стена растительности создавала атмосферу уютной беседки. Дорогая мебель для гостиной была расставлена на помосте идеально для ведения беседы. Там-то и ждал нас тот, с кем у Мэб была назначена встреча.
– Сэр, – произнес охранник. – Ее величество Королева Мэб и Зимний Рыцарь.
– Она не нуждается в представлении, – сказал человек с глубоким и звучным голосом. Я узнал его. Когда-то
Человек, поднявшийся со стула, был среднего роста и телосложения. Он был одет в черный шелковый костюм, черную рубашку, и поношенный серый галстук. У него были темные волосы с серебряными росчерками седин, черные глаза, и двигался он с гибкой змеиной грацией. Когда он посмотрел на меня, улыбка была на его губах, но не в глазах.
– Сколько лет, сколько зим, Гарри Дрезден.
– Никодимус Архлеон. Мой удар улучшил ваш голос, – произнес я, подражая акценту Шона Коннери.
Что-то уродливое замерцало в глубине его глаз, а голос стал еще грубее, хотя улыбка не изменилась:
– Вы подошли ближе, чем кто-либо за очень и очень долгое время.
– Может, это признак приближающейся старости, – сказал я. – Допускаете промахи в мелочах, например оставили язык этому головорезу. Вы подумали, каково ему? Он ведь наверняка ощущает себя ущербным по сравнению с остальными.
Это сделало улыбку Никодимуса еще более ярко выраженной. Прежде я встречал банду его прихлебателей, у них у всех были отрезаны языки.
Он повернулся к Мэб и поклонился в пояс более элегантно, чем это мог сделать я в подобной ситуации:
– Ваше величество.
– Никодимус, – сказала Мэб с морозом в голосе, затем произнесла более спокойно: – Андуриэль.
Никодимус не двигался, но его долбаная тень все равно склонила голову. Независимо от того, сколько раз я это видел, действие все еще нервировало меня.
Никодимус был рыцарем Ордена Темного Динария, или, точнее, вполне определенным рыцарем Ордена Темного Динария. Он владел одной из тридцати серебряных монет, той, что содержала суть Падшего ангела Андуриэля. Динарианцы были плохой новостью – главным образом потому, что, хотя Падшие сильно ограничены в возможности использовать свою силу, будучи стреножены и привязаны к смертному партнеру, они столь же опасны, как и все, что бродит в тени, а объединившись с психами мирового класса, подобными Никодимусу, становятся на несколько порядков хуже. Никодимус, насколько я смог выяснить, творил злодеяния уже пару тысячелетий. Он был умным, безжалостным, упорным, и убивать людей было для него почти таким же пустяковым делом, как выбросить пустую пивную банку.
Я однажды уцелел при встрече с ним. Он однажды уцелел в схватке со мной. Ни один из нас не был в состоянии убить другого.
До сих пор.
– Я прошу вас на минуту проявить снисхождение, – сказал Никодимус Мэб. – Есть второстепенный вопрос внутреннего протокола, которому я должен уделить внимание, прежде чем мы продолжим.
После мгновения ледяного недовольства Мэб ответила:
– Конечно.
Никодимус еще раз поклонился, затем сделал несколько шагов и повернулся к громиле, который нас сюда привел. Поманив его, он сказал: