Армагеддон был вчера
Шрифт:
Она закусила губу, чтобы не разрыдаться. Причём самое обидное было не в том, что она выглядит старухой, – это было неправда, – а в том, что именно ОН увидел её такой!
Нет, это ни в какие рамки не лезет! Откуда он тут вообще взялся, этот наглец? Надо немедленно доложить Самому! Пускай внимательней следят за Порталом. Обалдели они там что ли? Никто из смертных не имеет права попадать сюда, в Храм! Да ещё мужчина.
Выскочив на улицу, она словно ненароком прошла через Сад Сновидений, мимо увитой плющом беседки. Эти самцы, понятно,
Стараясь ступать бесшумно и даже не дышать, она чуть не налетела на розовый куст – так старательно прислушивалась.
Из беседки доносился отвратительно-самоуверенный голос пришельца:
– …так что можете мне поверить, ребята: каждого мужчину где-то ждет его единственная женщина… но никто не знает – где именно. И поэтому не всякому выпадает счастье избежать этой встречи. Мне вот пока везло… Дай-ка я тебе ещё капельку плесну...
Бесы довольно хрюкали и охотно соглашались. Ещё бы – он же наливает! Ах, мерзавец! Ну подожди – вот уж Сам с тобой разберётся!
В свою келью она вернулась только спустя несколько часов – просидела в приёмной, потратила кучу времени на всевозможных секретарей, замов, хамов, вторых и третьих исполнителей, а потом ещё целый час сотрясала воздух в кабинете у Самого.
К её удивлению, Сам отнёсся к этому происшествию крайне заинтересованно. Даже, она бы сказала, излишне чувствительно: орал благим матом, хряпнул о стену чернильницу из чёрного хрусталя и пустил в распыл Начальника Караула. Бедолагу потом подметали всей канцелярией.
И всё время, пока Оливия возвращалась к себе, её не оставляло ощущение, что Сам по-настоящему приревновал её к чужаку. Незнакомое чувство взволновало её и в то же время встревожило. Самым ужасным было, что ощущение это ей нравилось… Да, было в этом что-то такое… романтичное, что-то непостижимо опасное и жутковато-сладостное.
Но она никогда в этом не признается! Никому! Зато Сам пообещал разобраться немедленно. Что ж, и то хлеб.
И никто теперь не будет мешать работать…
И никто не скажет, что у неё красные глаза…
И никому не будет никакого дела – как она выглядит… А будет она выглядеть, как ей самой захочется…
Последняя мысль не понравилась особенно, и Оливия поспешила отвязаться от неё.
Раздумывая над этими преимуществами, она вдруг поняла, что они очень и очень сомнительны и помрачнела ещё больше. Хотя с другой стороны – для кого, собственно, стараться-то?
Привычная хмурая келья встретила её жизнерадостно и улыбчиво. Перемена была настолько разительной, что Оливия ещё в дверях тихонько ахнула и прикрыла рот ладошкой.
Воздух в келье прозрачен, чист и свеж, как после весенней грозы. Незатухающий Очаг аккуратно обложен камнями и теперь весело гудел прочищенным дымоходом. Дверь в кладовку, вешалка, и даже колченогий стул отремонтированы, выправлены и закреплены как им и положено быть. Нигде ни пылинки, ни соринки. Их, конечно, и раньше не было, всё-таки она волшебница, но теперь она бы сказала: их не было особенно. Даже подстилка вервольфа, валявшаяся перед входом столько лет, оказалась тщательно выбита, выхлопана и выполоскана в родниковой воде. В собачьей миске лежит свежесваренный кусок мяса… оленины, судя по запаху.
А на столе – букет фиалок!
Она прошла к столу, прислушалась. Ни одна половица не скрипнула. Это просто чудо!
Не выдержав, Оливия счастливо рассмеялась. Он сделал всё это без капли колдовства, одними руками!
Хлопнула дверь, она обернулась и встретилась с ним глазами. Судя по всему, он только что умывался: крошечные капельки влаги всё ещё висели на сосульках волос, на длинных не по-мужски ресницах.
Хитро прищурившись, он молча вытирал полотенцем свои чудо-руки. Молчала и она, ещё не придя в себя, и не зная – как нужно вести себя в таких случаях: благодарить, или же снисходительно принимать всё как должное. Опыта не доставало.
– Ну что ж, хозяюшка, пока вроде порядок. Надо, конечно, ещё кое-что поправить, но это уж после обеда. Мы обедать-то будем или нет?
– Обедать? – опешила Оливия. И вдруг спохватилась: – Конечно, будем! Я сейчас, сию минуту!
Она заметалась, бестолково закружилась по комнате, не зная – за что схватиться в первую очередь. Хотелось, ах, как хотелось сделать ему что-нибудь приятное! Накормить, что ли, чем-нибудь вкусненьким? Ах да, он ведь так и сказал – обедать!
Входная дверь с грохотом распахнулась, и в келью тяжело втиснулись двое демонов из личной охраны Самого. Раскрасневшиеся во время Перехода, похожие на раскалённые в горне болванки, они лоснились от пота, короткая редкая шерсть прилипла к телу плотно как у выдры.
Стукнув рукоятками копий в пол, они положили чудовищные лапы ему на плечи.
– Именем Того…
– Да знаю, знаю, – раздражённо перебил их пришелец. С сожалением развёл руками. – Извини, хозяюшка – мне пора! Ты зови, если что…
У Оливии вдруг засосало под ложечкой.
– Как это пора!? – она заломила руки. – Куда пора? Дайте ему хоть поесть-то!
Демоны невольно хрюкнули.
– Хозяин сказал – сейчас! Живым или мёртвым… Хех… Лучше мёртвым…
Пришелец аккуратно повесил рушник на спинку стула:
– Не скучай, красавица! Когда-нибудь я вернусь… если, конечно, захочешь… Вот тогда уже я накормлю тебя… завтраком…
– Почему именно завтраком? – растерялась Оливия.
– А вам позвонить или растолкать? – подмигнул он.
Демоны бесцеремонно вытолкали его наружу. Почти сразу за порогом гулко хлопнуло, отвратительно запахло серой.
Через минуту, тяжело ступая, воротился вервольф. Хмуро покосился на неё влажными глазами, словно обвинял в чём-то, тяжко вздохнул и улёгся в своём углу. Вздохнул ещё раз и недовольно фыркнул себе под нос.