Архивы Дрездена. Сборник. Книги 1-15
Шрифт:
Белый Совет клеймил меня за чрезмерное вмешательство в деяния сверхъестественных злодеев, и хотя я не настолько самонадеян, чтобы приписывать все проблемы нашего мира моим ошибкам, некоторая доля истины в этом все-таки есть. У меня свои счеты и со злодеями, и с официальными лицами. И я не собираюсь стоять сложа руки, когда те, кто слишком слаб, чтобы себя защитить, становятся жертвами.
Вот только какую часть этого составляет отвага, а какую — то, что я полагаю праведным гневом, позволяющим мне не замечать своего страха? По мере того как одно воспоминание сменялось другим, я снова и снова видел себя, бросающегося очертя голову в огонь, — порой для того, чтобы помочь кому-то, нуждавшемуся в моей помощи, порой для того, чтобы убить кого-то, кого стоило убить. Накатывавшие на меня вихри эмоций толкали меня вперед, питали энергией мою магию, а еще — не раз и не два — помогали мне выжить в ситуациях, в которых это иначе не удалось бы.
Жаль только, в тех случаях, когда мною двигал адреналин, я редко останавливался обдумать последствия моих действий. Когда я спас Сьюзен из лап Бьянки и Красной Коллегии, я тем самым нанес глубочайшее оскорбление всей вампирской расе. Когда граф Ортега вызвал меня на дуэль с целью восстановить честь Красной Коллегии и остановить угрожавшую ее существованию войну, все это закончилось жутким мочиловом, а я и в голову не брал, что ситуацию можно было повернуть как-то по-другому. В результате чародей по имени Эбинизер Маккой — мой дед, кстати, — обрушил на цитадель Ортега старый русский спутник, стянув его с орбиты. В живых не осталось никого. А потом Арианна, вдова Ортеги и дочь короля Красных, развязала мести ради полномасштабную войну.
Месть Арианны выразилась в виде убийства приемной семьи моей дочери и в похищении ее самой. Как только об этом узнала Сьюзен, она связалась со мной. И опять я, не раздумывая, ринулся в пекло.
Ничего этого не обязано было происходить. Ну конечно, я не единственный, чьи действия привели к этой цепочке событий. Но как-то так получалось, что я с завидной регулярностью оказывался на острие событий, необратимо влияя на их развитие. Мог ли я поступить как-то по-другому? И вообще можно ли это понять сейчас?
В своих воспоминаниях я снова убивал Сьюзен Родригес.
Говорят, время исцеляет все раны. Не знаю откуда, но в одном у меня имеется твердая уверенность: от этой раны мне не избавиться никогда. Ну конечно, по моей шкале времени с тех пор прошло всего несколько дней, так что эти события оставались для меня болезненно свежими. Но вряд ли время поделает что-то с тем, что я совершил. Да что там, точно не поделает ничего.
Мне отчаянно хотелось как следует врезать Серому Привидению и его веселой шайке теней. Врезать по полной, чтобы они испытали на себе тот огонь, что жег меня изнутри. Мне хотелось растереть их в труху.
Однако...
Однако, возможно, мне стоило бы чуть помедлить. Подумать. Возможно, мне стоило бы отринуть и гнев, и страх, и желание выносить двери и сметать всех, кто окажется у меня на пути. Действовать умнее. Хитрее. Ответственнее.
— Тебе не кажется, что ты немного поздновато взялся за ум, а, приятель? — спросил я себя.
Нет. Учиться никогда не поздно. Прошлого уже не изменить, ни одной мелочи. Изменить мы можем только будущее. И единственное, с помощью чего мы можем выстраивать будущее, да и настоящее тоже, — это уроки прошлого.
И почему, скажите, мне так хотелось драться?
— Вот тебе мыслишка, гений, — заметил я сам себе. — Возможно, это имеет какое-то отношение к Мэгги.
