Арийский миф в современном мире
Шрифт:
Суть своего учения он изложил в трактате «Сатьяртха Пракаш» (Свет истины), опубликованном в 1875 г. Эта книга имела большой успех у индусов Северо-Западной Индии. Два года спустя Дайянанда создал в Пенджабе одиннадцать общин «Арья Самадж». Это далось ему не просто, ибо повсюду его встречало ожесточенное противодействие со стороны ортодоксов, к которым местами присоединялись и реформаторы из «Брахмо Самадж». Однако его популизм неизменно одерживал победу над элитизмом его противников (Jones 1976: 35, 38–42; Мезенцева 1994: 59–60). Правда, то, что было хорошо для работы с массами, не годилось для традиционной знати. И Дайянанда потерпел фиаско в Бомбее, где ему так и не удалось обратить в свою веру местных князей-раджпутов (Jones 1976: 44). Однако это не умерило пыл его последователей, и в начале 1880-х гг. они основали свои печатные органы и даже занялись прозелитизмом, повторяя приемы протестантских миссионеров (Jones 1976: 46–47).
421
Но он признавал домашние обряды, доказывая, что их вполне можно совершать самостоятельно, без посредничества жрецов. См.: (Мезенцева 1994: 68).
В своем реформаторском задоре Дайянанда уповал на местные ресурсы и не собирался заимствовать чужеземный опыт, в частности европейский. Мало того, он отказался от универсализма Роя и провозгласил индуизм высшей религией, не идущей ни в какое сравнение со всеми остальными. Путь к преодолению упадка он видел в возвращении к ведам и арийской социальной системе и доказывал, что упанишады содержат все необходимые обществу научные знания. Опираясь на свое понимание древних текстов, он создавал образ идеального арийского общества, верившего в единого Бога и отвергавшего идолов. В частности, исходя из своих собственных этимологий, он доказывал, что своими научными знаниями древние арии намного превосходили современных людей – они знали аэронавтику, телеграф, химию, владели сложными методами медицины и приемами очистки воды и воздуха. Все это якобы содержалось в ведах (Jones 1976: 45; Figueira2002: 105–110; Мезенцева 1994: 89–92, 185) 422 .
422
Эти идеи Дайянанды были развиты его учениками, считавшими, что ведийские арии владели той сложной техникой, которую современный мир только еще открывает для себя. Некоторые доказывали, что западные ученые еще не дошли до того глубокого понимания физических явлений, которым обладали авторы ведийских текстов. Это создавало у индийцев позитивный настрой в отношении современной науки и техники и облегчало овладение ими. Это также помогало преодолеть убеждение в превосходстве Запада и обрести уверенность в своих собственных силах. См.: (Jones 1976: 162–164; Bhatt 1997: 182–183, 256; Gould 2004: 135–137). Но сегодня некоторые индийские авторы называют это «культурным шовинизмом», препятствующим движению Индии по пути прогресса (Sharma 2000: 167–168).
Пытаясь помочь индийцам приспособиться к современному миру, Дайянанда делал все, чтобы преодолеть их пассивность и веру в судьбу. Он отказывался от концепций детерминизма, в том числе отвергал идею кармы и делал акцент на активности души, определяющей выбор человека и его поступки. Арийскую индивидуальность он связывал с энергичностью и высокой жизненной активностью. Это делало предков великими, это должны были унаследовать и их потомки. Поэтому образ славных арийцев был призван стать образцом для современных индийцев. Но и упадок древней арийской цивилизации обязан был их многому научить. Вот почему Дайянанда придавал большое значение арийскому прошлому.
По его словам, арийцы прибыли в Индию из Тибета и нашли здесь цветущую не занятую никем землю (Арьяварта). Они были избранным народом, их язык (санскрит) стал праязыком всего человечества, и из Индии они правили всем остальным миром. Они учили братству всех народов, и при них на земле царили мир и счастье. Они были носителями древнейшей на Земле религии, и сохраненные ими ведийские знания предназначались всему человечеству. Арийцы были разносторонне образованными людьми и отличались щедростью и космополитизмом. Именно от них мудрость пришла в Египет, Грецию и Европу.
