Арина Родионовна
Шрифт:
Так, князь П. А. Вяземский, отобедав у Пушкиных, сообщил 9 апреля жене: «Моя приятельница Павлищева, кажется, очень жалка» [400] . Тогда вряд ли кто мог предположить, что уже в 1830 году Ольга Сергеевна надолго разъедется с мужем.
Конечно, Арина Родионовна, знавшая ситуацию в доме едва ли не лучше всех, болела душою за свою Оленьку. Огорчало старушку и то, что Надежда Осиповна с Сергеем Львовичем так и не смогли сойтись с зятем. А как тревожилась она за Льва Сергеевича, который, по слухам, подставлял грудь то под персидские, то под турецкие пули где-то на Кавказе. Да и «ангел» Александр Сергеевич, заходивший в гости, был отчего-то хмур, «или сидел букою, или на жизнь жаловался» [401] . Поговаривали, что он опять предался пагубной картёжной игре.
400
Цит.
401
Павлищев.С. 96.
Иными словами, беды не обошли стороною никого из близких ей людей, и переживать Арине Родионовне пришлось тогда за всех разом.
Эти бесконечные переживания и отняли у неё последние силы.
Миновала холодная и «грязная весна» [402] . В мае, когда потеплело, Н. О. и С. Л. Пушкины уехали в сельцо Михайловское.
А вскоре после их отъезда Арина Родионовна тяжко заболела.
И болезнь нянюшки, недавно разменявшей восьмой десяток, была, как поведала нам О. С. Павлищева, «кратковременной» [403] .
402
Характеристика князя П. А. Вяземского; см. его письмо жене от 22 марта 1828 года (ЛH. Т. 58. М., 1952. С. 72).
403
ПВС-1. С. 44.
26 июля 1828 года князь П. А. Вяземский написал (находясь «в провинциях»: или в Пензе, или неподалёку от города, в имении Мещерском) обширное послание Пушкину и завершил его такой фразой: «Ольге Сергеевне моё дружеское рукожатие, а Родионовне мой поклон в пояс» (XIV, 25).
Но пока это письмо с галантным княжеским приветом добиралось до невских берегов, наступил час разлуки с нянюшкой.
29 июля, в день памяти святого мученика Каллиника Гангрского, солнце взошло над Петербургом в 4 часа 5 минут [404] . Быстро убывающий день обещал быть ясным и почти жарким: с утра термометр показывал +13,8° по Реомюру (примерно +17,3° по Цельсию), дул слабый юго-западный ветерок. К полудню он нагнал откуда-то «рассеянные облака», а воздух прогрелся до +17,8° R (+22,3 °C). Вечером градское небо и вовсе затянулось облаками, юго-западный зефир сменился юго-восточным, но и после захода солнца (в 7 часов 55 минут пополудни) было весьма тепло: +14,2° R (+17,8 °C) [405] .
404
Месяцослов (sic! — М. Ф.)на лето от Рождества Христова 1828, которое есть високосное, содержащее в себе 366 дней, сочинённый на знатнейшие места Российской Империи. СПб., 1827. С. 28, 31.
405
Санктпетербургские ведомости. 1828. 31 июля. Первое прибавление. С. 868.
Словом, воскресный июльский денёк выдался тихим и по-настоящему летним.
В этот тихий летний день, 29 июля 1828 года, на Грязной улице и отдала Богу душу Арина Родионовна.
Подходила тут скорая смертушка, Она крадчи шла эдодейка-душегубица По крылечку ли она да молодой женой, По новым ли шла сеням да красной девушкой, Аль калекой она шла да перехожею; Со синя ли моря шла да всё голодная, Со чиста ли поля шла да ведь холодная, У дубовыих дверей да не стучалася. У окошечка ведь смерть да не давалася, Потихошеньку она да подходила И чёрным вороном в окошко залетела…«Почтенная старушка умерла в 1828 году, семидесяти лет, в доме питомицы своей, Ольги Сергеевны Павлищевой» — так оповестил публику в 1855 году «первый пушкинист» П. В. Анненков [406] .
