Армагеддон. Омнибус
Шрифт:
Звук, с которым распахнулись двери из изъеденного временем дуба — двери настолько древние, что дерево их почернело, — наполнил боевую часовню как грохот отдаленной канонады. Капеллан Вольфрам открыл глаза, не забыв, однако, дочитать молитву. Поднявшись с коленей, он встал во весь рост перед Алтарем Солемнус. Его взгляд снова упал на пустующие углубления, где должны были находиться Черный Меч, увенчанный лавром шлем чемпиона и его любовно изукрашенная Броня Веры.
Вольфрам обернулся. Одна рука — каждый сустав латной рукавицы отмечен
По выложенному каменными плитами полу простучали шаги. Эхо раскатилось под сводами храма и донеслось до капеллана сквозь удушливые облака дыма, поднимающиеся от горящих в жаровнях кусочков ладана. Вольфрам выпустил рукоять крозиуса.
Тяжелая поступь раздалась ближе. Клубы дыма разошлись, и гигантский силуэт, не принадлежавший ни человеку, ни машине, но в котором было что-то от того и другого — который был чем-то большим, чем то и другое, — выступил на свет. Пламя свечей вздрогнуло при его приближении.
Вольфрам заметил поврежденный в битвах флагшток и глубоко втравленные в корпус готические буквы и низко поклонился.
— Во имя Императора, восседающего на Троне Священной Терры, рад видеть тебя, брат Джарольд, — сказал он. — Что привело тебя в это святое место за час до заутрени?
— Да пребудет с тобой благословение Императора, брат-капеллан, — ответил механический голос древнего воина.
— Ты не дремлешь на борту «Голиафа» вместе с остальными дредноутами?
— Сейчас не время для отдыха.
— Но наши недавние свершения на Армагеддоне дорого нам обошлись, — заметил капеллан. — Отдых необходим.
— Я не могу спать, брат, когда еще так много его священных трудов остались незавершенными. К тому же я достаточно долго спал!
— Тогда что я могу сделать для тебя, брат? — спросил капеллан.
— Я пришел просить у тебя совета.
Голос дредноута прогремел, как захлопнувшиеся двери склепа.
— Моего совета, брат? — переспросил Вольфрам, удивленный прямотой брата Джарольда.
Это древние обычно делились своей тяжко заработанной мудростью с остальными членами ордена; они не приходили к другим за советами.
— Тебя что-то беспокоит?
— Да, я обеспокоен, брат-капеллан!
Дредноут замолчал.
— Говори, брат. Тебе нечего стыдиться.
— Есть!
— Понимаю. Ты говоришь об утрате брата Ансгара.
— Да, брат. Когда избранный Императора более всего нуждался во мне, я не смог ему помочь!
— Молился ли ты об этом?
— Я неустанно провожу время в покаянных бдениях с момента моего возвращения на флот. Я думаю лишь о судьбе брата Ансгара, и ни о чем другом!
— Я
— В самом деле, брат?
— Да. Ты не можешь винить себя в том, что произошло. Обвиняй чудовищ, богопротивных ксеносов, все еще оскверняющих своим присутствием мир. Очисти себя от мук вины в пламени битвы. Рази ксеносов болтером, кулаком и пушкой во имя отмщения. Используй ту ярость, что поселил в твоей душе Император, дабы обрушить его гнев на головы зеленокожих. Не ведай раскаяния. Не проявляй жалости к чужакам — и у тебя не будет повода для сомнений.
Между капелланом и дредноутом повисло молчание. Брат Джарольд размышлял о словах Вольфрама.
— Так ты веришь, что все это часть большего плана? Его божественного замысла для Армагеддона? Для нашего крестового похода? Для меня?
— Я не знаю, брат Джарольд, — признался Вольфрам, покачав головой. — Но зато я знаю, что никто не выступил вперед, дабы принять на себя мантию его чемпиона, получив от него божественное откровение, — хотя готовы к этому многие.
— Значит, ты веришь, что брат Ансгар еще жив!
Аугментированный голос дредноута внезапно прозвучал как голос юного кандидата, еще не посвященного в братство и отчаянно нуждающегося в утешении.
— Я знаю это. Непонятно где и, возможно, едва жив, но Император не оставил бы нас без духовного лидера, пока судьба этого мира еще не решена. И брату Ансгару не обязательно сражаться рядом с нами, чтобы вдохновлять участников крестового похода «Солемнуса» на подвиги!
Дым курений обвивал неподвижную фигуру дредноута. Когда брат Джарольд снова заговорил, вибрация динамиков вокса заставила дым колебаться, рисуя новые узоры.
— Тогда мой путь ясен, — произнес дредноут.
Капеллан Вольфрам взглянул вверх, на свитки, украшавшие запертый в корпусе дредноута саркофаг Джарольда.
— Клянусь с нынешнего дня не знать отдыха, пока брат Ансгар не будет найден и с триумфом возвращен нам или пока мы не сможем достойно похоронить его тело и вернуть реликвии нашего ордена — священное оружие, самые драгоценные символы звания чемпиона. Я обращусь к маршалу Бранту с прошением собрать армию, дабы мы могли отомстить за брата Ансгара и наши потери оркам из племени Кровавого Шрама, — провозгласил дредноут. — А затем мы вернемся на Армагеддон!
Брат Джарольд оглядел кучу металлолома — все, что осталось от разведывательной группы Маньяков Скорости. Пристрастие адептов культа к быстрой езде не довело их до добра. Более основательная броня и вооружение, может, и дали бы им какой-то шанс против неуязвимой бронетехники Черных Храмовников.
Сенсоры, воспринимающие длины волн от инфракрасного до ультрафиолета, сканировали обломки в поисках признаков жизни. Если кто-то из зеленокожих и уцелел после сокрушительной атаки Черных Храмовников, жить им осталось недолго.