Аристократы
Шрифт:
— Я это услышал от тебя? Любовь из твоих уст звучит странно… А ты смогла бы полюбить меня?
Перестала дышать, когда мужская правая рука прислонилась к плитке рядом с моим плечом. Нервно вздрогнула, а лицо Хаски опустилось ниже, сократив расстояние между нами до минимальных размеров. Он улыбался почему-то. Что его радовало?
— Я не прекрасный принц, — тихий шепот овевал лицо. — Более того я порой ужасен, правда? Никого не жалею и не уважаю. Во мне нет ничего хорошего, меня не за что любить, поэтому
Это просто не мыслимо. Губы Дмитрия резко приблизились ко мне. Одновременно кончики его пальцев поймали мой подбородок, заставив поднять лицо.
— Руки убери! — грозно вскинулась на его действия. Так он и послушал. Чуть наклонил голову, чтобы видно носами не стукнулись. — Я тебя предупредила! — выпалила прежде чем, сухие прохладные губы едва заметно коснулись моих, которые мечтала убрать куда-нибудь подальше. Я почувствовала этот непонятный поцелуй без языка, без требования большего и в конец разозлилась. Открыла рот и укусила Хаски за его особенно пухлую, нижнюю губу.
Убрал свои руки сразу и отошел от меня и стены.
— Бастард тебя разззз… — и видимо до него дошло, что это выражение предполагает раздирание меня. Посмотрел на меня, а потом пальцы прислонил к своим губам и зубами закусил.
Периодически бросал взгляды, как псина, которую я пнула палкой. А это даже приятно, на секунду захотелось улыбнуться.
— Я приготовился получить, как обычно, по яйцам.
Это просто немыслимо.
— Ты меня продал! — четко выговорила, пока Хаски приходил в себя. — Продал, как последнюю тварь. Так не обращаются с людьми, которые «нравятся».
Попыталась слово «любовь» заменить на более нейтральное. «Нравится» вполне подойдет.
— Ты меня выбесила… — раздраженно озвучил, при это лицо его изуродовалось гневными морщинами вокруг глаз и лба. Руку Дмитрий отнял от губ и опустил вниз по бедру. — Мне ты, бля. ь, всегда «нет» говоришь, а Максу сказала «да».
Я изумленно приподняла бровь, совершенно не понимая о чем речь. Но поняла одно — ругательство явно было адресовано не мне, а скорее для связки слов.
— На яхте зажималась с ним, — более спокойно заметил.
Какой ях..? — вспомнила. Озарило вспышкой воспоминание. Макс, когда зажал возле перил. Да я могла, что угодно пообещать Максу, лишь бы отвалил.
— Слышал? — уточнила у него, но не получила ответила. — Да мало ли что я сказала! — всплеснула руками. — Ради спасения гордости, я могла ему и в любви признаться! Да, вообще, почему я оправдываюсь перед тобой!? Я не должна перед тобой оправдываться!
— Должна, — ответила самодовольная морда.
— Не должна, — ответила уверенно.
Хаски вечно давил и телом, и своей самоуверенностью, от этого ощущения стремилась всегда отступить назад.
Как неудобно разговаривать с ним, шея затекала
Руки Хаски и раньше жили отдельно, собственной жизнью и не спрашивали разрешения, поэтому в очередной раз проползли под моими руками и остановились на бедрах. Дмитрий подхватил меня под попой. И я вспорхнула вверх, пришлось ладонями опереться в мужские плечи.
У Хаски слишком хорошее настроение, это не к добру. Он улыбался уголком губ.
Что его радует, расскажите пожалуйста, это надо срочно изъять, поджечь и выбросить в туалет.
Теперь я выше Хаски на голову, а комната показалась незначительной, мелкой. Я такая же для него с высоты роста?
— Я, конечно, очень зол, что мой Бастард оказался одной из «этих» Вильмонт, — заговорил, глядя вверх на меня. Его лицо перекосилось на миг, а потом вновь стало тем же спокойным и вроде довольным. — Но с другой стороны, не мог же я обратить внимание на среднестатистического Бастарда, я выбрал лучшую из них!
Удивительно. Я, наверное, в космосе летаю, причем без запаса необходимого кислорода. Убийственная обстановка.
— Твое самомнение и тут находит себе плюсы. И помни — ты меня продал! — пальцем ткнула ему в лоб, стремясь мысль напрямую донести до «больного» мозга. — Я больше не твой Бастард! Ясно?
Улыбаться Хаски перестал, но настроения его этот факт не лишил.
— Значит будешь моей Аристократкой, мне не принципиально, — это говорил почти спокойно, и тут опять странная улыбка его озарила, причем глядя мне куда-то за плечо. Губы его раздвинулись почти от одного уха до другого, через чур широко. — А это значит — никаких правил!
— Как будто у тебя раньше правила были?
— Было одно, которое я не мог нарушить, — вновь поведал моему плечу, а потом улыбки убрал и серьезно посмотрел вверх. — А теперь запоминай и каждое утро повторяй возле зеркала. А, вообще, можем тебе тату набить с надписью «Собственность Дмитрия Хаски. Трогать запрещается, смотреть тоже».
— Гори в аду! — пожелала ему и руками попыталась убрать его плечи от себя. С намеком, чтобы отпустил.
— Только если вместе с тобой! — коротко произнес.
Непробиваемый человек, но благо опустил на землю, а то начнет голова кружиться, что буду делать.
— Кхе, Кхе! — мы одновременно отступили друг от друга, как грабители, застуканные за грабежом, и посмотрели в сторону входа. — Я думал вы переубивали друг друга, а они миленько общаются! — Трески демонстративно прошел к писсуару, начал штаны расстегивать. — Вильмонт, можешь подержать!
Я запоздало опустила глаза и почти бегом рванула за дверь.
Бежать. Бежать. Пока сердце бешено в груди рвалось, я бежала по ступенькам вниз мимо людей, подальше отсюда. Дальше и дальше.