Арина Родионовна
Шрифт:
Из текста завещания следовало, что господином Ирины Яковлевой в недалёком будущем мог стать Иван Абрамович Ганнибал, так как именно к нему, по воле завещателя, отходила Суйда «со всеми ж ко оной мызе принадлежащими деревнями, что в них имеется мужеска и женска пола душ» [89] .
По неясным причинам принявшие участие в процедуре составления Ганнибалова завещания не указали Ибрагиму на то, что подписанная им бумага вряд ли будет иметь юридическую силу: ведь она следовала нормам Петровской эпохи (в частности, установлению 1714 года о майорате), столь любезным арапу, которые были, однако, отменены высочайшим указом 1731 года. Оттого и раздел ингерманландского имущества между наследниками Абрама Петровича произошёл спустя несколько лет совсем не гладко, не по сценарию упорствующего генерала.
89
Телетова.С. 152.
Христина
Тогда же произошли важные события в жизни Ирины Яковлевой: она была засватана и обрела мужа, а вместе с мужем, как потом выяснилось, — своеобычную линию судьбы.
90
Касательно даты смерти X. М. Ганнибал имеется два непротиворечивых свидетельства её сыновей. Иван Ганнибал сообщил брату Осипу 25 марта 1781 года из Суйды: «Мать нашу мы похоронили…»; Пётр же Ганнибал утверждал впоследствии, что его мать скончалась «в феврале месяце» (Телетова. С.155–156).
91
Н. К. Телетова и некоторые другие историки склонны верить позднему сообщению П. А. Ганнибала, который писал, что его отец в «1781-м году скончался в апреле 20-го числа» (Телетова. С.156). Однако в метрической книге Санкт-Петербургской епархии Рождественского уезда церкви Воскресения Христова за 1781 год отмечено, что «отставны генерал аншев Абрам Петрович 98 лет» помер «в майе 14 числа». К этой записи (где возраст усопшего указан неверно) сделана (возможно, священником Сергием Андреевым) важная приписка: «Исповедан и причащён 9 майя ещё» (Ульянский.С. 89). Наличие такой приписки, на наш взгляд, придаёт майской датировке несколько большую убедительность, нежели апрельской. Отметим, что у А. К. Роткирха в «Немецкой биографии А. П. Ганнибала» датой кончины генерала также названо 14 мая 1781 года (XVII, 48).
В конце зимы Ирину, которой шёл двадцать третий год, выдали замуж за крестьянина из Кобрина Фёдора Матвеева. Вероятно, жених был старше невесты на два года [92] .
Венчались они всё в той суйдовской церкви Воскресения Христова, о чём в метрической книге храма за 1781 год (в части второй — «О бракосочетавающихся» <sic>) была сделана 5 февраля соответствующая запись (под № 5). В графе «Кто имяны венчаны» указано следующее: «Деревни Кобрина крестьянской сын отрок Фёдор Матфеев, деревни Суйды с крестьянскою дочерью, девкою Ириньею Родионовой, оба первым браком». А из другой записи становится ясно, что при совершении обряда поручителями выступили («кто по ним поруки подписались») крестьяне «деревни Таиц Кузма Никитин, Ефим Петров, Семён Родионов, Ларион Кирилин» [93] .
92
Ульянский.С. 76.
93
Там же. С. 90. Семён Родионов — старший брат Ирины Яковлевой; Ларион Кирилин (Кириллов) — её родной дядя (брат матери) и восприемник.
Других достоверных сведений о замужестве Ирины как будто нет. Но существует стихотворный текст Пушкина, который можно использовать в качестве комментария к суйдовскому браку 1781 года.
В декабрьском письме 1824 года, адресованном одесскому чиновнику Д. М. Шварцу, Пушкин мимоходом сообщил, что его собственная няня является «оригиналом няни Татьяны» (XIII, 129, 404)из «Евгения Онегина». А романная няня Филипьевна (Фадеевна в черновиках и беловиках произведения, Филатьевна в издании 1837 года), как известно, поведала Татьяне Лариной невесёлую историю своего замужества. Впрочем, далеко идущих выводов отсюда делать не стоит: описывая бракосочетание Филипьевны, поэт, вероятно, исходил из общих, типологическихпредставлений о крестьянских союзах той поры:
XVIII. — И, полно, Таня! В эти лета Мы не слыхали про любовь; А то бы согнала со света Меня покойница свекровь. — «Да как же ты венчалась, няня?» —В пушкинском беловике имеется лишь одно существенное отличие от приведённого канонического текста: там невесте начислено «15 лет» (VI, 579).
Легко убедиться, что реальные факты биографии Родионовны плохо уживаются с романными: к моменту бракосочетания Ирины Яковлевой её отца уже давно не было в живых, «отрок» Фёдор Матвеев превосходил суженую годами, да и возраст венчавшихся в Суйде заметно отличался от указанного в «Евгении Онегине» возраста крестьянской пары. Частности «правды» и «поэзии» зримо разнятся — однако определенного сходства этих двух замужеств все же нельзя исключить.
Мы допускаем, к примеру, что шедшая под венец Ирина разделила участь многих холопок и, действительно, ничего «не слыхала про любовь»: сговориться и принять решение за девушку могли, скажем, мать Лукерья и родственники жениха. Могли выдать её замуж и, что называется, «по страсти» [94] . Ещё более вероятно, что у храма Воскресения Христова подружки (или сватья) плачущей невесты расплели её пышную косуи затем связали освобождённые волосы лентою на затылке. Таков был обычай: замужние женщины носили уже две косы, причём за пределами своего дома или в присутствии чужих людей им предписывалось держать голову покрытой [95] .
94
Ср. с оставшимся в черновике пушкинским примечанием к XVIII строфе третьей главы «Евгения Онегина»: «Кто-то спрашивал у старухи: по страсти ли, бабушка, вышла ты замуж. — По страсти, родимый, отвечала она. — Приказчик и староста обещались меня до полусмерти прибить. В старину свадьбы как суды обыкновенно были пристрастны» (VI, 536).
95
Лотман.С. 220.
Сразу после венчания Фёдор Матвеев забрал Ирину из Суйды и перевёз в Кобрино, «в семью чужую». Своих хором у молодых супругов не было и не предвиделось, и они «поселились вместе с семьёй Онисья Галактионова и Ефросиньи Андреевой, имевших четырёх детей» [96] .
Отныне молодке Ирине надлежало трудиться пуще прежнего и — сверх того — всячески доказывать, что «и крестьянки любить умеют».
Летом 1782 года власти произвели раздел имущества, принадлежавшего усопшему «арапу Петра Великого». В нарушение его воли две тысячи крепостных душ в Петербургской и Псковской губерниях, каменный дом в Северной столице и 60 тысяч рублей наличных денег были распределены между четырьмя генеральскими сыновьями и тремя дочерьми (покойником обделёнными).
96
Ульянский.С. 12.
Мыза Суйда вкупе с селом Воскресенским, а также деревни Мельницы и Пижни отошли к Ивану Абрамовичу Ганнибалу, старшему из братьев. Таким образом, родные Ирины Матвеевой (в девичестве Яковлевой) стали его собственностью. По ревизской сказке 1795 года, в Софийском уезде Санкт-Петербургской губернии, в «вотчине господина генерал порутчика и разных ординов ковалера Ивана Абрамовича Ганнибала» дворовых людей и крестьян числилось («с прибылыми и вновь рождёнными») 350 душ мужского и 342 женского пола [97] .
97
Там же. С. 90, 93.