Аристократ из другого мира 4

Калинин Алексей

Оно и понятно — выматывающий путь, редкие остановки, тяжелые переходы. Да ещё и пейзаж вокруг не отличался большой экзотичностью и разнообразием — ледники, снежные завалы, камни. Небо и облака. Вот и вся радость на протяжении недели, которую мы ползем по южному склону. Тут даже в бодрствующем состоянии порой кажется, что спишь. А в спящем состоянии продолжаешь ползти по снегу и льду.

Зима в Токио то ещё испытание для неподготовленных тел. Пусть воздух зимой в основном охлаждается до минус пяти, но это вовсе не те минус пять, которые я привык переносить в России. Большая

влажность и ветер с океана утраивают морозы. Да и дома не согреться толком. Всё дело в том, что тут в домах нет центрального отопления и поэтому температура воздуха в комнатах порой мало чем отличается от уличной. Поначалу было весьма неприятно просыпаться и видеть парок изо рта, но потом…

Иногда спасался банькой, отогревал мышцы и кости, но этого эффекта хватало ненадолго.

Зимнее утро — самое шокирующее время в прямом и переносном смыслах. За ночь температура в комнате опускалась до тех самых пяти градусов. Я заранее выставлял на утреннее автоматическое включение приобретенный еще летом кондиционер «зима–лето». Но он не сильно помогал. Ледяной воздух обжигал тело.

Тануки и кицунэ оказались менее восприимчивы к холоду, но… Гималаи срать хотели на их восприимчивость. Пронизывающий ветер убавлял градусы с тела и рвал одежду, стараясь забраться в малейшую складочку. Казалось, что этому негоднику было ненавистно всё живое и он изо всех сил старался превратить всё вокруг в лед и камень.

Тигр и Малыш остались внизу, возле палатки. Нет, они порывались идти тоже, но я строго-настрого запретил даже думать о восхождении. Жалко будет парней, если окоченеют от холода и сорвутся с утеса. Наша же троица была гораздо более выносливой.

— Ну что, полезли дальше? — спросила Шакко.

— Лезь первая, раз такая отдохнувшая, — буркнул Киоси. — Я бы ещё повалялся…

— Вот приморозишь жопу к уступу и останешься тут ждать йети, — хмыкнул я в ответ.

— Да лучше уж тут, чем куда-то ещё переться, — всё также уныло ответил Киоси.

— Так, не распускать нюни, а то замерзнут и порежешься. В общем, я пойду первым. Шакко за мной. Киоси на подстраховке — замыкающий. Не отставайте!

— Но почему ты первый? — спросил Киоси.

Я повернулся, чуть приосанился и с пафосом ответил:

— Потому что я в первую очередь мужчина, а уже потом всё остальное. А мужчине стыдно пускать женщину вперёд, скрываясь за её спиной.

— Но в ресторане… — начал было Киоси.

— Отставить базары. Мы не в ресторане, где дам принято пускать вперед. Тут правила этикета не действуют. Тут как на войне — мужчина защищает женщин, стариков и детей, а уже потом думает о себе.

— Но я-то ещё ребенок, — шмыгнул носом тануки.

— Ты останешься им и дальше, если не будешь брать ответственность за других, — оборвал я начавшийся бессмысленный спор, результатом которого станет лишь потеря времени и оплеуха Шакко, упавшая на затылок Киоси.

Да, мы уже спорили так раньше, поэтому я знал исход.

Вместо разговоров, я подошел к почти отвесной скале и взглянул вверх. Сплошной лед, камень и ни следа растительности. В сотне метрах от нас проплывало комковатое облако, похожее на смайлик. Похоже, что природа насмехается над нами. Что же, пришла пора показать природе, что её усмешка преждевременна.

Мелкая крошка брызнула в стороны от удара ледоруба. Часть застучала по защитным очкам, но большинство из стайки осыпалось вниз. Я вонзил «кошки» в стену, чуть подтянулся на рукояти, а потом выдернул её наружу. Сняв с пояса скальный крюк, пустил по руке огонь, чтобы чуть нагреть металл. Дальше ударил ледорубом выше, а скальный крюк вонзил в место первого удара.

Закрепил крюк основательно и пропустил веревку. Дальше началось уже ставшее привычным восхождение. Ледоруб, кошки, крюк, веревка. Дальше и выше.

Ветер завывал, бесился от злости, швырял в лицо охапки снега. Я лишь улыбался в ответ, пусть мою улыбку и не видно за шарфом…

Чуть ниже вонзили клыки своих «кошек» Шакко, а самым последним пошел Киоси. Он что-то ворчал, но ветер уносил слова подальше, не давая нам разобрать искреннее негодование тануки.

Ладно, ползет себе внизу и пусть ползет. В случае срыва кого-то из нас, он сможет подстраховать. Мальчишка очень сильно прибавил в силе и выносливости за прошедший год. Он и раньше мог запросто справиться с десятком школьников своего возраста, а сейчас играючи расправлялся с двумя взрослыми. Нет, мастеров он победить не мог, но вот людей с обычной подготовкой быстро клал на лопатки.

— Киоси, если не подстрахуешь, то получишь потом по ушам! — крикнул я вниз, когда невнятное бурчание начало надоедать.

— Если будет кому давать! — откликнулся он.

— От сэнсэя получишь! Он-то с нами не идет!

— Подстрахую! Чего сразу угрожать-то? — крикнул Киоси.

— Да уж, ты знатный подстрахуй! — хихикнула Шакко. — Или мелкий подстрахуйчик!

— Сейчас как дерну! — рыкнул Киоси.

— Я тебе дерну!!! — рявкнул я сверху. — Баловаться на твердой почве будете. А ты, рыжая, перестань поддразнивать тануки, а то нечаянно камень башка попадет — совсем мертвая будешь!

— Всё-всё-всё, молчу-молчу. Ух, ты меня так напугал, что я сейчас описаюсь!

— Я тебе описаюсь! — крикнул снизу Киоси. — Сразу же на меня прольется!

— Золотой дождик, — хихикнула Шакко. — Зато теплее станет!

— Шакко! Не подначивай Киоси! Помни про камень! — пресек я болтовню.

Егоза в ответ кивнула и что-то замурлыкала себе под нос. Вроде как песенку про лето и лягушек.

До следующего выступа, где можно будет передохнуть, оставалось ещё полсотни метров. Пришлось просто покачать головой и вновь садануть ледорубом по стене.

Я не зря упомянул про прошедший год. У нас и в самом деле миновал целый год. Я с блеском сдал экзамены первого курса и перешел на второй. В десятке лучших учеников занял девятое место. Почти что последнее, но и это уже было недостижимой мечтой для обычного хинина. А я ведь служил ориентиром того, чего может добиться обычный мальчишка из низов.

За прошедшее время ничего особенного не произошло. Мне даже показалось, что черная полоса завершилась, а впереди открылись просторы сплошной белизны. И жизнь начала налаживаться. Никто нас не дергал, никто не напрягал.