Арийский миф в современном мире
Шрифт:
Впрочем, мысли о тюркоязычии скифов и саков одолевают не только поэтов и журналистов. Их время от времени высказывают и некоторые казахские ученые, например филологи Т. Журтыбай (Журтыбай 1999), Т. М. Рыскулов (Рыскулов 2006) и А. Сейдимбек (Сейдимбек 2001), ректор частного университета «Кайнар» Е. С. Омаров (Омаров 1997) 416 и некоторые другие. Та же концепция содержится в популярной «Иллюстрированной истории Казахстана», выпущенной издательством «Казахская энциклопедия» по подсказке президента Назарбаева. Там идея ираноязычия скифов и саков объявляется «европоцентристской» и отметается как якобы «фальсифицирующая историю». При этом авторы не только основываются на идеях современных турецких пантюркистов, но и апеллируют к генетике, утверждая, что в жилах скифов текла «тюркская кровь» (Жанайдаров 2004: 42–45). Впрочем, вслед за Сулейменовым Омаров ведет генеалогию казахов от ариев, шумеров и саков, полагая, что все они были тюркоязычными народами (Омаров 2003).
416
Об историческом творчестве кандидата физико-математических наук Е. С. Омарова см.: (Масанов 2007: 67, 103, 107, 109–111).
В учебнике по истории Казахстана для 6-го класса Аркаим располагается на границе Казахстана и России и называется «древнейшим городом» (Садыков и др. 2006: 38), а в учебнике для 10-го класса он уже помещается на территорию Казахстана (Жолдасбаев 2006: 66). В тюркской среде делаются и попытки его тюркизации (см., напр.: Куанганов 1999: 45–47). Недавно книга такого рода вышла в Казахстане. Воспевая прототюрков, ее автор приписала им изобретение лука и стрел, доместикацию всех основных домашних животных, изобретение гончарства и металлургии, древнейшее градостроительство, революцию в военном деле, создание Авесты, введение мировых религий и прежде всего христианства. Там даже типичный кельтский крест был представлен как «тенгрианский» (Нарымбаева 2007: 293–296, 427–429, 449–450). Мало того, настаивая на искусственности конструирования индоевропейской языковой семьи, автор со ссылкой на того же О. Сулейменова пыталась доказать, что тюрки и иранцы (арии) имели общее происхождение, но при этом именно тюрки оказывали культурное влияние на ариев, а не наоборот (Нарымбаева 2007: 303–308). В итоге автор заявляла, что тюрки формировались 20–30 тыс. лет назад, жили в разных регионах Евразии под разными именами и оказали мощное влияние на культуру и языки народов индоевропейской семьи (Нарымбаева 2007: 318).
Эта книга была представлена «научным изданием», хотя ни одно научное учреждение Казахстана не осмелилось дать ей свой гриф. Не было у нее и научных рецензентов, но зато издание было профинансировано казахскими бизнесменами. Кроме того, книгу сопровождали рекомендации ряда сотрудников Евразийского национального университета, свидетельствующие о том, что изложенные в ней взгляды пользуются популярностью у части казахской научной элиты. Правда, археологов среди таких энтузиастов, похоже, нет.
Иными словами, становление новых государств в Казахстане и Центральной Азии сопровождается стремительным созданием своих национальных мифов, важнейшим компонентом которых служит нарратив о великих предках. Как неоднократно бывало в других регионах мира, такой нарратив выстраивается по привычной колониальной модели, но место главного героя в нем теперь занимает местный титульный народ 417 . Отныне именно его предкам предназначено совершать великие подвиги, славиться выдающимися культурными достижениями и, что немаловажно, оказывать влияние на предков тех, кто доминировал в «колониальную эпоху». Происходит инверсия, означающая символическую победу и обретение права на миф, призванный затмить все политические мифы предшествующего времени. Ему предназначено устыдить прежних «колонизаторов», развенчать приписываемую ими себе «цивилизаторскую миссию», доказать свое право на свободное политическое и культурное творчество и тем самым подтвердить свое право на независимое развитие 418 .
417
Как отмечал М. Ферро, бывшие колониальные общества создают себе историю теми же средствами, которыми пользовались колонизаторы, но эта история противоположна той, что навязывалась им прежде. См.: (Ферро 1992: 9).
418
Аналогичная инверсия наблюдалась и в Индии, но там она получала двойной смысл. Во-первых, подчеркивая свое арийское происхождение, высшие слои индийского колониального общества пытались продемонстрировать свое духовное превосходство над британскими колонизаторами. Но, во-вторых, низшие слои кардинально пересматривали арийский миф и стремились сделать именно своих предков арийцами, чтобы доказать возможность альтернативного развития и построения совершенно иной социальной структуры. Об этом см.: (Figueira 2002: 157–158).
