Армия Судьбы
Шрифт:
– Сообщите об этом Люзимару…
– Моя нанимательница сейчас отправляется домой…
– Значит, я вас могу дождаться…
– Закажите десерт, чтоб вам не было скучно.
– Мне не будет скучно. Мои помыслы заняты…
– Чем же?
– Вами.
Ночью в Дарже принято говорить правду, особенно если на вас золоченая маска, перышко к перышку повторяющая рисунок оперения благородной птицы.
Амиланд глядела, как он уходит, отвесив поклон, и внутри что-то сжалось от острого предчувствия. Чего?..
– Его зовут Джиэссэнэ по прозвищу Унанки, – прошептал на ухо вездесущий Люзимар.
– Унанки?
– С ти'эрсона слово можно перевести… мм… легкий как перышко… что-то в этом духе.
– Хм… легче перышка…
А
Рассвет сотворил чудо, заставив успокоиться бушевавшее всю ночь неистовое море. И когда над горизонтом показался кусочек светила, его нежные розовые лучи легли на безукоризненную в своем совершенстве гладь. Волны тихо лизали камни у подножия старинного особняка, и только ветер, лениво шевеливший легчайший шелк занавесок, догадывался, что этой ночью в спальне хозяйки разразилась битва под стать буйству водных стихий.
– Разве есть необходимость сбегать прямо на рассвете? – спросила Амиланд.
Против ожидания, руки эльфа на завязках рубашки ничуть не дрогнули. Джиэс даже головы не повернул:
– У меня дела. Прости, дэлла. [3]
Глядеть, как он одевается, было так же приятно, как и на раздевание, потому что даже самая опытная даржанская куртизанка не могла похвастаться столь гармоничными движениями. Под вызолоченной солнцем кожей перекатывались литые мускулы опытного бойца. Разворот широких плеч говорил о том, что сей муж способен одной рукой сломать подкову, не поморщив ровного породистого носа.
3
Дэлла – обращение к благородной замужней женщине в Дарже.
Об иных, более… мм… приятных способностях своего возлюбленного леди Чирот предпочитала молчать. И не столько опасаясь возможного недовольства своего высокородного супруга, сколько из ревнивого желания обладать эдаким сокровищем единолично. Амиланд оставалась эгоисткой до мозга костей и собственницей, каких свет белый не видывал.
– Я тебе не верю, Джиэс.
– Твое право… но я действительно должен уйти прямо сейчас, – мягко ответил эльф.
– Ты мог бы жить здесь, со мной, а не в своей дурацкой гостинице.
Джиэс промолчал, не желая вступать в бесполезный спор. Их взгляды разнились принципиально. Унанки не хотел становиться живой игрушкой, а Амиланд не считала зазорным любым способом сберечь каждый миг, который они могут быть вместе. Ибо у леди Чирот было все, чего она только могла пожелать, кроме времени, оставшегося у них с Джиэссэнэ.
Вот и сейчас буквально через какой-то миг он ловко вспрыгнет на подоконник и бесшумным, опасным хищником выскользнет прочь, а следом его легкая тень заставит колыхнуться занавеси. И все. Словно и не было безумной ночи, полной до краев страсти и нежности, словно не было слияния тел и душ под легким водопадом шитых серебром тканей полога. Проклятье!
– Проклятье! – Леди Чирот иногда говорила то, что думала. – Это какое-то ваше нелюдское колдовство, не иначе.
– Фи, дэлла, а я-то думал, что общаюсь с образованной дамой, – рассмеялся Унанки, подхватывая витым шнуром волосы жестом, от которого у Амиланд перехватывало дыхание. – Сразу – нелюди, колдовство.
– Ты хочешь сказать, я тебя просто люблю?
Эльф поглядел на женщину со странно замкнутым выражением на лице.
– Говоря по совести, я никогда так не думал, Амиланд, – сказал он серьезно. – Это было бы чересчур жестоко по отношению к нам обоим.
Он, разумеется, был прав, и не стоило, пожалуй, провоцировать Джиэссэнэ на подобную болезненную откровенность. Но что
– Много ты знаешь о жестокости, эльф…
Леди Чирот не умела извиняться, тем более просить прощения.
