Армада
Шрифт:
Но она девушка моего друга. Мы можем целоваться, пока он спит, но… будущего нет при таких раскладах. Надо объясняться с Женькой, и она к этому не готова. Я вижу. Значит — мне.
Еле нахожу в себе силы уйти спать.
Просыпаюсь. Утро и она.
Надо мной её лицо…единственное в мире любимое лицо. Я сплю?? Она наклоняется и, едва касаясь, целует меня в губы. И я понимаю, что я не сплю. И ещё я понимаю, что, кажется, я потеряю друга.
Она уходит. Ночью спала рядом с Женькой.
Я встаю, иду на кухню… начинаю варганить из вчерашнего
Жек встаёт самый последний. Ему сегодня в патруль, у меня увал до восьми вечера, у него до трёх.
Похмелились. Вяло поговорили и начали собираться, утро-то у нас наступило в 12.
Электричка наша. Жек ушёл готовится в патруль.
— Свет, слушай, он предлагал тебе выйти замуж за него??
— Нет.
— А предложит, пойдёшь??
— Теперь нет.
— Почему??
Пожимает плечами.
— Потому что есть ты. Я поняла, что не люблю его.
Я опускаю голову. То, что я сейчас сделаю, называется подлостью… или инстинктом выживания нации. Борьба за существование вида, мать его.
— А за меня пойдёшь??
Изгибает бровь.
— Я серьёзно.
Смотрит. Уголки губ дрожат. Слеза. Одна. Она берёт мою морду своими нежными ладошками и целует мои глаза, потом губы. Это значит — ДА. Это значит, что я впервые принимаю решение такого масштаба. Это значит, что я не отступлюсь от своих слов. Это значит, что любовь сминает любые приличия и понятия, и меня размазало по колее её колёс, как пел Бутусов.
Какой я был наивный. Я и представить себе не мог, насколько бессмысленно вставать на пути Любви. С тем же успехом можно стоять на пути локомотива, гордо выпятив подбородок, пока он тебя не сметёт к чертям собачьим, даже не заметив помехи.
Я провожаю её. Она не просит, но и так понятно, что с Женькой говорить мне. Оставляет телефон и уезжает.
Я, счастливый, возвращаюсь в казарму и налетаю на старшину. Он тут же ставит меня в наряд из-за невернувшегося с увала Иванова. У меня никаких эмоций на это. Вместо возмущения глупо улыбаюсь… да хоть во все наряды, вместе взятые, товарищ старшина, мне по хуй все ваши военные движения. Я впервые в жизни счастлив так, как, наверное, не буду уже счастлив никогда. И это не полученная после долгих страданий игрушка. Это новая ступенька в жизни — лучшая ступенька…я так думаю.
А потом прибывает патруль…и Женька.
Идёт мимо сдавать штык, я на тумбочке.
— Жек, у меня к тебе разговор.
— У меня к тебе тоже.
Ну вот. Он всё понимает — не слепой. Проще решать будет. Я подлец, но жутко счастливый подлец.
Меняюсь с тумбочки, заходим в сортир. Никого, кроме нас.
Сразу вопрос в упор:
— Ты с ней спал??
— Нет.
— Фууух, — выдыхает — думал, тебя пиздить придётся.
— Пока не спал.
— Не понял.
— Жек, прости, я её люблю. Я ей предложил выйти за меня замуж… она согласилась.
— Ты охуел??? Тебе чо? Баб мало??
— Жек, для меня нет больше баб, есть только она.
Хрясь, я только что смотрел на него и уже смотрю в сторону. Уебал. Прав. Я не защищаюсь. Не отскакиваю, не бью, я поворачиваю голову к нему и одними губами повторяю:
— Прости, Жек.
Он не прощает. Уходит. Я выхожу из сортира с двойственным чувством. И облегчение — больше ничего не мешает нам с ней, никто и не сможет, но вместе с тем — я предал друга… впервые в жизни.
Мы не разговариваем сутки, я достаиваю наряд и валюсь спать — через день на картошку ехать.
А наутро Жек пропал. На койке осталась записка для ротного. В ней он просил прощения за то, что ушёл, и заява о том, что бросает училище. Дождался моей смены, чтобы не подставлять, и свалил.
Никогда себя так погано не чувствовал. Он отучился три года, с четвёртого курса увольняют крайне редко, и по каждому случаю такой разбор, что трещат задницы всех прямых командиров, начиная с комбата. А комбат в училище — это полковник и личность, выпустившая не одно поколение офицеров. Его выебать архисложно, но вот за такие выкрутасы рвут, невзирая на погоны и заслуги. Самовольное оставление части в училище — это нонсенс. Это не банальный самоход за юбкой или бутылкой, которые процветают на старших курсах сплошь и рядом. Это тотальный пиздец. Как допустили??
Я — его лучший друг, и меня начинают рвать сразу. Я молчу и иду в несознанку, но говорю, что найду его. Говорят — ищи.
Ищу.
Звоню Светке.
— Лёш, вы дрались? Да?? Он звонил, спрашивал, правда ли, что мы решили пожениться.
— Мы поговорили начистоту.
— С тобой всё в порядке?? Мне приехать??
— Он у тебя??
— Нет… а он что? Пропал??
— Пропал… это я пропал… с тобой…
— Я приеду.
— Не надо… я позвоню.
Но я так и не позвонил.
— Ну, и где твой друг, курсант??
— Не знаю, товарищ старший лейтенант.
— Хуёво, товарищ курсант, такой Вы, видимо, ему друг, раз не знаете, что творится в башке Вашего полоумного друга, — ст. л-т Беда зол и раздосадован, несёт чёрт-те что, как будто не видит, что я сам не свой от этой котовасии. Ну, оно и понятно, садится ему, небось, больно после общения с комбатом.
— Товарищ старший лейтенант, разрешите…я его за сутки найду…
— Чтооооо?? Крррругом, шагом марш отсюда…совсем охуел, что ли, курсант?? Домашних пирожков переел?? Я тебя быстро в чувство приведу!!! Рррразболтались, твою мать. Уррроды.
— Товарищ старший лейтенант… там из-за девушки… разрешите… он же ебанутый…
— Я вам разрешаю, товарищ курсант, очень быстро покинуть мою канцелярию, и не попадаться мне на глаза. На прямое неподчинение приказу я пока закрою глаза…пока… Марш отсюда!!!!
Нас увезли на следующий день на картошку, и вот оттуда уже чухнул я.