Шрифт:
* * *
План был исключительно прост – под видом дружественного визита снарядить корабли, подойти к Америке и накрыть ее термоядерным залпом – страшно и навсегда. «Прихлопнуть» – как любил говаривать Адмирал на сверхсекретных совещаниях Адмиралтейства, наглядно ударяя при этом ладонью по раскинутым картам. Его доводы одобрили. Оппозиция в Генштабе, убежденная, что войны теперь ведутся иными средствами, была посрамлена и на последнем Совете молча складывала чемоданы. Президент, напротив, заинтересовался. Старая добрая стратегия Адмирала сводилась к тому, что государству просто-напросто следует неожиданно шарахнуть из всех имеющихся торпедных аппаратов, ракетных установок и орудий и одновременно выплеснуть на противника накопленные миллионы тонн тротила. Ядерная зима? Чепуха! В стране много леса и ничего не стоит отсидеться в подвалах в обнимку с «буржуйками». Главный Интендант государства докладывал – консервов, даже по самым пессимистическим прогнозам,
– Государство, не готовое к войнам шестого поколения, обречено на разгром, ибо для противостояния необходимы иные средства. Нам следует прежде всего создавать космические войска. – Выскочка оглянулся на забронзовевших танкистов. – Еще и еще раз утверждаю, господа, – будущее за спутниками!
Здесь вмешался Президент, резонно спросив:
– Как у нас обстоят дела с шестым поколением?
На это Адмирал ответил просто и незатейливо:
– Совершенно никак! Вот потому-то и предлагаю «Удар Кувалды».
Однако помощник Начальника Генштаба, словно не слыша, продолжал гнуть свое:
– Космическая разведка обязана вести непрерывное наблюдение за целями, обеспечить управление войсками, предупреждать о ракетном нападении…
– Сколько у нас аппаратов? – перебил Президент.
– Один, – ответили ему.
– К черту космическую разведку!
«Драповое пальто» упорно бубнило:
– Для достижения успеха стратегическая воздушно-космическая операция должна включать в себя два этапа. В первые двадцать суток наносятся массированные удары с целью уничтожения ПВО, оборонных объектов и органов управления. На втором этапе следует применить сосредоточенные на орбите лазерные пушки. Победа достигается за счет разрушения экономического потенциала – при чем здесь танки?
– Бросьте молоть чепуху! – кричали танковые генералы.
«Пальто», поправляя тонкие, с аристократической дужкой очки, вызывающе отвечал:
– Ваши чудища достойны занять место в музеях археологии. Эти мастодонты может спалить любой мальчишка, умеющий обращаться со спичками! Они горят от чего угодно, не успевая дойти до места боя, а, кроме того, жрут столько ГСМ, что в первый же день войны мы вылетим в трубу!
– К черту, к черту! – кричали танкисты.
Помощник Начальника Генштаба печально сказал:
– Господа! Бронетехника и корабли в войне будущего теряют всякий смысл. Любой беспилотный бомбардировщик, наведенный спутником, наломает в три раза больше дров.
– Сколько нам нужно беспилотных бомбардировщиков? – спросил Президент.
– Не менее трех тысяч.
– Сколько есть?
– Двадцать.
– Мне все ясно. – Президент окинул взглядом высокое собрание столпившихся возле стола золотопогонников. – Итак, все имеющиеся самолеты – на наши авианосцы. В час «Икс» назначаю «Удар Кувалды». А вы, мой Адмирал, с этого момента можете распоряжаться всем, что предоставит вам держава.
Держава предоставила невообразимый линкор «Убийца Неверных», два авианосца – «Чудо» и «Юдо» и чудовищные эсминцы прикрытия, только что спущенные со стапелей, – «Отвратительный», «Задиристый», «Бешеный», «Гневный», «Злобный» и «Сволочной». По замыслу Адмирала «Удар Кувалды» превращал Штаты в единый гигантский Перл-Харбор. Затем высадившиеся в Нью-Йорке морские пехотинцы должны будут довершить разгром. Именно поэтому в десантные трюмы «Убийцы» загрузили не только водоплавающие танки, но и джипы, подаренные все теми же наивными американцами Особому корпусу морской пехоты. На джипах предполагалось молниеносно добраться до радиоактивных руин Вашингтона.
Разумеется, все осуществлялось в глубокой тайне. В портовом городе N тотчас начались приготовления. Цейхгаузы завалили таким количеством имущества, что растерялись даже матерые интенданты. Цены на черном рынке стремительно падали. Ко дню выхода Армады в море «шинели офицерские утепленные», рукавицы на меху, полушубки, бушлаты, клеши и «тельники» продавались буквально за копейки. Не осталось ни одного ангара, не забитого доверху никому не нужным барахлом. Порт, в котором оснащались корабли, щеголял теперь в «ватниках арктических», и даже грузчики работали в подбитых мехом «сапожках выходных адмиральских». Однако прорва медикаментов, трусов, кальсон, одеял, сапог и запчастей к всевозможным агрегатам по-прежнему продолжала сыпаться на склады, как манна небесная. Сотни тысяч трудяг выбивались из сил, растаскивая запасы. Кроме уже упомянутых интендантов, сновали тыловые крысы-полковники, далее шла очередь лейтенантов-снабженцев, за ними едва поспевали мичмана, за мичманами в очередь становились команды, занятые на погрузках. Консервы, туалетная бумага, папиросы «Душа матроса» и одеколон «Раскинулось море широко» летали туда сюда. Потрошили все, что могли, но привозимого не убавлялось. Составы доставляли к причалам новые контейнеры – и по городу N, а затем и по остальным городам и весям необъятной страны поползли зловещие слухи о готовящейся Цусиме.
