Арканмирр
Шрифт:
Еще во время разговора я удостоверился, что Рог Судьбы лежит в том самом месте, о котором говорил Локи, — на дне Родника Туманов. Я мог достать его уже сейчас и, будь он оружием, способным помочь против Старухи Хель или Нидхегга, так бы и поступил. Но Гьяллархорн, в отличие от, скажем, Мьолльнира, был скорее символом, нежели оружием. Войска у меня не было, а на что он годился, кроме как подавать сигнал и поднимать боевой дух армии перед сражением?
Как это иногда бывает, риторический вопрос прозвучал далеко не риторически, а воспользовавшийся моментом
— Подождем еще чуть-чуть, — с трудом выдавил я сквозь стиснутые зубы. — Когда битва между Хель и Нидхеггом закипит по-настоящему, мы ввяжемся в нее и вытащим Соню. Потом вернемся сюда.
— А как ты узнаешь, что пора начинать? — спросил Фрит.
— И где, во имя Громовержца, будет эта битва? — одновременно с ним задал вопрос Ангус.
— Скоро, — ответил я обоим, а сам прислушался.
Тигр услышит Дракона на любом расстоянии, если захочет этого. А то, что слышал мой Тигр, мог услышать и я — при том же условии.
Не прошло и пяти минут, как я уловил то, что ожидал. Но с легко узнаваемыми голосами Хель и Нидхегга (такие ни с чем не перепутаешь!) смешивался звон очень знакомого клинка. Зная Рыжую Соню, я предположил худшее: она дерется против обоих.
Мысленно скручивая в канат податливое пространство Нифльхейма, структурно напомнившее мне родные пределы Бездны Хаоса, я натянул этот канат между двумя точками, в одной из которых сидел сам, а другую воспринимал на слух, и, завершив работу, сделал волшебный канат видимым. Фрит и Ангус удивленно уставились на свисающую «с небес» веревку, а я уже полз по ней наверх и знаками призывал их поторапливаться.
Хель прекрасно помнила меч Фрейра, лишивший ее жизни, и не собиралась подходить к воительнице на близкое расстояние. Орды Старухи оказались бессильны: те, что сохранили остатки разума, также остановились в двадцати футах от Сони, а прочие обращались в прах от одного прикосновения сияющего лезвия.
— Пока ничья, — заметил призрак Фрейра. — Но приближается новая угроза. Будь осторожна.
— Это говори кому-нибудь еще, — отмахнулась воительница.
Меч Лунного Сияния начал пульсировать в странном, незнакомом ей ритме. Затем ореол, обычно возникавший вокруг клинка в час опасности, вспыхнул ярче солнца — и потух.
Опасность была слишком велика…
Порыв ледяного ветра, чересчур холодного даже для Нифльхейма, на мгновение заморозил дыхание Рыжей Сони. Она крепче сжала рукоять Хундингсбаны; теперь и она почувствовала то, о чем ее предупреждал призрак Аса.
Седые космы великанши Хель стали подобием развевающегося в вихрях снега и сырости серого знамени Смерти. И под это знамя спешил новый боец. Ледяной Дракон Нидхегг.
— Рада встрече, — сказала Хель.
— Взаимно, — оскалил пасть Нидхегг.
Что-то в его тоне предупредило Старуху, и за мгновение до того, как дыхание Ледяного Дракона могло заморозить ее на месте, она отпрянула в сторону.
— Что это значит? — возмутилась Хель, угрожающе поднимая клюку, служившую ей одновременно символом власти и оружием.
— Хочешь править Нифльхеймом — сперва одолей меня!
Этого Хель не поняла, однако Нидхегг не счел нужным продолжать объяснения. Когда дракон идет в атаку, его даже смерть не всегда способна остановить. Убить — да, но не остановить.
И все же…
Переливая свою силу в пламя, которого Ледяной Дракон терпеть не мог, Хель нанесла контрудар.
Рыжая Соня, пускай лишь временно, превратилась из потенциальной жертвы в простую зрительницу, но ничуть не сожалела об этом. Зато кто-то другой был крайне недоволен таким поворотом событий.
Воительница успела заметить лишь начало битвы исполинов. В следующую минуту ее отвлекли звуки тяжелых шагов.
Соня обернулась. К ней приближалась шеренга гигантов…
После Рагнарока они обрели здесь подобие жизни, но Хель не имела над ними власти — ведь они не были ее прежними слугами.
Власть эта принадлежала иным силам. Тем самым Силам, что стояли за спинами сражающихся на поле Вигрид.
Точнее, за спиной одной из сражающихся сторон.
Правда, воительница не догадывалась об этом, равно как и Фрейр, узнавший в одном из гигантов Сурта, владыку Мусспельхейма. Соня поняла одно: эти пришли за ней. Чего было достаточно для принятия решения.
Она не отступала никогда. Не отступила и теперь.
О том, что решение было верным, лучше всяких слов сказали появившиеся рядом фигуры трех соратников. Четыре Героя — это больше, чем одна Героиня. И не вчетверо, а намного больше.
То, что один из них был Черным Странником, не имело для оценки сил никакого значения. Любой Герой обладает чем-то, что не свойственно простым смертным, иначе он не стал бы Героем.
Гиганты, павшие в Рагнароке, пали и здесь. Не помогли ни огненные мечи Сурта и его гвардии, ни кремневые палицы размером с корабельную мачту, ни метательные снаряды колоссов — глыбы мерзлой земли размером с дом. Все было бесполезно против этих людей.
Потому что они, участвуя в Игре, не были Фигурами.
Не напрасно в комментариях к Игровому Кодексу имелось обращение к Игрокам: остерегайтесь использовать Фигуры Героев, ибо ни один Герой не может оставаться в тесных рамках, какие дает ему Фигура; он признает лишь собственные пределы, которые не всегда ведомы ему самому и никогда — Игрокам.
Вовсе не напрасно…
Мы не дожидались конца поединка Хель и Нидхегга. Зачем? Что нам за дело до того, кто из них победит и получит право владеть Нифльхеймом? Мы были вместе и могли заполучить то, что искали, без дополнительных трудностей. Не согласные со мной могут попробовать пройти своим собственным путем, и я с огромным удовольствием посмотрю на это.