«Арина Родионовна умерла, как и родилась, крепостной», — подчеркнул спустя почти столетие и при другом режиме А. И. Ульянский [407] .
«Она прожила тихую, незаметную жизнь обыкновенной женщины», — читаем в проникновенном, устремлённом «во области заочны» (III, 421)эссе нашего современника [408] .
406
Анненков.С. 6.
407
Ульянский.С. 65.
408
Непомнящий.С. 129.
На
То, что следует за слогом «Ня», не поддаётся даже предположительному прочтению. Скорее же всего, это характерный для Пушкина росчерк: слово просто не было дописано поэтом.
409
Первые публикаторы маргиналии В. Е. Якушкин, Н. О. Лернер и М. А. Цявловский полагали, что Пушкин написал иную дату, а именно — «25 июня». «Это делало правильность понимания записи поэта подозрительной», — резонно отметил А. И. Ульянский, который предложил иное прочтение пушкинской строки — «25 июля» (Ульянский.С. 61, 66).
Приведённые пять строк А. И. Ульянский расшифровал в 1940 году следующим — довольно остроумным — образом.
25 июля 1828 года Пушкин где-то встретился со старой петербургской знакомой, «звездой полусвета» Фанни, некогда попавшей в его послание к М. А. Щербинину («Житьё тому, любезный друг…», 1819) [410] .
А через день, 27-го числа, поэт побывал в Большом театре на опере итальянского композитора С. Меркаданте (Mercadante) «Элиза и Клаудио» («Elisa е Claudio»).
410
Той же особе посвящено и стихотворение барона А. А. Дельвига «Фани» (1819).
Третья строка («Няня») может означать внезапную болезнь Арины Родионовны или, допустим, визит поэта в дом Павлищевых.
Когда же старушка скончалась, то Пушкин сперва решил зафиксировать этот печальный факт и начал пятую строчку: «Ня…», но тут же, перечитав написанное им прежде, бросил строчку на полуслове и ограничился тем, что подставил крестик к записи «Няня» [411] .
Более убедительных разъяснений туманной пушкинской маргиналии, на наш взгляд, пока нет.
411
Там же. С. 66.
Отпевали нянюшку в находившейся неподалёку от дома четы Павлищевых Владимирской церкви. Из метрической книги этого храма следует, что «5-го класса чиновника Сергея Пушкина крепостная женщина Ирина Родионова» умерла «старостию», в 76-летнем возрасте [412] . Чин отпевания совершил иерей Алексей Нарбеков [413] [414] .
Из Владимирской церкви процессия отправилась на кладбище.
412
На самом деле она скончалась на 71-м году жизни.
413
Этому же священнику выпало отпевать в январе 1831 года и барона А. А. Дельвига.
414
Ульянский.C. 64–65, 113.
Погребли старушку на Смоленском православном кладбище, где в то время хоронили преимущественно жителей Васильевского острова (а четвертью века ранее там упокоилась блаженная Ксения Петербургская). Это случилось во вторник, 31 июля, в день памяти святого Евдокима. Запись о погребении «В Смоленской» также есть в метрической книге храма Владимирской Божией Матери [415] .
В другом источнике — «Ведомостях города Санктпетербурга церкви Смоленския Божия Матери, что на Васильевском острове при кладбище; о умерших и погребённых на оном кладбище с 1828-го года по июль 1829-го года» — указаны дата погребения няни («31-го Июля»), возраст покойницы (вновь «76»), её болезнь «и от чего приключилась смерть» («старость»). В графе «Священники» прописано: «владимирской иерей Алексей Норбеков». Ясно, что он совершил литию и бросил на опускаемый в могилу гроб положенную горсть земли.
415
Там же.