Однако, прежде чем создать такой мир, арийцам пришлось победить могущественных врагов. Если арийцы ассоциировались с добром, то зло олицетворяли дасью, или асуры. Дасью были прирожденными бандитами, незнакомыми с человеческой моралью. Правда, Дайянанда не вкладывал в термины арии и дасью никакого расового или религиозного смысла, и в его повествовании не было и речи о покорении какой-либо «низшей расы». Для него арии означали «идеальных людей», и только.
Между тем на поверку они оказались не столь идеальными, как ему хотелось. И он с горечью описывал войну Махабхараты, положившую конец Золотому веку. Арийские герои погибли в братоубийственных сражениях, а с ними умерла и их великая культура. На место «чистого монотеизма» пришли предрассудки и варварские ритуальные практики, закрепленные пуранами и положившие начало индуизму. А ведийские тексты с тех пор уже мало кто понимал (Dayananda 1981) 423 .
423
Все эти идеи Дайянанда развивал вслед за своим наставником. См.: (Jones 1976: 31–32).
Этим Дайянанда и объяснял причины того печального положения, в котором оказались современные ему индийцы. Однако в отличие, скажем, от О. Шпенглера ему был чужд безнадежный пессимизм. Он верил в цикличное развитие и полагал, что на смену периоду упадка и разложения придет новый цикл, когда ведийская мудрость вернется в обновленном виде. Существенно, что суть упадка Дайянанда связывал с потерей связи между ведийскими знаниями и обществом. В этом он винил брахманов, якобы сознательно монополизировавших доступ к священным текстам, чтобы сохранять свои привилегии и наживаться на невежестве основной массы населения. Именно из-за их эгоистических побуждений Арьяварта пришла в упадок. Ведь они препятствовали образованию масс и исказили смысл ведийского учения.
В частности, как доказывал Дайянанда, в ведийские времена не было и речи о какой-либо социальной иерархии и люди не делились на высоко– и низкорожденных. По его словам, тогда общество состояло из профессиональных групп (варн), кооперировавшихся друг с другом на благо всему обществу. Но в период упадка такие группы превратились в иерархические касты, что было грубым искажением исконной социальной структуры. Статус, как учил Дайянанда, не передавался по наследству, а достигался собственными способностями и знаниями, и в этом также проявлялась его установка на пробуждение индивидуальной инициативы. Поэтому он придавал первостепенное значение грамотности и образованию, без которых было невозможно вернуть себе ведийскую мудрость (Jones 1976: 33; Figueira2002: 113–115).
Дайянанда разработал для своих последователей десять заповедей. В них он провозглашал веру в единого всемогущего Бога, а священными книгами признавал только ведийскую литературу, содержащую высшую Истину и дающую представление о добре и зле. Главной целью «Арья Самадж» он называл служение всему человечеству и распространение знаний. Он призывал жить в любви и бороться за справедливость, а также заботиться о благополучии всех на свете, а не только о своем собственном (Jones 1976: 321). Однако утопия не выдерживала столкновения с живой реальностью, и в 1890-х гг. в Пенджабе уже сказывался негативный эффект возникшего к тому времени коммунализма. Начались конфликты между различными религиозными общинами, и «Арья Самадж» отнюдь не оставалась в стороне от этого (Jones 1976: 94 – 153, 193–200). Поэтому права российская исследовательница, назвавшая Дайянанду «теоретиком индоцентризма» (Мезенцева 1994: 158).
Дайянанда всеми силами стремился привить своим последователям арийскую идентичность. Накануне переписи 1881 г. он убеждал членов «Арья Самадж» указывать в переписных листах свою принадлежность к «арьям», а свою религию называть «ведийской дхармой». «Арья» казался ему более подходящим термином, чем «индус» 424 . И дело было не только в термине. Дайянанда убеждал индусов отказаться от традиционных обычаев, в частности пищевых табу, как ненужных предрассудков и стать космополитами, подобно своим арийским предкам. Следовало также отбросить установку на аскетизм и активно участвовать в современном мировом развитии. Иными словами, только переделав себя, можно было преодолеть чужеземное господство (Figueira2002: 115–116). Впрочем, последователи Дайянанды шли еще дальше и рассматривали свою миссионерскую деятельность как сопротивление духовному порабощению со стороны христианства. Тем самым, начав борьбу с чужеземным господством, полем битвы они избрали не политику, а религию (Jones 1976: 48–49).
424
Однако в этом он не преуспел, и термин «индус» казался многим предпочтительным в особенности тем, что он лучше годился для противопоставления себя мусульманам. См.: (Jones 1976: 251).