Армагеддон

Злотников Роман Валерьевич

Через две недели первым счастливчикам сообщили, что их ждут для собеседования, а на следующий день большинство из них уже двигалось в сторону проходной с новенькими пропусками в руках. И их число начало расти с каждым днем. А когда через вновь отремонтированное железнодорожное КПП, охраняемое все теми же ребятами в униформе, прошел первый эшелон с металлом, город понял, что завод ожил…

Через месяц после того, как на завод прибыл первый товарняк, народ собрали на митинг. Все пришли нарядные, с цветами, с детьми, по привычке ожидая долгих речей и громогласных заявлений, но «налетчики», которых уже все постепенно привыкли считать своими, и тут не отказались от своих принципов. На трибуну взошла только одна невысокая, хрупкая дама, о которой

никто ничего не знал, кроме того, что она у «налетчиков» главная и сразу по приезде заняла директорский кабинет. Ни с кем из местных, включая мэра и прокурора, она до сих пор лично не встречалась. Зато когда мэр в разговоре с одним из ее то ли помощников, то ли замов посетовал, что у города всего пятнадцать автобусов, да и те больше напоминают стянутый проволокой набор донельзя износившихся деталей, чем средство передвижения, тот мило улыбнулся и сказал:

— Что ж, я думаю, с этим делом Дарья Александровна вам поможет. Она как раз просила меня узнать, как в городе дела с общественным транспортом.

Мэр загорелся:

— Вот это здорово! А сколько она может выделить на это дело?

Молодой человек отрицательно качнул головой:

— Нет, денег не будет. Будут автобусы. И только в том случае, если у вас есть необходимая база для обслуживания. Покупать технику, не имея возможности содержать ее в приличном состоянии, — абсурд.

Мэр нервно хмыкнул. Значит, никакого тендера, а значит, и возможности положить кое-что себе в карман, не будет. Но буквально тем же вечером ему домой вдруг позвонил вице-губернатор, курирующий вопросы коммунального хозяйства (вот уже третий месяц мэр безуспешно пытался попасть к нему на прием), и пророкотал в трубку:

— Слушай, как у тебя там в ПАТПе (ПАТП — пассажирское автотранспортное предприятие) с мастерскими? Мы тут собираемся выделить тебе полста мазовских автобусов, так ты как, сможешь их обслуживать?

Мэр, которого и сам факт звонка, и содержание разговора привели в состояние, близкое к шоку, что-то промямлил в трубку, и вице-губернатор недовольно проворчал:

— Ладно, пришлю тебе еще и начальника отдела закупок. Определитесь там, что надо, чтобы мастерские в божеский вид привести. Поможем…

И вот эта женщина вышла на трибуну. Она окинула взглядом повернутые к ней лица и, наклонившись к микрофону, произнесла:

— Друзья, сегодня мы запускаем нулевой цикл. Через три месяца наш завод должен выдать первое изделие… первый генератор. В прошлом наш завод не раз первым осваивал промышленное производство уникальных изделий, аналогов которым не было в мире. И сегодня я хочу сообщить вам… — Она мгновение помедлила и закончила, возвысив голос: — что эти времена вернулись!

Народ восторженно завопил. Дождавшись, пока крики умолкнут, женщина вновь наклонилась к микрофону:

— Я не говорю вам, что мы будем изготавливать продукцию на уровне лучших мировых образцов или что она будет не хуже зарубежных аналогов. Потому что это неправда. Аналогов тому, что будем производить мы, нигде в мире не существует!

Это заявление было встречено еще более громкими криками.

— Но для того, чтобы это стало истинной правдой, мы с вами должны сделать одно. Мы должны научиться работать так, как еще никто в мире не работал. Никто, никогда и нигде! Если для нас это слабо, то не стоит и браться. — Она замолчала, и на этот раз никаких приветственных криков не было. Все смотрели на женщину, замершую на трибуне, и ждали, что она скажет дальше. А она обвела стоящих перед ней людей долгим, внимательным взглядом (каждому показалось, что она смотрит именно на него) и продолжала: — Мы должны научиться работать аккуратно и… красиво. Я хочу, чтобы каждый из вас был готов скорее отрубить себе руку, чем сделать некрасивый сварной шов, чтобы каждый болт был не только затянут с тем моментом, который стоит в паспорте сборки но и трижды проверен, чтобы сорванный шлиц на шурупе был бы для вас чудовищной трагедией сродни смерти ребенка. Только тогда

