Шрифт:
2+1=2
или два плюс один не равняется трем.
(арифметика жизни)
Глава 1.
Рано еще.
Тело кололо. Мелькали белые стены, незнакомые люди. Непонятный шум. Резкая головная боль. Сознание оставило ее.
Комнату освещал свет, за окном ночь. На стуле около больничной кровати сидела женщина с искаженным от волнения лицом. В коридоре слышны шаги. Реснички девочки вздрогнули, с усилием ей удалось открыть глаза: мама продолжала сидеть рядом.
– Дочка, Виола, - мама
– Мама, прости меня, - говорить удавалось с трудом. Она вспомнила, что натворила и почему она еще жива? Не знала. Ольга Владимировна же тихо всхлипывала, поглаживая холодную ручонку дочери. В ее глазах не упрека - отражалась боль.
– Ничего, все пройдет, все хорошо будет, только не делай так больше, - прошептала она.
Слезы душили Виолу, она кивнула, осознавая свою глупость. Голова раскалывалась.
– Сергей, позови врача, - крикнула мама, когда медицинские приборы неприятно запищали.
« О нет! И папа здесь. Идиотка, умереть и то спокойно не смогла. Дура! Смотри теперь, как они мучаются» - ругала себя девочка, чувствуя, что задыхается.
– Дочка, - шептал папа.
Вокруг засуетились люди в белых халатах. Сознание вновь покинуло ее.
Она пришла в себя под утро, головная боль уже не так мучила. Виола поймала на себя взгляд. Это был папа, такой родной. Как она могла поступить с ними так? Девушка моргнула. Прогоняя непрошеные слезы.
– Поплачь, - посоветовал Сергей Степанович, улыбаясь грустно в усы. Канарейка послушно расплакалась, как плачут маленькие дети.
– Малыш, что же ты наделала, - и папа плакал.
– Не надо сейчас об этом, - мама посоветовала, приобнимая мужа, и не выпускала руку дочери из своей.
Сердце защемило: девочка впервые видела плачущего папу. Да и сейчас родители были близки, как никогда.
– Я вас люблю, - Канарейка осознала, что ради близких и родных стоит жить, ведь они не предадут!
Появилась надежда и опора, что кошмар закончиться скоро и будет все как прежде.
Как прежде уже не будет…
– Тетя Оля, как она? – в палату влетела Ворошилова Таня.
– В порядке, - отозвалась Ольга Владимировна.
– Мне уйти? – шепотом спросила Таня. Ольга Владимировна кивнула.
Таня медленно развернулась и пошла тихо к выходу. На душе плохо:
« Подруга детства чуть не свела счеты с жизнью! Почему я не оказалась рядом? Не поняла, что она задумала не ладное? Чертов Андрей!!! Убью! Сволочь!» - высокая темноволосая девушка шла стремительно по коридору. Белый халат развивался за спиной, словно крылья ангела.
– Татьяна, ты ей нужна. Зайти, - негромко позвал Сергей Степанович.
– Правда?
– девушка быстро подбежала к палате. Плохие мысли улетучились.
–
Ольга Владимировна вышла за дверь, оставив девочек вдвоем. Подруги долго смотрели друг на друга. Слезинка стекла с щечки: Виола ужаснулась, что и эту взрывную брюнетку со сложным характером, больше не увидит никогда. Ведь подруга!
А Канарейка так нелепо хотела закончить их дружбу. Непростительно смертью дружбу портить! И летом должно исполниться им по 16 лет.
В 15лет слишком рано с жизнью разбираться.
Умирать всегда рано.
Глава 2.
Женя Потапов.
В дверях показалась голова с коротко стриженными черными волосами, под ежик. В первый миг Канарейка подумала, что это Андрей Дъяченко. Но это не он, увы, или наоборот все к счастью.
– Привет, я Женя, - парень полностью вошел в палату.
– Привет, а я Виола, - вяло ответила она, подумав, что паренек от скуки заглянул к ней поболтать.
– Отлично! Теперь я хоть знаю кого спас, - Женя уселся на стул.
– Спас? Ты? – девочка приподняла голову с белой подушечки.
– Да. Мост помнишь?
– Как такое забудешь, - поморщилась она.
– Надеюсь, ты больше не будешь пробовать так моржевать, а если захочешь, то скажи, я научу как надо, - парень улыбнулся добродушно.
– Ты морж? – Виола звонко засмеялась.
Женя пододвинул стул ближе кровати. Парень невольно залюбовался ею. Детские черты лица, светлые волосы, темно-карьи глаза. Вдруг ее смех прервался, совсем детским плачем.
– Ты чего?
– Спасибо, что спас, - прошептала она.
Действительно не могла же она сама подняться из ледяной воды. «Какая же я идиотка» - Канарейка принялась натягивать на лицо одеяло. Женя в это время что-то говорил.
– Мне уйти? – юноша поднялся. Ответа не последовало, он сделал шаг к двери. – Дурак. Вечно говорю, что думаю, - пробубнил он.
– Не уходи, - Виола открыла пол лица, высовывая голову из одеяла. – Скажи, пожалуйста, что ты делал на мосту?
– Бродил, - не сразу отозвался тот, хмуро, теребя ворот черной рубашки. – Я в тот вечер поссорился с другом и подругой.
– И ты решил искупаться?
– Вообще-то, нет. Просто я увидел тебя. Ты на моих глазах полетела вниз. И я за тобой.
Виола сморщилась: по телу пробежались мурашки. Стало страшно, что этот малознакомый добрый парень мог погибнуть из-за нее.
– А почему ты в больнице? – спросила тихо она.
– Да не удачно приземлился наверно: ногой ударился.
Только тут Канарейка заметила, что он хромает.
– И зачем ты только за мной отправился?
– А что я должен был стоять и смотреть, как другие?