Архивы Дрездена. Сборник. Книги 1-15
Шрифт:
— Бегите! — крикнул я Оливии. — По льду! К тому причалу! Женщины с детьми первые!
— Убейте их! — рявкнул мужской голос со стороны нападавшего катера.
Вурдалаки взвыли и ринулись вперед — похоже вид жертв, готовых вот-вот выскользнуть из западни, лишь добавил им сил.
Я устало привалился к стене рубки и смотрел вслед Оливии и ее спутницам. Они бежали по льду, то и дело поскальзываясь. Лед возмущенно трещал у них под ногами, и по поверхности его медленно, но верно начинала расползаться паутина трещин.
Я стиснул зубы. При том, что воды озера Мичиган никак не назовешь теплыми, дело происходило в самый разгар лета, так что даже тот небольшой кусок поверхности, что я заморозил своим заклятием, состоял из черт-те какого объема воды. Представьте себе, сколько тепла требуется для того, чтобы вскипятить всего один чайник, а потом попробуйте представить это же, только наоборот. Если вам нужно заморозить чайник, это же тепло надо отнять. Теперь помножьте это количество тепла на миллиард — поскольку именно столько чайников мне и требовалось заморозить.
Оливия, женщины и дети благополучно добрались до пирса и рванули по нему прочь; страх добавлял им скорости, и это было только кстати.
— Гарри, — окликнула меня Элейн. Цепь ее метнулась вперед и опрокинула вурдалака, сумевшего проскользнуть мимо Томаса.
— Они в безопасности! — крикнул я. — Прочь, уходите прочь, быстро! Томас, делаем ноги!
Я выпрямился и изготовил браслет-оберег.
— Пошли, — сказала Элейн, хватая меня за руку.
Я мотнул головой.
— Я тяжелее вас, — выдохнул я. — Пойду последним.
Элейн удивленно нахмурилась, открыла рот, чтобы возразить, потом побледнела и кивнула. Не говоря больше ни слова, она перемахнула через леер и побежала к соседнему причалу.
— Томас! — заорал я. — Ложись!
Томас, не оглядываясь, упал ничком, и вурдалаки торжествующе бросились на него.
Я разрядил все оставшиеся кольца в упор.
Вурдалаки отлетели назад; впрочем, времени это подарило нам немного.
Томас перекатился по палубе и соскользнул на лед. Я оглянулся: Элейн уже поднялась на причал. Томас несся по льду как ниндзя из японского мультика — огромными прыжками, даже сделав раз в воздухе сальто.
Мне не хотелось прыгать на лед с размаху, но и оставаться в ожидании, пока меня слопает вурдалак, мне тоже не хотелось. Я постарался как мог смягчить удар и сразу же рванул к берегу.
Лед хрустел. На втором же шаге под правой ногой, которую я уже вот-вот отрывал от его поверхности, зазмеилась трещина. Чтоб меня. Может, я недооценил требуемую энергию. Может, речь шла о двух миллиардах чайников.
Я сделал еще шаг, и лед угрожающе застонал. Трещин становилось все больше. Мне требовалось одолеть всего два десятка футов, но соседний причал вдруг показался мне в миле от нас.
За спиной слышались вопли вурдалаков, ринувшихся в погоню, едва они увидели мою спину.
— Плохо дело, плохо дело, плохо, — бормотал я себе под нос. Лед за спиной взвизгнул, и один из вурдалаков с воплем исчез в воде.
Новые трещины, шире первой, побежали по льду передо мной.
— Гарри! — заорал Томас, тыча пальцем куда-то мне за спину.
Я обернулся и увидел Мадригала Рейта, стоявшего на палубе «Плавунца» в каких-то десяти футах от меня. Он раздвинул губы в довольной улыбке.
А потом вскинул тяжелый автомат и открыл огонь.
Глава ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Я завизжал как резаный. Вовсе не от страха — во-первых, это помогло мне мобилизовать остаток энергии, а во-вторых, это могло помешать Мадригалу точно прицелиться. Не прекращая акустического воздействия на противника, я съежился в комок. Стороннему, несведущему наблюдателю могло бы показаться, что я впал в детство, с головой накрываясь ветровкой; на деле я действовал по хорошо отрепетированному, чертовски хитроумному плану, имевшему целью позволить мне пережить несколько следующих секунд.
Мадригал Рейт приходился Томасу двоюродным братом, и внешность у него похожая: темные волосы, изящное, бледное лицо. В общем, хорош собой, хотя и не так, конечно, как Томас. К сожалению, силой и скоростью он тоже не уступал Томасу, и если он и стрелял хотя бы вполовину так хорошо, как Томас, не попасть в меня он не мог — с такого-то расстояния.
И он не промахнулся.
Заговор, который я наложил на свою ветровку, не раз и не два сослужил мне добрую службу. Он защищал меня от когтей, и клювов, и клыков, и даже от осколков битого стекла спас однажды. Он смягчал силу удара самых разнообразных предметов, как тупых, так и острых. В общем, он неоднократно спасал мне жизнь в потенциально опасных для здоровья ситуациях. Но на такое я его никак не рассчитывал.
Существует огромная разница между тем оружием, которым пользуются обычные чикагские громилы, и тем, что состоит на вооружении в армии. Боевые пули в стальной оболочке в отличие от обычных, свинцовых, не плющатся. Они тяжелее, они летят с большей скоростью, и энергия их целиком сконцентрирована в точке соприкосновения с целью — а это значит, что рассчитаны они не на то, чтобы, деформируясь или разлетаясь на осколки, причинять телу максимум повреждений, а на то, чтобы пробить насквозь все, что встретится на пути. Самый совершенный бронежилет почти бесполезен, когда огонь ведется из армейского стрелкового оружия, тем более, когда дистанция стрельбы составляет всего десять футов.
Пули ударили в меня не серией отдельных попаданий, как я ожидал, но одним непрерывным шквалом грохота, давления и боли. Мир пошел кругом. Я кубарем катился по трескающемуся льду. Солнце нашло просвет в клубах дыма и било мне в глаза. На меня волной накатила тошнота, а этот чертов свет в глаза сделался просто невыносимым. Я вдруг разом лишился сил, и хотя я помнил, что должен сделать что-то важное, никак не мог вспомнить, что именно.
… если бы еще не этот чертов свет, продолжавший жечь мне глаза…