Аристократы улиц
Шрифт:
Смутно помню грязную квартиру и постоянные попойки. Помню яркий момент, как один маминых дружков-алкоголиков выбросил с балкона нашу кошку. Не знаю, чем она ему не угодила. Может, в обувь нагадила.
Мы жили на втором этаже, поэтому кошка выжила. Помню, как я с плачем выскочил на балкон и увидел, как она убегает. Я потом до позднего вечера искал её по всем соседним дворам, но так и не нашёл.
А когда вернулся домой, дверь была закрыта, и достучаться я не смог. Ночевал в подъезде.
Неудивительно,
Когда я повзрослел, то честно стал пытаться добиться чего-то в жизни. Карабкался по социальной лестнице, сжимая зубы. Для социального лифта у меня не было ни денег, ни связей. А без них, как известно, в нашем мире и особенно в нашей стране тяжело чего-то достичь.
К тридцати шести годам я по-прежнему оставался где-то на нижних ступеньках. Унылая и непрестижная работа, старая машина, три кредита и развод за плечами.
Я с детства мечтал о семье, но построить её так и не смог. Наверное, я просто не понимал, как это сделать, ведь перед глазами никогда не было примера.
Хотя какая разница. Сейчас я уже даже не вспомню, как звали мою бывшую жену. Воспоминания о прошлой жизни стали размыты, как позавчерашний сон.
Единственное, что я хорошо помню, так это момент гибели.
Я возвращался домой с работы. Слушал музыку, стоя в пробке и нервно поглядывая на горящий на приборной панели «чек». Тачка вроде бы работала ровно, но сигнал всё равно беспокоил.
Встать посреди Садового кольца и оказаться в эпицентре ненависти сотен водителей не входило в мои планы. Но сделать я, увы, ничего не мог. Плотная вечерняя пробка, ДТП чуть дальше по дороге — стой, никуда не денешься.
Встречка была относительно свободна. И какой-то мажор на тонированном «гелике» вообразил себя гонщиком. Он пролетел на красный, едва не сбил пешехода и подрезал городской самосвал.
Водитель грузовика не справился с управлением. Чтобы не задеть «гелендваген», он вывернул руль и понёсся прямо на меня. Зажатый в пробке, я мог лишь смотреть, как приближается плоское оранжевое рыло.
Натужно скрипели тормоза самосвала, водитель зачем-то давил на клаксон. Его низкое гудение забило всё вокруг.
Я отстегнул ремень и попытался выскочить из тачки. Но успел лишь открыть дверь.
«Что за дерьмовый конец», — успел подумать я.
Это сразу же стало не важно. Потому что умерев, я родился заново. Мне показалось, что не прошло и мгновения. Вот я сижу и потею в старом «логане» — а вот я уже на руках у молодой и ослепительно красивой женщины.
Я родился заново в буквальном смысле. Стал младенцем, чьё появление было радостью для его родных.
Меня пришла поприветствовать вся большая семья. На руках у матери Есении я познакомился с отцом Александром, старшими братьями Николаем и Владиславом и старшей сестрой Белославой.
Все они были рады меня видеть. А я, как ни странно, был рад видеть их. Ведь за несколько минут новой жизни я почувствовал больше любви, чем за все тридцать шесть лет прошлой.
Я далеко не сразу понял, что родился в другом мире. У новорождённых плохое зрение, я почти не различал цвета и лица, ориентируясь в основном по звукам.
А ещё в первые месяцы мне постоянно хотелось спать, и все силы уходили на то, чтобы научиться управлять новым телом. Хорошо, что не пришлось учить другой язык — вокруг все говорили на русском.
Но когда я начал прислушиваться к разговорам, то понял, что говорят мои родные о каких-то странных вещах. Звучали слова «поместье», «честь», «империя», «дворянство», и другие подобные термины. В моём прошлом мире большинство из них можно было встретить разве что в книгах.
Позже, когда я стал лучше видеть, то обнаружил, что родные одеты далеко не так, как я себе представлял. Их наряды были будто бы из девятнадцатого века, только немного осовремененные.
Скоро до меня дошло, что мы дворянский род. Мой отец — московский князь, а сам я княжич. Мы жили в большом имении, у нас были слуги, собственная гвардия, а также обширные земли и крупный бизнес, который в этом мире называли «делами» или «предприятиями».
Также я узнал, что Николай и Владислав — не родные мои братья, а лишь единокровные. У них была другая мать, которая скончалась пять лет назад. Моя мама Есения была второй женой отца. Три года назад она родила мою сестру Белославу, а несколько месяцев назад появился я.
Были и другие вещи, которые меня удивляли. Одним словом, нельзя было отрицать, что хоть я родился и в России, но в каком-то параллельном измерении или типа того.
Сначала я решил, что переместился в прошлое. Но потом я несколько раз услышал слово «магия» и начал понимать, что этот мир действительно другой. Последние сомнения отпали, когда в возрасте семи месяцев я впервые увидел магию своими глазами.
Если быть точнее, то магическое существо.
А если быть ещё точнее, то сразу двух существ.
Я лежал в своей колыбельке. Мама вышла из комнаты, оставив меня наедине с нянечкой. Та пыталась со мной поиграть, но её сюсюканье встретило лишь каменное выражение моего лица. Никогда не любил все эти «ути-пути».
— Странный ты мальчик, Эспер, — вздохнула нянечка, отходя от колыбели. — Другие то смеются, то плачут, а ты всегда такой серьёзный. С пелёнок в отца.
По понятным причинам я ничего не ответил. Нянечка села в кресло и принялась за вышивание, а я подполз к противоположному краю колыбели и встал, опираясь на ограждение.