Аркан душ
Шрифт:
– Эй, отвечай! Я егерь его светлости, слышишь? Как ты сюда попала, дура ненормальная, и почему еще жива? Демоны Ххурда, немая ты, что ли? Не было печали... только малолетних чокнутых ведьм мне не хватало!
Егерь... ага... а кто здесь малолетняя ведьма? Если я вчера правильно поняла, этому телу больше трехсот лет, и “старая морщинистая сука”, как окрестили мою предшественницу, никак не может оказаться малолетней ведьмой, даже чокнутой. Кстати... этот егерь меня не узнал, а ведь эти вчера были уверены, что “рожа” примелькалась каждой собаке. Хм...
– Хрулья задница, вот не было печали!
– мужик вроде бы не предпринимал никаких враждебных действий, стоял на месте, и “мои” монстрики постепенно успокоились.
– Только обрадовался, что нашел матку после гона... и на тебе.
Какой шумный дядька. Из-за него проснулся Никитос, откинул плащ, которым я его укрыла, и сел, протирая глаза кулачками.
– Итицкая сила демону в жопу!
– отреагировал егерь. - Ушонок!
Он гораздо более внимательно посмотрел на меня и усмехнулся в бороду.
– Все с тобой понятно, девка. Нагуляла и сбегла от своего ушана? Что, накушалась эльфийской любви по самые брови? То-то и оно... Нет бы раньше тыквой своей белобрысой подумать! Небось амулет переноса сперла, а куда закинет, не подумала? Ох, дуры вы, бабы, дуры... Ты хоть понимаешь, как тебе повезло, безмозглая? Матка, видать, на твою связь с сынком пошла как на зов, сама-то она не раньше как через год разродится, но мамашинские инстинкты уже работают. Редко, очень редко, но бывает. И что с тобой делать, бестолковая? Тебе есть куда идти?
Видимо, судьба-злодейка, устроив мне глобальную пакость, теперь пыталась реабилитироваться в мелочах. Мужик практически сходу выдал мне легенду, причем сам же в нее первый и поверил.
– Нет, добрый господин, мне некуда пойти...
– голосом несчастной золушки выдала я, притягивая к себе Кукушонка и зарываясь лицом в светлые локоны. Не знаю, с какой стати я вдруг превратилась из старой суки в глупую девчонку, но это в любом случае мне на руку. А еще - я точно знаю, что женщина с ребенком на руках будит в любом нормальном мужике совершенно определенные инстинкты. Не уверена, что егерь настолько “правильный” мужик, но попытка не пытка.
– Э-эх, дура безголовая, - предсказуемо покачал головой бородач.
– Куда ж тебя теперь... не бросать же здесь. Ты вот что... ты, смотрю, шархашейчиков наших совсем не боишься? - действительно, Найда, убедившись, что пришелец не пытается навредить, выбрала самый “удобный” момент, чтобы подлезть мне под локоть и настойчиво поддеть его носом - гладь, мол, я же такая молодец.
Я и погладила, не особенно задумываясь над тем, что делаю. И тут же получила тычок носом с другой стороны. Здрасте... с этим крокодилом я не знакома! А куда деваться? И тебя поглажу, зубастая скотина, и тебя. Пока ты зубки свои держишь при себе - я твой лучший друг.
– А чего их бояться, добрый господин?
– действительно, подумаешь, орясина размером с коня, клыкастая, как акула.
– Я зверюшек всегда любила и обихаживать умела, - вот уж что точно не помешает “собачкам”, так это хороший уход. У моего нового знакомого под челюстью целый куст чертополоха запутался, да и Найда щеголяет репьями, облепившими чуть ли не полморды. Ела она эти колючки, что ли? Иначе зачем соваться в них головой?
В любом случае, выдранный из шерсти репей произвел на егеря впечатление:
– Так, девка... пойдешь со мной. Много не обещаю, но служкой при псарне в любом случае сытее будет, чем бездомной с дитем на руках.
Ну что сказать... прав был егерь. Ожидать я могла всего, чего угодно, а вот получила только грязную подстилку в холодном каменном сарае возле псарни и милостивое разрешение питаться из одной миски с “шархашейчиками”.
Последнее, кстати, было не так уж плохо, потому что, во-первых, герцогскую скотинку кормили отнюдь не помоями, хотя и разносолов не предвиделось, во-вторых, готовить на всю свору предстояло именно мне и не где-то там, а прямо внутри псарни. И в-третьих, по этому поводу никто из здешнего крайне неприветливого начальства не смог бы проконтролировать, сколько и чего мы с ребенком съели.
Мне было категорически запрещено выносить даже крошку пищи за пределы отведенного зверюгам помещения, и на этом все. Надо думать, местные управленцы так воспрепятствовали мне красть и продавать крокодильское пропитание, остальное их не волновало.
Брутальный егерь, который больше почти ни о чем меня не спрашивал - так впечатлился верховой ездой на моем дрессированном крокодильчике, до самого вечера водил нас каменистыми тропами, после полудня угостил сынулю хлебом и сыром, а мне велел терпеть до дома. Я терпела - несмотря на то, что от голода кружилась голова и болезненно тянуло в желудке. Главное - ребенок сыт.
По дороге господин Бойс, как он велел себя называть, подробно и в мелочах просветил меня, как я должна себя вести, когда мы пересечем барьер пустошей, что говорить в поместье, кому кланяться, на кого даже глаз не подымать, и так далее.
Собственно, почти все, что от меня требовалось - это смиренно блеять время от времени “да, господин, нет, господин”. Ну, или госпожа - по обстоятельствам. Все остальное егерь брался объяснить сам.
Как я поняла, мужик вовсе не был так уж бескорыстно добр ко мне. Просто служка при псарне - не самая завидная должность. Все обстоит с точностью до наоборот. Мои “ручные” монстрики отличаются не только умом и сообразительностью, но и редким сволочизмом, агрессивностью и ярко выраженной мизантропией.
Проще говоря, людей терпеть не могут, даже “хозяев”. Что в таком случае удерживает свору совсем не маленьких клыкастых танков подле человечества, я так и не поняла, но мысленно поставила галочку - надо разобраться.
А еще мои славные охранники... воняли. Впрочем, стойкий запах псины и тухлого мяса с примесью чего-то нестерпимо-едкого и на редкость отвратного, исходивший от “любимой собаки” - это были еще цветочки.
А вот псарня, в которой нам с Никиткой предстояло жить, благоухала так, что у меня чуть не случился обонятельный шок вплоть до потери сознания. Похоже, монстрожилье не видело уборки с тех самых пор, как его построили...