мы сможем сказать, что мы — первые, что мы — номер один в этом мире. А те, кто этого не поймет, будут вышвырнуты за ворота, как нашкодившие щенки. И я забуду о том, что на этом свете есть такие люди. На этом заводе не будет ни пьяниц, ни семейных скандалистов. Каждый из мужчин, чья жена сделает шаг за проходную, чтобы пожаловаться на непотребное поведение мужа, может считать себя уволенным. Каждый, кто не сумеет понять, что если он хочет трудиться на этом заводе, то должен прилагать усилия постоянно, круглые сутки, а не только с начала и до конца рабочей смены, может немедленно повернуться и идти сдавать пропуск. — Она снова сделала паузу и, коротко поклонившись, закончила свою речь: — А сейчас я поздравляю вас с тем, что мы начали двигаться по этому пути. И я сделаю все, чтобы мы прошли его до конца. Поэтому… за работу, друзья. — Женщина тихо спустилась с трибуны. Люди еще несколько минут постояли, то ли размышляя над сказанным, то ли ожидая, что на трибуне появится кто-то еще, а затем так же тихо разошлись…

И вот сегодня Данилкин опять пришел на смену навеселе. В третий раз за последнюю неделю. И пока ему это сходило с рук. Начальник цеха приходился ему двоюродным дядей, да и Данилкин обычно первые два часа ныкался в раздевалке, пока не приходил в форму, и только потом выползал на свет божий, но сегодня он что-то осмелел и, усевшись на верстаке, начал докапываться до Митрича.

— Эй, старый, все так и ковыряешься… Всю жизнь проковырялся, на перекур не отрывался, а че наковырял? Шиш, да еще без масла.

— А ты-то че, шиш с маслом наковырял? — ворчливо отозвался Данилыч.

— А я и не напрягаюсь. На скока мне платят, на стока я и пашу. А как ты, надрываться мне никакого резону нет…

Беседа у них завязалась довольно оживленная, но тут произошло неожиданное. Откуда появился этот шустрый парень из числа «налетчиков», со значком-бляхой «Менеджер по организации производства», никто так и не понял. Только что вроде как никого не было — и вот он уже протолкался сквозь кучку зевак. Завидев его, все замерли, а парень, подойдя к Данилкину и поведя носом, повернулся и окинул присутствующих ледяным взглядом.

— Позовите начальника цеха.

Народ тихонько рассосался, но далеко уходить не стал. Всем было интересно, чем это закончится. Поэтому когда на сцене появился дядя Данилкина, все навострили уши.

— Что тут произошло? — Голос у начальника цеха был солидный, да и сам он был мужчина серьезный. Однако парень не стушевался:

— Валерий Дмитриевич, в вашем цехе на рабочем месте находится пьяный рабочий. Я останавливаю производство в этом цехе. Распустите рабочих по домам.

— Что-о-о? Да ты что, сопляк! Ты понимаешь, что ты творишь? Ты имеешь представление о том, что такое производственный цикл? Да ты знаешь…

Парень вскинул руку:

— Валерий Дмитриевич, решение принято. Люди, лояльно относящиеся к тому, что их коллега пришел на работу пьяным, не готовы выполнять свою собственную работу с требуемым качеством Я даю вам всем время подумать над своими моральными установками. На сегодня работа вашего цеха закончена.

— Да какого цеха!.. — Валерий Дмитриевич даже охрип от возмущения. — Да ты понимаешь, сопляк, что ты парализуешь работу всего завода!

— Значит, вы отказываетесь выполнить мое распоряжение?

— Да пошел ты…

Парень окинул начальника цеха задумчивым взглядом и спокойно произнес:

— Что ж, в таком случае решение этого вопроса уже выходит за уровень моей компетенции, — повернулся и так же спокойно покинул цех.

Начальник цеха проводил его тяжелым взглядом (перед оформлением контракта его под роспись ознакомили с целой кипой документов, одним из которых и было как раз положение о «Менеджерах по организации производства», согласно которому этим самым менеджерам давались огромные права; впрочем, с этим документом был ознакомлен каждый) и повернулся к Данилкину. Тот сидел притихший.