Флотским было не до слухов. Артиллеристы, чуть не рыдая, бесполезно спрашивали начальство, что делать с сотнями тысяч тонн боеприпасов, сваливаемых в суматохе на всех пирсах. Артпогреба заполнились до отказа. Торпеды, ракеты и мины лежали на палубах грудами. Традиционно избиваемые старослужащими «первогодки» устраивали себе спальные места на атомных бомбах, которых было столь много, что считали их довольно рассеянно. Тридцатичетырехдюймовые снаряды главного калибра поднимали на флагман специальными кранами. Для подстраховки по всему линкору раскладывали мягкие маты, ибо уже были случаи срыва «болванок» с тросов, и только заводской брак помог избежать вселенского взрыва. Долгое время на причалах бесхозно валялись ящики с никому не нужными толовыми шашками. Их отбрасывали в сторону. На них присаживались покурить видавшие виды боцманматы. Когда ведомства утрясли вопрос и шашки решили все-таки загрузить, выяснилось, что все привезенное пропало. Через день грохнуло на пустырях за местной скотобойней. Следом уверенно прогремело на Центральном рынке – и пошло гулять, погромыхивать каждую ночь то за одной, то за другой сопкой. Взлетела на воздух машина мэра. От гражданского начальника порта осталась окрошка. После этого бразды правления перешли в руки Адмирала и развернулось настоящее следствие. Через три часа был схвачен с поличным щупленький капитан-лейтенант, у которого не ладилась продажа на сторону электромоторов и запчастей для валов и турбин. Он решил последовать примеру более удачливых товарищей – те сплавляли местным китайцам для праздничных хлопушек активную броню с танков морской пехоты. Дело тут же завершилось. На виду у пригнанных трех тысяч обозленных, замотанных погрузками матросов капитан-лейтенанта расстреляли. Его стоптанные ботинки еще долго торчали из пустого ящика, в который он рухнул, не успев даже вытереть сопли. Так как все на Армаде, ввиду надвигающихся событий, считали, что дело труба, подобная расправа не произвела никакого впечатления. Тем более что после того, как боеприпасы были распределены и уложены, на очищенные площадки порта тотчас поступили новенькие, празднично отливающие на солнце цинковые гробы. В тот день увольнительные выдавались всем, кроме трюмных, – знак более чем зловещий. И старшины, и видавшие виды капитаны первого ранга ринулись в город. Бордели были заполнены под завязку. Любая смазливая девчонка шла на «ура». Школьницы близлежащих лицеев, продавщицы ларьков, унылые портовые шлюхи неслыханно разбогатели. Участились случаи изнасилований. Некоторые негодяи не гнушались старухами.
Наконец ватерлинии линкора, эсминцев и авианосцев безнадежно ушли под воду, Министерство иностранных дел выступило со специальным заявлением о том, что еще до визита к берегам дружественного государства состоятся морские маневры. Американскому послу, дабы избежать обоснованных подозрений, был подарен говорящий медведь.
Последний эшелон доставил в порт одичавших за время недельного пребывания в «теплушках» резервистов. И хотя сборы не объявлялись уже давно (поговаривали, что Президент отменил их), многие «партизаны» добросовестно явились на призывные пункты. Несчастным пообещали вольную жизнь за счет Адмиралтейства в течение трех недель, а затем – заслуженный отпуск. Всех этих людей бессовестно обманули. Кроме сантехников, учителей, работяг, которые имели счастье лет двадцать назад на собственной шкуре испытать все прелести службы на имперском военно-морском флоте, немало отправили на Армаду и обыкновенных уголовников из штрафных батальонов. Эти мерзавцы громко радовались свободе и всю дорогу пили водку и резались в карты, отчего их физиономии в свете солнечного дня приобрели свинцовую безнадежность. Привезенное быдло немедленно погнали на корабли. Время от времени в толпе раздавалось характерное похрустывание – то затаптывались соскальзываемые с носов очки интеллигентов.
– Куда нас? – слышались в гробовом молчании отдельные голоса.
Конвоиры только угрюмо сплевывали. Тех, кто пытался спастись и бежать, били прикладами по хребтинам.
После того как толпу загнали в трюмы, на пирсах горами осталась лежать одежда. В суматохе, догола раздев десять тысяч приговоренных, их забыли переодеть в робы. И еще целые сутки, прижавшись друг к другу в железных коробках трюмов, бывшие учителя и сантехники причитали и плакали, сокрушаясь о безбедной гражданской жизни. Время от времени открывались люки и сердобольные матросики бросали им куски засохшего хлеба или сырой картофель. Их даже не водили в гальюн. Подобное обстоятельство и вызволило несчастных из забвения, ибо запахи наконец достигли двадцатого яруса фок-мачты, на котором находился штаб Адмирала. Потянув носом воздух, он распорядился позаботиться об этих «проклятых штатских», проклиная Адмиралтейство за такую подмогу.