– Практически все, что только можно знать, – заверил ее Джиэс.
– Тогда ты должен выполнить обещанное.
– Нет никакой нужды лишний раз напоминать о моем долге, Лилейная.
Это утро являлось точной копией всех предыдущих рассветов, когда после бурной ночи неистовых грез наступало жестокое похмелье реальности, наполненное множеством неприятных событий, имеющих так мало общего с недавним непередаваемым блаженством. Солнечные лучи растапливали хрупкий лед иллюзий, не оставляя даже следа от их сияющих вершин. Невзирая на свою многоопытность, Амиланд даже и не представляла себе, что именно такой оттенок горечи остается от любого, даже самого идеального романа с эльфом у каждой женщины. Такова уж природа долгожителей, и тут ничего не поделать, только определиться с выбором. Либо да, либо нет. И потом не сожалеть.
Орк-эш поджидал Джиэса в придорожном трактире, нимало не смущаясь тем, какие эмоции вызывает у окружающих его красивая, но лишенная татуировки физиономия. Сородичи, понятное дело, в его сторону даже глазом не вели. Дабы не замараться. А люди пялились вовсю. Еще бы! Орк-эш сродни чуду-юду из детских сказочек. А когда к нему присоединился наемник-эльф, то народ и вовсе потерял дар речи, в том числе нецензурной. Парочка вышла еще та. Смуглый черноволосый орк и светловолосый эльф. Оба зеленоглазые, только очи эльфа цвета юной травки, а орочьи – нефритовые кошачьи глазищи.
Они поздоровались церемонно, не скрывая взаимного дружелюбия. Эльф жестом приказал подать две чашки хассара.
– Я нашел то, что тебе нужно, мастер Джиэс, – сказал орк. – Две надежные женщины-полукровки. Они будут молчать при любых обстоятельствах.
Брови эльфа взлетели изумленными птицами.
– Отчего такая уверенность?
– Одна – немая от рождения, а вторая ради первой пойдет на любую жертву. Дочь и мать, – кратко пояснил орк. – Ребенок родился после изнасилования, и мать всю жизнь корит себя за немоту дочери.
– Печальная история.
– Это их история, Джиэс, не имеющая к нашим делам никакого отношения. Шинтан тренирована на защиту, она профессионалка. Грист, ее мать, будет следить за детьми, а Шинтан – их охранять.
Эльф обдумывал слова собеседника довольно долго, что-то мысленно прикидывая.
– Сийгин, ты им доверяешь? – напрямую спросил он.
– Как самому себе.
– Хорошо. Познакомь нас.
– Они живут в Храмовом предместье. Тут недалеко.
Сийгин не приврал ни единого слова. Стоило только увидеть, как полуорка встает с низкой скамеечки навстречу гостям, чтобы понять, какова она в деле. Кожа Шинтан, почти черная без всякого загара, лоснилась, под ней лежали тренированные мускулы бойца, а формы у нее были такие, что самому целомудренному монаху потребовалось бы шестидневье, чтобы молитвой и постом унять жар в чреслах. Во всяком случае, Джиэс даже после ночи с такой опытной любовницей, как Амиланд, ощутил острое, почти животное желание. Впрочем, женщина в собственном доме не отягощала себя одеждой. На ней не было ничего, кроме браслетов на руке. Однако на эльфа возбуждающе действовала вовсе не ее нагота. Кого в Дарже смутят обнаженные женские прелести? Разве только чужеземцев да матросов, изголодавшихся по женщинам. Шинтан держалась так естественно, совершенство ее было столь полным, а золотые глаза глядели так откровенно, что мысль соединиться с ней прямо на циновке возле очага приходила сама собой. Полуорка, дитя насилия, понимала речь, но сама молчала в ответ, кивая в знак согласия или покачивая головой в знак отрицания. У их с Сийгином народа был развит тайный язык жестов, которым они и пользовались. Точеные сильные пальчики Шинтан рисовали на ладонях Сийгина замысловатые узоры, которые тот без промедления переводил.