Мэгги. Моя девочка. Мне никогда не увидеть, как она вырастет. Мне не наблюдать за ее пробуждающимися способностями, мне не наставлять ее, мне не давать ей выбрать, какой станет ее будущая жизнь. Мне не услышать, как она поет, не увидеть, как она ходит ряженая на Хэллоуин, не дарить ей подарков на Рождество. Никогда, никогда...
И вот тогда, в какой-то момент этого захлестнувшего меня урагана боли и сожаления, изо всех клеточек моего эфемерного тела вырвался огонь. Свирепый красно-золотой огонь. Поначалу он не жег, но уже через несколько секунд мне сделалось неуютно, а он все разгорался и начинал причинять реально ощутимую боль. Я стиснул зубы, накрепко зажмурился и заставил себя мыслить внятно, пытаясь заместить ярость холодной, уверенной логикой.
Прошло еще несколько секунд, и огонь стих. Я медленно открыл глаза и увидел обугленные отметины на плаще и два-три волдыря на открытых местах кожи. Из них сочились капли прозрачной эктоплазмы.
— Что ж, будем знать, — пробормотал я. — В случаях, когда дело касается Мэгги, у тебя, Гарри, могут возникнуть проблемы с гневом.
Ха. Кто бы мог подумать.
— У меня в кармане нож, — пропел я. — Меня так просто не возьмешь. Свет на сцену, мальчики!
«Куплеты? Правда? Мало того, что ты начал разговаривать сам с собой, ты еще и представление устраиваешь?»
Впрочем, идея музыкального представления мне понравилась.
— Разыграем это со вкусом, — прошептал я. — Чтобы вышло круто.
К логову Капюшонов я подбирался медленно и осторожно. Можно даже сказать, чрезмерно осторожно. Я обходил это место со всех сторон (в том числе и сверху) по сложной спиралевидной траектории, с каждым витком приближаясь к нему совсем на чуть-чуть. Все это время я прикрывался завесой. Для призрака это оказалось ничуть не легче, чем для живого, а я никогда не считал себя лучшим в мире специалистом по завесам, но мне все же удалось сделаться если не абсолютно невидимым, то хотя бы малозаметным.
Я пришел сюда не для боя. Я пришел на разведку. Морти нуждался в моей помощи, но вряд ли лучшим способом помочь ему было бы ворваться сюда разъяренным носорогом. Знание — сила. Если я хотел помочь Морти, мне необходимо было как можно больше силы.
Проблема заключалась в том, что Серое Привидение скорее всего собрало под свои знамена сторонников из обоих миров: и духовного, и материального, — а биться с громилами, случись им быть созданиями из смертной плоти, я не мог. Я не мог обойтись без помощи. Возможно, мне и Удалось бы еще раз запрыгнуть в Морти и прорваться на волю, но это предполагало в первую очередь то, что Морти меня пустит. В первый раз, помнится, это ему чертовски не понравилось. А еще это предполагало то, что Морти окажется не связан и в физическом состоянии, позволяющем бегство, и то, что я смогу нейтрализовать его материальных тюремщиков. Ни того ни другого положение вещей не гарантировало.
Я надеялся, что предположение Ника верно. Я надеялся, что он правильно определил нехороших парней, и я верил в его знание чикагских улиц. В конце концов, он всю свою жизнь ходил по ним и остался при этом в живых — тут поневоле станешь экспертом. Сама чикагская полиция — особенно отдел по борьбе с организованной преступностью — обращалась к нему иногда за консультациями. Случалось, он даже отзывался на их просьбу.
Однако любой эксперт может ошибиться. Если у Серого Привидения достанет сообразительности прятаться отдельно от своих материальных помощников и если оно держит Морти при себе, я просто впустую потрачу уйму драгоценного времени. Но как ему удалось бы создать такое убежище без чьей-либо физической помощи? Ну конечно, если он достаточно силен, то вполне мог обустроить себе небольшое владение в Небывальщине — в мире духов. Как-то мне случилось иметь дело с призраком по имени Агата Хэгглторн, так та создала себе целое небольшое измерение с копией Чикаго викторианской эпохи.