Ариэль
Шрифт:
Ариэль заботливо подостлал под голову Шарада свернутое полотенце, и мальчик тотчас крепко уснул.
Ариэлю, несмотря на всю усталость, не спалось. Он был слишком взволнован.
Ветер разогнал тучи. На небе засверкали крупные звезды. Луна заходила за темный лес. Последние легкие белые облака проходили перед диском луны, словно ночные чары. Откуда-то, быть может из недалекого сада, доносился незнакомый сладко-пряный аромат цветов. Он проникал до самого беспокойного сердца, будя тревогу при мысли о возможной близости людей.
Новый порыв ветра сдернул с земли полосу белого
И Ариэль, к своему неудовольствию, увидел, что они находятся далеко не в безлюдной местности. За песчаной полосой черной сталью блестела река. Огоньки привязанных у пристани лодок отражались в ней, мерцая, а весь мрак, казалось, теперь сосредоточился в густой листве деревьев на противоположном берегу. Луна скрылась за лесом. И только какая-то большая звезда, быть может планета Юпитер, словно страж ночи, среди множества более мелких звезд, усыпавших небо, наблюдала за спящей землей.
Эта тихая картина действовала успокоительно. У Ариэля начали смежаться веки. Не выпуская из руки теплую руку Шарада, Ариэль задремал, прислонившись к змееобразным корням.
В полусне он представлял себе новые страны, какие-то смутные, неведомые края, где под чистыми небесами дни похожи на взоры широко открытых глаз, а ночи — на робкие тени, дрожащие под опущенными ресницами, где змеи не жалят, а люди не мучают и не убивают друг друга.
Или он читал об этом? В книге жизни, а может быть, у бенгалийского поэта? Сон сна…
Что-то закололо глаза. Ариэль открыл их и увидел старое джамболяновое дерево, листва которого была овеяна тонкой вуалью утреннего тумана, и сквозь него просвечивали красные лучи восходящего солнца. Роса на бамбуковых зарослях сверкала золотом.
Откуда-то слева доносилась песня. Ариэль повернул голову. Между стволами виднелся пруд с каменной лестницей, спускающейся к воде, и окруженный кокосовыми пальмами.
В пруду полный человек совершал утреннее омовение. Он, затыкая уши, делал положенное число погружений. Рядом с ним, вероятно, брамин, боявшийся осквернения даже в очищающей воде, отогнал ладонями с поверхности сор и потом сразу погрузился. Третий не решался даже войти в пруд: он ограничился тем, что намочил полотенце и выжал воду себе на голову.
Одни медленно сходили по ступенькам, другие, бормоча утреннюю молитву, бросались в пруд с верхней ступени. Иные растирали на берегу тело, другие меняли купальное белье на свежее, поправляли складки, некоторые собирали на лугу цветы.
В дальнем конце пруда утки ловили водяных улиток и чистили перья.
Ариэль думал, что опустился в джунглях, но оказалось, что вокруг всюду были люди.
Залетали пчелы, послышались птичьи голоса, с реки неслись песни. Шарад продолжал спать.
Ариэль взял из лужи комок глины и начал натирать свое лицо, шею, руки и ноги.
Где-то, быть может в храме, зазвонил гонг. Знакомый звук тотчас разбудил Шарада. Он быстро сел, непонимающими глазами осмотрелся, увидел незнакомую обстановку и улыбающегося юношу шоколадного цвета.
Шарад испугался и хотел уже заплакать.
— Не бойся, Шарад, это ведь я, — ласково сказал Ариэль.
Шарад упал перед ним на землю.
Вчера Ариэль летал, сегодня из белого превратился в темнокожего дравида. Только бог способен на это.
— Встань же, Шарад. Посмотри, я вымазался глиной, чтобы не обращать на себя внимания белым цветом кожи. Помни: мы с тобой нищие, которые ходят по дорогам и просят милостыню.
— Ходят? А почему не летают? Летать так интересно.
— Потому что, если я буду летать, меня поймают, как птицу, и засадят в клетку.
— А ты их самих обрати в птиц или в собак, дада! — воскликнул Шарад.
Ариэль засмеялся, махнул рукой.
— Идем, Шарад.
Они вылезли из своего убежища и поплелись по дороге, изрытой ночным ливнем. В утреннем солнце лужи блестели, как червонное золото.
Вдоль дороги тянулась колючая изгородь, за нею небольшой пруд, покрытый зелеными водяными растениями. Черный бородатый человек стоял по пояс в воде и чистил зубы изглоданным концом ветки. Он равнодушно посмотрел на Ариэля и Шарада и продолжал заниматься своим туалетом.
По дороге прошел высокий кабуливала — житель далеких гор — в широкой хламиде. За его спиной болтался мешок, в руках он держал корзины с виноградом, изюмом, орехами. Он спешил на деревенский базар.
Ариэль и Шарад отошли от дороги, как парии, стали на колени и запели.
Кабуливала поставил одну корзину на землю и бросил в сторону нищих гроздь винограда. Ариэль и Шарад поклонились до земли. Когда он прошел, Шарад подбежал к виноградной кисти, жадно схватил ее и принес Ариэлю.
Впряженный в скрипучую телегу, медленно прошел буйвол. На его шее сидел голый мальчик с бритой головой и клочком волос на темени. Старик, лежавший в телеге, увидев нищих, бросил Шараду рисовую лепешку.
— Вот мы и сыты, — сказал Ариэль.
Позавтракав, они побрели вдоль дороги. Впереди, в роще гуавовых деревьев, виднелись крытые дерном хижины. Их стены были вымазаны глиной. На лугу перед деревней уже шумел базар. Продавцы фруктов, сыра, остуженной воды, гирлянд из цветов, рыбы, сушеных цветов громко зазывали прохожих, полуголые дети толпились возле продавцов игрушек-свистков из пальмового листа, раскрашенных палочек, деревянных трещоток, стеклянных куколок.
Под деревом баэль сидел сухой, как скелет, в огромной чалме индус и играл на свирели, надув щеки. Из его плоской корзины, качая головами, поднимались змеи.
Толпа на значительном расстоянии окружала заклинателя змей. Худенький мальчик обходил зрителей с деревянной чашкой, и крестьяне бросали мелкие монеты не больше анна [7] . Рупии водились лишь в карманах самых богатых крестьян.
Рядом сидел другой заклинатель змей — толстый мужчина с черной бородой. Играя на длинном, утолщенном к концу фаготе, он так надувал щеки, что казалось, они вот-вот лопнут.
Женщины в цветных сари, в чадрах, со звенящими браслетами на руках и ногах толпились возле продавцов шарфов и ярких тканей.
7
Анна — несколько копеек.