Архвы Дерини
Шрифт:
Райс силился припомнить знакомые ему по тренировкам или хотя бы понаслышке приемы рукопашного боя, но что толку — он был безоружен, а противник — раза в три старше него и тяжелее. Кое-как увернувшись от удара, который должен был снести ему голову, он увидел наконец Катана — тот стоял у дверей на лестницу с мечом в руке и громко звал слуг на помощь.
Катан бросился на грабителя, который ловил Ивейн, но что происходило между ними, Райс не видел, занятый спасением собственной жизни. Ивейн нырнула между ног Катана и оказалась в безопасности у него за спиной, а внимание Райса отвлекла на мгновение
Он схватился за раненое место и упал, терзаемый невыносимой болью и страхом, и попытался отползти от грабителя с мечом. Рука, когда он отдернул ее, была вся в крови, серый шерстяной чулок мгновенно стал красным. Райс увидел, что противник поднял меч, собираясь покончить с ним, дыхание у него перехватило, и он не смог выдавить из себя ни звука, но мысленный его крик заполнил весь зал и вырвался за его пределы. Он не сомневался, что сейчас умрет — и все же сделал последнюю, отчаянную попытку увернуться от опускавшегося клинка.
Он так и не узнал, каким чудом подоспел Катан; увидел только взмах другого меча, отбивший смертоносный удар, и вслед за тем этот меч обрушился на голову грабителя, раскроив череп надвое. Во все стороны брызнули мозги и кровь, и Катан, не дожидаясь, пока рухнет поверженный враг, повернулся к противнику Джорема. Мужчина, который нападал на Ивейн, стонал теперь на полу, зажимая руками рану в животе и стараясь отползти подальше от Катана.
Тут наконец в зал вбежали слуги и помогли Катану одолеть и связать последнего грабителя. Только тогда Райс отважился сесть и взглянуть на свою рану.
О, Господи, какой ужас!
Он со свистом выдохнул воздух сквозь сжатые зубы, зажал рану рукой, и по щекам его покатились слезы.
Большое сухожилие с задней стороны икры было перерублено. Крови, правда, текло теперь меньше, чем вначале, хотя рана была глубокой, но ногу жгло и дергало все сильнее по мере того, как отходил шок. Такую рану может заживить только Целитель, но если это не удастся, Райс на всю жизнь останется хромым.
— Сейчас пошлем за Целителем! — пообещал один из слуг, побледневший при одном взгляде на ногу Райса. — Ты только не волнуйся.
Райс сдержал слезы, поскольку был уже достаточно взрослым и знал, что они не помогут, затем свернулся клубочком на левом боку и, закрыв глаза, подложил под голову руку. Чтобы расслабиться, он начал твердить про себя заклинание, снимающее боль.
И это помогло. Когда он открыл глаза, нога уже онемела, и страх немного отступил. Возле него стояли на коленях Джорем и Ивейн, девочка, шмыгая носом, укачивала на руках Симбера. Кот не шевелился, но еще дышал.
— Сильно ранен? — спросил Джорем, вытягивая шею, чтобы лучше видеть. — Иисусе, да он подрезал тебе поджилки! Крови, правда, немного. Ничего, отец скоро вернется. Мы с Катаном послали ему Зов.
— Я, кажется, тоже послал ему Зов, — сказал Райс, глубоко вздохнув, чтобы как-то унять вновь пробудившиеся страх и отчаяние, и ради спокойствия Ивейн изобразил кривую улыбку. — Ему и всем Дерини в двух графствах. Я думал, они нас поубивают.
— Они чуть не убили Симбера, — выдавила Ивейн, всхлипнула и горестно
Она подняла на Райса заплаканные глаза, умоляя сказать, что все будет хорошо, но тут Джорем чуть заметно покачал головой. Кот и вправду был плох. Райс, задумавшись, как облегчить ей предстоящую утрату, машинально подвинул здоровую ногу, чтобы подпереть раненую, и содрогнулся от боли.
— Мне очень жаль, малышка, — тихо сказал он. — Но, может, еще обойдется. Ты... положи его тут, со мной. Вдруг, когда придет Целитель, он сможет вылечить нас обоих. А я буду думать о Симбере и меньше буду думать о своей ноге.
Сглотнув комок в горле, Ивейн устроила кота в сгибе левой руки Райса, у самой груди. Бесчувственное тельце без слов говорило о том, как тяжко искалечен кот, и Райс погладил бархатную лапку кончиками пальцев и посмотрел на Ивейн, всей душой желая помочь как-то бедному зверьку.
— А ты... ведь ты не умрешь, Райс, правда? — спросила она очень тихо.
Он заставил себя улыбнуться.
— Не бойся, — сказал мягко. — Рана скверная, но она заживет.
Тут подошел Катан, нагнулся взглянуть на рану, потом тяжело опустился на пол и горестно вздохнул, вытирая нос заляпанным кровью рукавом.
— Эх... ну ладно, отец скоро привезет Целителя. Король послал с ним брата Сирилда. Это один из лучших Целителей. Проклятье! — он стукнул по полу измазанным в крови кулаком. — Почему я не спустился раньше! Почему я не пошел с вами, как просила Ивейн! Они дали собакам отравленное мясо, пока слуги были в погребе. И прекрасно знали, что в замке почти никого нет.
Тут явился управляющий спросить, что делать с пленниками, и Катан с Джоремом отправились присмотреть за ними, пока не прибудет Камбер. Ивейн же осталась с Райсом и положила ему на голову свои маленькие ручки, чтобы помочь войти в расслабленное, полудремотное состояние, уменьшавшее боль. Это Райс мог сделать и сам, как все, даже необученные Дерини, но оттого, что это делал кто-то другой, ему стало гораздо легче, и он забылся милосердным сном в ожидании приезда Целителя.
И снился ему кот, свернувшийся у него под боком, — будто бы Симбер прижался теснее и тычется холодным, влажным носом, и мурлычет так громко, что все тело его отзывается вибрацией.
Потом ему приснилось то лето, когда Камбер привез домой котенка, умильный комочек черного меха с оливковыми глазками и острыми, как иголочки, коготками на кончиках бархатных лапок. К рождеству это прелестное существо преобразилось, как частенько бывает, в неуклюжего долговязого подростка с огромными, как у летучей мыши, ушами, несоразмерно длинными лапами и тонким хвостом. Леди Джоселин называла его тогда «этот чертов дылда».
Однако к следующему лету Симбер вырос и стал именно таким, каким обещал быть во младенчестве — гладким, грациозным, похожим на пантеру зверьком; таким его и помнил Райс — это был друг, утешитель и молчаливый наперсник всей семьи Мак-Рори, правда, Ивейн и Райса он как будто предпочитал всем остальным. И сейчас Райсу снился Симбер, мурлыкал ему в самое ухо, и звук этот убаюкивал мальчика и уносил его все глубже и глубже...