Аристократы
Шрифт:
Хаски держал мои кисти играючи, а я попыталась сделать замах и вновь ударить. Не получилось, силы у него немерено.
— Ненавижу! Ненавижу тебя! — взвизгнула громко, глядя Хаски в его пустые глаза. А он молчал на выпады. Ждал лучшего момента, чтобы ударить?
С последними слова почувствовала, как силы внезапно покинули. Я отпустила их и злость, и ненависть и боль, желая теперь одного — вновь не видеть мужчину перед собой, как и раньше.
— Как ты можешь? — спросила у него. Голос тоже ослабел, гнев быстро испарился из организма. Слишком быстро, я не успела насладиться им.
Руки по-прежнему
Сейчас Хаски будто бы младенец — прозрачно чист.
Попыталась вернуть руки, но Дмитрий пресек мое действо.
— Отпусти, — приказала может быть не слишком внятно, пряча глаза на мужской груди. Взял меня за кисть правой руки и повел на выход в темноту. На полу увидела планшет валявшийся.
Хаски привел нас в мужской туалет. Даже не пытаюсь вырваться. Если ты чего-то хочешь ты добьешься. Свет освещал слишком ярко после кромешной тьмы. Мужчины возле писсуаров, хоть и находились ко мне спиной, но все-таки я отвернулась от зрелища к стене.
— Эй! — прокричал кто-то недовольно, но Хаски, как повелитель.
— Ушли! — на приказ мужчины поспешно натянули штаны, джинсы. У кого, что было. — Это всех касается! — повысил Дима голос, обращаясь видимо к тем, кто находился в кабинках.
Может быть его в лицо все узнавали, может этот командный тон, но хозяина сего помещения боялись. Суматоха, мужчины с опаской оглядывались на Хаски, но выходили из туалетных комнат, оставляя нас одних.
Собеседник громыхнул дверью за последним человеком и обернулся ко мне. Сразу захотелось отойти назад, что я и проделала. Затылком коснулась холодного кафеля, а взгляд поднялв вверх на светлый потолок и на ярко горевшие лампочки. Смотрела и смотрела не моргая, пока блики не начали плясать перед глазами. Эмоции вышли наружу все без остатка, больше не осталось ни одной внутри. Я выжата до конца.
Хаски молчал и не двигался. Ждал удобного момента ударить? Пусть. Мне все равно теперь.
— Хоть на секунду представь себя на моем месте, — начала тихо говорить, едва не шепотом. И не понимала, зачем это говорила. — Представляешь, как жить в моей шкуре? — голос должен был звучать грозно, а звучал он жалко, хрипло, то прерывался, то возобновлялся.
— Я восемнадцать лет каждое утро просыпалась, надевала маску Аристократки и улыбалась всем и врала, врала, врала, день изо дня. А в чем я виновата скажи мне. В чем моя вина? У меня спросили кем я хочу стать, когда на свет появлюсь? — я покачала головой и улыбнулась. — Меня просто родили не запланированно. Мне не давали выбора. Мне дали паспорт и сказали — улыбайся, девочка, ты — Анна Вильмонт, для всех Аристократка с большой буквы. По всем документам — Аристократка, а по сущности Бастард. Куда деваться, Хаски? У Бастардов я теперь тоже не их. У вас я тоже не ваша. Кто я? Может ты знаешь ответ? — глаза опустила на мужчину, стоявшего передо мной, потому что глаза уж очень начали слезиться от яркого света. Ответа на заданный вопрос не получила и махнула рукой, продолжив:
— Бастард посмел изображать из себя голубую кровь. Она не достойна быть такой, как мы. В глазах каждого считается это пренебрежение передо мной. Словно вы чем-то выше меня. Так вот —
Опустила руки вниз и зачем интересно рассказала ему о наболевшем? Что он мог сказать в ответ? Уже хотела развернуться, чтобы уйти, когда услышала, как отмер Хаски:
— Я здесь не причем. Алиса действительно упала с лестницы, а Олеся ей помогла — вызвала врача…
А я вцепилась в бусы-заколку на груди. Топик сдерживало от падения с тела небольшое украшение. Бусинки металлические были пришиты к ткани и оборачивались вокруг моей шеи. И вот это украшение очень помогало успокоить нервы. Я непрестанно теребила бусинки.
— Я? Ээээ? — не могла собрать мозги в кучку. — Не причем? Видишь, я каждую катастрофу ассоциирую с тобой, — попыталась улыбнуться в этой напряженной обстановке. Хаски сделал внезапный шаг в мою сторону, а я назад отступила, но проблема — там стена была.
Макушкой невольно стукнулась о черный кафель туалетной комнаты, но не обратила внимания.
Выпалила из себя:
— Я все равно тебя ненавижу! — он наступал медленно, боясь спугнуть добычу, которая попала в капкан. Наблюдал, не торопился. Когда подобрался ближе я постаралась лопатками врасти в кафель. Туалет и Хаски рядом ассоциировались с чем-то плохим.
Хотелось зажмуриться от морального давления рядом с ним. Он невероятно большой по сравнению со мной и как-то это давило всегда.
— Это хорошо, — я расслышала довольные нотки в его голосе.
Это как? Неуверенно подняла взгляд на него. Встретилась с голубыми, спокойными и даже, кажется, улыбающимися глазами Хаски и поверить не могла.
— Я предпочту, чтобы ты ненавидела меня, а не это равнодушие, что демонстрируешь Шмонту. Ты ненавидишь меня, и эта ненависть внутри не дает тебе возможности забыть обо мне. Просыпаешься с утра и думаешь обо мне. Едешь в университет, учишься, получаешь смс от меня и все время ненавидишь и думаешь обо мне. Вечера и ночи ненавидишь и думаешь обо мне. У меня точно также, за исключением ненависти.
Наверное, так ощущает себя человек, которому леской сдавило горло, и он в предсмертных муках ловит галлюцинации. Он не шутит? Я, не мигая, изучала мужское лицо, эти идеальные контуры губ-уточки, нос. Почувствовала дыхание на своих волосах.
Руки Хаски внезапно скрестил на этой серой олимпийке спортивного костюма. Даже не переоделся после нашего утреннего происшествия, при условии, что он чистюля и переодевается чаще чем женщина. На каждое мероприятие по-разному надо выглядеть. Или здесь все время сидел? И, кажется, небольшой запах алкоголя от него.
Я ведь правильно его поняла? Его мысль?
— Эмм… — очень сложно смотреть в его холодные голубые глаза, они как льдинки всегда замораживали до сердца. — Зачем тебе ненависть? А разве ты не хотел, чтобы я…я… полюбила тебя?
Почувствовала, как огонь забурлил по крови, едва не сжег всю мою кожу, руки, шея загорелась, щеки. Я ЭТО спросила у Хаски!? А вместо ответа увидела, как медленно губы растянулись, явив ямочки для меня. Сглупила, да? Не правильно поняла его мысль? Он же не об этом? Или об этом говорил?