Аркадия
Шрифт:
Ханна(тактично). Возможно. Вполне правдоподобно.
Бернард. Правдоподобно?! К дьяволу! Не правдоподобно, а ясно как дважды два. Я доказал, что Байрон был здесь. Убил зайца. И написал эти строки. Жаль только, сделал основной упор на дуэли и смерти Чейтера. Почему вы меня не остановили?! Это же выплывет… Ошибка… Превратное толкование собственного открытия… Как ты думаешь, неужели какой-нибудь педант-ботаник спустит цепных псов? И когда?
Ханна. Послезавтра. Письмо в "Таймс".
Бернард.
Ханна. Работа грязная, но кто-то же должен марать руки.
Бернард. Дорогая. Прости. Ханна…
Ханна. У тебя своё открытие, у меня — своё.
Бернард. Ханна.
Ханна. Бернард.
Бернард. Ханна.
Ханна. Да заткнись ты! Все будет сухо, скромно, без малейшего злорадства. А может, пусть лучше напишет какой-нибудь собрат-байронист?
Бернард(с жаром). Ни в коем случае!!!
Ханна. А потом, в твоем письме в «Таймс», ты…
Бернард. В моем письме?
Ханна. Ну, разумеется. Надо же поздравить коллегу. Достойно, доброжелательно. На языке, принятом в научных кругах.
Бернард. Дерьмо хлебать…
Ханна. Считай, что это шаг вперед в изучении далий.
Из сада вбегает Хлоя.
Хлоя. Почему вы не идете?! Бернард? Ты еще не одет! Давно приехал?
Бернард смотрит на нее, потом на Валентайна и впервые осознает, что Валентайн в необычном костюме.
Бернард. Зачем ты так вырядился?
Хлоя. Быстрее же! (Принимается рыться в корзине, подыскивая одежду для Бернарда.) Надевай что понравится. Нас всех сейчас будут фотографировать. Кроме Ханны.
Ханна. Я приду посмотреть.
Валентайн и Хлоя помогают Бернарду облачиться в камзол, прилаживают кружевной воротник.
Хлоя(Ханне). Мама спрашивает, нет ли у тебя теодолита.
Валентайн. Хлоюшка, а ты-то у нас сегодня кто? Пастушка?
Хлоя. Джейн Остин! [36]
Валентайн. Как же я сразу не понял!
36
Джейн Остин — английская писательница (1775–1817).
Ханна(Хлое). Теодолит? Он в
Бернард. Разве уже пора? Для чего будут фотографировать?
Хлоя. Как всегда, дл местной газеты. Они всегда приходят к началу бала и хотят, чтоб в кадр влезли все. Гас просто великолепен…
Бернард(с отвращением). В газету! (Выхватывает из корзины подобие епископской митры и натягивает на уши и лицо, закрывая его почти целиком. Приглушенно.) Я готов!
Вслепую идет следом за Валентайном и Хлоей. За ними выходит Ханна.
Освещение меняется. Вечер. На улице зажигаются бумажные фонарики. Из соседней комнаты доносятся звуки рояля.
Входит Септимус с масляной лампой в руках. Еще он несет учебник математики и записи Томасины, сделанные на отдельных листах. Усаживается к столу читать. За окнами, несмотря на фонарики, почти темно.
Входит Томасина со свечой — босиком, в ночной сорочке. Вид у нее таинственный и возбужденный.
Септимус. Миледи! Что случилось!
Томасина. Септимус! Шш-шш! (Тихонько прикрывает дверь.) Ну наконец мы улучили минуту!
Септимус. Господи, для чего?
Она задувает свечу, ставит подсвечник на стол.
Томасина. Не разыгрывай святую невинность. Мне завтра семнадцать лет! (Целует Септимуса в губы.) Ну вот!
Септимус. О Господи!
Томасина. Теперь показывай, я заплатила вперед.
Септимус(поняв наконец в чем дело). Ох!..
Томасина. И князь играет для нас как по заказу! Нельзя не уметь танцевать вальс в семнадцать лет.
Септимус. Но ваша маменька…
Томасина. Упадет в обморок! А мы будем танцевать, пока она не очнется. Весь дом спит. Я сверху услышала музыку. Ну, Септимус, миленький, поучи меня!
Септимус. Тише! Сейчас не могу!
Томасина. Можешь, можешь! Только помни: я босиком, не отдави мне ноги.
Септимус. Не могу, потому что это вовсе не вальс.
Томасина. Разве?
Септимус. И темп не тот.
Томасина. Тогда подождем, пока он заиграет побыстрее.
Септимус. Миледи…
Томасина. Господин Ходж! (Она ставит стул подле него, усаживается и заглядывает ему через плечо.) Ты читаешь мою работу? Здесь? Почему ты так засиделся?