Значимым моментом этого переворота является и борьба за престижных предков, которыми, в частности, и оказываются арийцы. Однако здесь наблюдаются две прямо противоположные стратегии. Одна заставляет объявлять арийцев своими предками и присваивать себе их наследие. Тем самым арийцы продолжают выполнять свою миссию, но уже не как покорители данного народа, а как его собственные предки. То, что они продолжают осуществлять гегемонию, авторов этой версии не смущает. Так новую жизнь получает прежняя историческая модель, в которой меняются лишь герои 419 . Другая версия, напротив, отвергает арийское наследие как малоценное, не идущее ни в какое сравнение с достижениями своих собственных предков. В этом контексте не арийцы играют роль цивилизаторов, а те, кого прежний колониальный миф изображал покоренными народами. Арийцы теряют свой былой лоск и из доноров превращаются в реципиентов, что теперь уже их самих ставит в зависимое положение. Так «восстанавливается справедливость», и бывший зависимый народ получает психологическое удовлетворение, призванное мобилизовать его силы на строительство своего собственного государства.
419
Любопытно, что эта стратегия в точности повторяет ту, которую использовало индийское общество «Арья Самадж» более ста лет назад. См.: (Jones 1976: 166).
Глава 12
Индийское арийство
В Индии ностальгия по арийскому Золотому веку уходит своими корнями в колониальную эпоху. Начало ему положила организация «Брахмо Сабха» («Брахмо Самадж»), основанная индийским политиком и богословом Раммоханом Роем в 1828 г. для очищения индуизма и возвращения к «исконным» ведийским верованиям. Рой доказывал, что в ведийские времена в Индии господствовал монотеизм, а идолопоклонство имело необязательный, вспомогательный характер. Некоторые современные авторы называют его реформированную религию «ведийским монотеизмом» (Фаликов 1994: 11–13). По сути, это было попыткой «цивилизовать» Индию, приведя ее верования в соответствие с теми, к которым привыкли колониальные чиновники. Так, Рой был одним из тех, чьими усилиями удалось покончить с варварским обычаем сати (убийство вдов). Кроме того, религия Роя отдавала предпочтение письменным текстам над обрядовой практикой, и это тоже было уступкой британцам, опиравшимся на писаные законы. Достаточно сказать, что у членов «Брахмо Самадж» было принято зачитывать отрывки из Библии наряду с выдержками из ведийских текстов (Figueira 2002: 90–92).
Подобно европейцам того времени, Рой считал традиционный индуизм религией упадка и разложения, отступлением от истинно арийской религии вед к идолопоклонству. Для массового «возвращения» к исконной вере он переводил избранные ведийские тексты на бенгальский и «хиндустанский» языки, а также на английский. Тем самым эти тексты становились доступными современным индийцам и не требовали посредников. Ведь, по мнению Роя, в искажении первозданной мудрости были виновны невежество масс и бесчестные уловки брахманов, пытавшихся использовать ритуалы в своих меркантильных интересах. Идолопоклонство он винил в моральном упадке. При этом он либо исключал, либо подправлял те тексты, которые считал отступлением от ведийской истины. В его переводах упанишады говорили о едином патриархальном Боге, Всесоздателе и прародителе и обличали варварские обряды как отход от древней веры (Figueira 2002: 97–99).
Тем самым он пытался показать, что исконная индийская религия нисколько не отставала от иудеохристианства. Хотя она и переживала временный упадок, у нее имелись неплохие перспективы для нового возрождения. Но сперва надо было проникнуться мудростью древних ариев. С тех пор преклонение перед арийскими предками не оставляло индийских интеллектуалов и реформаторов. Одним из них был выдающийся мыслитель Свами Дайянанда Сарасвати, предвозвестник индусского национализма, создавший в 1875 г. в Лахоре (Пенджаб) общество «Арья Самадж» (Общество ариев).
Тогда индусы составляли в Пенджабе вторую по численности общину после мусульман, но они давно были отстранены от власти мусульманами и сикхами и ощущали себя дискриминированным меньшинством. В то же время многие индусы имели хорошее британское образование и, испытывая комплекс меньшинства, мечтали об улучшении своего социального положения. Им требовалась вера, способная их объединить и наделить чувством превосходства, чтобы успешно бороться за свои права (Jones 1976: 1 – 25, 60). Такую веру им и пытался дать Дайянанда.
Дайянанда происходил из семьи брахманов и получил обычное в таких кругах образование. Однако, травмированный смертью сестры и дяди и разочарованный в поклонении идолам, он рано покинул отчий дом и долго скитался в поисках гуру, способного дать ответы на мучившие его вопросы. Наконец в 1860 г. он нашел такого наставника и обучался у него в течение трех лет, после чего посвятил всю оставшуюся жизнь реформированию индуизма (Jones 1976: 30–31) 420 . Он хотел, чтобы индуизм более соответствовал новым веяниям и помог индийцам приспособиться к современным условиям существования. Подобно Рою, он отвергал идолопоклонство и ратовал за монотеизм. Однако в идолопоклонстве он видел причину не только морального упадка, но и потери своей собственной государственности и превращения в колониальное население. Он призывал отказаться от каст как института, искажавшего суть арийских социальных взаимоотношений. Ведь, как он учил, древнее общество состояло из варн, а не каст, и членство в варне определялось личными качествами, а не родословной.
420
Подробно см.: (Мезенцева 1994: 18–20, 25–38).