Аркадия
Шрифт:
Септимус. Видите ли, мне прислали один из пробных оттисков. Прислали на рецензию, но я намерен опубликовать не рецензию, а нечто большее. Пора наконец установить ваше первенство в английской литературе.
Чейтер. Да? Ну, что ж… Конечно… Это очень… А вы уже написали?
Септимус(с едким сарказмом). Еще нет.
Чейтер. А-а… И сколько времени потребуется?…
Септимус. Для столь значительной статьи необходимо: во-первых, внимательно перечитать вашу книгу, обе книги, несколько раз, вкупе с произведениями
Чейтер(проницательно). А госпожа Чейтер знала об этом перед тем, как она… как вы…
Септимус. Весьма вероятно.
Чейтер(торжествующе). Ни за чем не постоит! Все дл меня сделает! Теперь-то вы поняли эту любящую натуру?! Вот это женщина! Вот это жена!
Септимус. Потому я и не хочу делать ее вдовой.
Чейтер. Капитан Брайс говорил в точности то же самое!
Септимус. Капитан Брайс?
Чейтер. Господин Ходж! С нетерпением жду рецензии! Позвольте надписать ваш экземпляр! Так, чем бы?… А, вот перо леди Томасины…
Септимус. Так вы познакомились с лордом и леди Крум, потому что стрелялись с братом ее сиятельства?
Чейтер. Нет! Все оказалось наветом, сэр, уткой! Но благодаря этой счастливой ошибке мне покровительствует теперь брат графини, капитан флота Его Величества. Не уверен, кстати, что сам господин Вальтер Скотт может похвастаться столь высокими связями. Зато я — почетный гость в поместье Сидли-парк.
Септимус. Что ж, сэр, вы получили прекрасную сатисфакцию.
Чейтер окунает перо в чернильницу и принимается подписывать книгу.
Появляется Ноукс. В руках у него рулоны чертежей. Чейтер пишет, не поднимая головы. Ноукс замечает двоих у стола. Он в замешательстве.
Ноукс. Ой! Простите…
Септимус. А! Господин Ноукс! Любитель мерзостей земных! Мой отважный соглядатай! Где же ваша подзорная труба?
Ноукс. Прошу покорно… я думал, ее сиятельство… простите…
В полнейшем смятении он пятится к двери, где его настигает голос Чейтера.
Чейтер выразительно и громко читает дарственную надпись.
Чейтер. "Моему щедрому другу Септимусу Ходжу, который всегда готов отдать все лучшее, — от автора, Эзры Чейтера. Сидли-парк, Дербишир, 10 апреля 1809 года". (Передает книгу Септимусу.) Вот, сэр, сможете показывать внукам!
Септимус. О, я не заслуживаю столь лестных слов! Верно, Ноукс?
Их беседу прерывает появление за стеклянными дверями, ведущими в сад, леди Крум и капитана Эдварда Брайса,
Леди Крум. Ах, нет! Только не бельведер! (Она входит в сопровождении Брайса. В руках у него альбом в кожаном переплете.) Господин Ноукс! Что я слышу?
Брайс. И не только бельведер! И до лодочного павильона добрался, и до китайского мостика, и до кустов акации, и…
Чейтер. Клянусь Богом, сэр! Это невозможно!
Брайс. Спроси господина Ноукса.
Септимус. Господин Ноукс, это чудовищно!
Леди Крум. Рада услышать возражения именно от вас, господин Ходж.
Томасина(приоткрыв дверь из музыкальной комнаты). Теперь мне можно вернуться?
Септимус(пытаясь прикрыть дверь). Еще не пора…
Леди Крум. Пусть останется. Дурной пример отвратит лучше, чем сто назиданий.
Брайс кладет альбом на конторку и открывает его. Это работы Ноукса, который, судя по всему, является ревностным почитателем "Красных книг" Хамфри Рептона. [7]
Слева располагаются акварели, изображающие пейзаж «до», а справа «после». Страницы искусно вырезаны, так что новая часть пейзажа при перелистывании накладывается на старую — хотя сам Рептон делал ровно наоборот.
7
Хемпри Рептон (1752–1818) — английский архитектор садов и парков. В "Красных книгах" (четыре тома) воспроизводятся его тексты с иллюстрациями и планами крупных ландшафтных проектов.
Брайс. Что ты устроил из Сидли-парка? Место отдыха благородного джентльмена или притон корсиканских бандитов?
Септимус. Не стоит преувеличивать, сэр.
Брайс. Но это насилие! Самое настоящее насилие!
Ноукс(запальчиво). Таков современный стиль.
Чейтер(он, так же как и Септимус, пребывает в заблуждении). Да, таков стиль, хотя об этом можно только пожалеть.
Томасина подходит к конторке и внимательно рассматривает акварели.
Леди Крум. Господин Чейтер, вы всегда всем потакаете. Я взываю к вам, господин Ходж!
Септимус. Мадам! Я сожалею о бельведере, я искренне сожалею о бельведере и — до определенной степени — о лодочном павильоне. Но китайский мостик! Какая нелепость! Что до кустов акации — исключено! Меня возмущает само предположение! Господин Чейтер, неужели вы поверите этому не в меру озабоченному садоводу, которому под каждым кустом мерещится карнальное объятие?