Армия теней
Шрифт:
Наконец они вошли в узкий тупик, окруженный глухими стенами и заканчивающийся двумя одинаковыми коттеджами, построенными впритык друг к другу. Ставни были открыты в левом из них.
– О, Боже! - сказал Феликс, резко остановившись. Его открытое круглое лицо выражало замешательство.
– Наш, - сказал он Жербье, - домик справа с закрытыми ставнями.
Феликс снова принялся уверять.
– В прошлый раз, когда мы сняли эту лачугу, в соседнем доме никто не жил, - добавил он.
– Это очень плохо, конечно, но все же это еще один лишний повод не привлекать к себе внимание, - сказал Жербье. - Пойдем.
Трое мужчин быстро прошли в конец тупика. Затем дверь правого домика
– Комната там в конце... Идите в последнюю комнату.
Феликс подтолкнул Дуна в шею и последовал за ним.
– Это он... предатель... кто он? - парнишка, встретивший группу, спрашивал едва слышным голосом.
– Вот он, - сказал Жербье.
– А вы руководитель?
– Я занимаюсь этим делом, - ответил Жербье.
Они по очереди вошли в заднюю комнату. Тени выросли, и после яркого дневного света темнота комнаты показалась слишком густой. Но свет, пробивавшийся сквозь щели в досках, вполне приемлемо освещал помещение, чтобы за несколько секунд рассмотреть все ее детали. Жербье увидел рассохшийся паркет на полу, мокрые пятна на стенах, два разных кресла, матрас прямо на полу, покрытый стеганым одеялом. И он рассмотрел товарища, подобранного Феликсом для помощи в казни Дуна. Это был высокий, стройный молодой человек, скромно одетый, с острыми чертами чувствительного лица. У него были сияющие, бодрые глаза.
Феликс указал котелком на молодого человека и сказал Жербье:
– Это Клод Лемаск.
Жербье улыбнулся своей полуулыбкой. Он знал, что если человек сам выбирает себе псевдоним, то в нем выражается черта его характера. Парень, назвавший себя "маской", наверняка пришел в движение Сопротивление с духом романтики тайных обществ.
– Он давно умолял испытать его в серьезном деле, - добавил Феликс.
Лемаск повернулся к Жербье.
– Я пришел более часа назад, - начал он очень быстро говорить. - Чтобы все привести в порядок. Тогда я и заметил это ужасное дело за соседней дверью. Они приехали сюда утром, или - самое раннее - этой ночью. Я следил за домом вечером, и там никого не было. Когда я увидел открытые ставни, я сразу побежал позвонить Феликсу, но он уже уехал. Тут ничего уже нельзя было сделать, правда?
– Совершенно ничего, уверяю тебя, совершенно ничего, - сказал Жербье, со всем облегчением и беспристрастностью, которые смог выразить несколькими словами.
Этот паренек говорил слишком много, слишком тихо и слишком быстро.
– Это хорошее место, - продолжал Жербье. - Мы все устроим.
– Мы можем начать допрос, если хотите, - сказал Лемаск. - Все уже приготовлено на чердаке. Я устроил что-то вроде суда. Я принес кресла, стол, немного бумаги.
Жербье улыбнулся и сказал.
– Мы здесь не для того, чтобы судить.
– Мы здесь вот для чего, - нетерпеливо произнес Феликс.
Он вытащил из кармана ручку своего револьвера, который он постоянно держал на взводе. Металл блеснул в полумраке. Лемаск впервые взглянул на Дуна. Тот прислонился к стене и ни на кого не смотрел.
Людям вокруг него не хватало пространства и реальности. Но они были вооружены властью, ранее им неведомой. Кривой потолок, сырые стены и мебель, казалось, ждали, наблюдали и все понимали. У предметов был рельеф, плоть и суть, которых уже не было у Дуна. Лишь его глаза время от времени быстро пробегали по потрепанному красно-коричневому одеялу. Дуна узнал его. В гостиницах
– Ну? - спросил Феликс, полностью вынув револьвер.
– Это невозможно... это невозможно, - сказал Лемаск. - Я здесь был еще до вас. Здесь все слышно. Прислушайтесь.
В соседнем домике маленькая девочка начала напевать тонкую, монотонную мелодию. Казалось, что песня звучит в самой комнате.
– Эти стены как из папиросной бумаги, -с яростью сказал Лемаск.
Феликс спрятал револьвер в карман и прорычал:
– Ну когда же эти чертовы англичане наконец-то пришлют нам бесшумные пистолеты, о которых мы их просили?
– Пойдем со мной, - сказал Жербье. - Поищем место получше.
Жербье и Феликс вышли из комнаты. Лемаск мгновенно встал перед дверью, на тот случай, если бы Дуна захотел сбежать. Но Дуна оставался неподвижен.
Лемаск не ожидал ничего того, что происходило. Он готовился с глубоким восторгом к акту, который должен был быть ужасным, но очень торжественным. Должны были сидеть три человека: руководитель организации, Феликс и он сам. Перед ними предатель должен был защищать свою жизнь ложью, с отчаянными криками. Они должны были поймать его на противоречиях. А затем Лемаск должен был убить его, гордясь тем, что проткнул преступное сердце. Вместо этого мрачного и сурового правосудия - песня маленькой девочки, шаги его соратников, отзывающиеся на верхнем этаже, а перед ним - человек со светлыми рыжими волосами, молодой, с печальным, смиренным лицом, с родинкой прямо над серединой верхней губы, смотревший, не отрываясь, на красное одеяло.
На самом деле Дуна больше не видел одеяла. Он видел лишь Франсуазу, в участке, среди пытающих ее полицейских. Дуна все больше прислонялся к стене. Он был на грани обморока. Но в глубине его слабости был только ужас.
Маленькая девочка продолжала петь. Ее дрожащий тонкий голосок невыносимо действовал Лемаску на нервы.
– Как вы могли это сделать? - спросил он Поля Дуна.
Тот механически поднял голову. Лемаск не мог угадать видения, проносившиеся в памяти Дуна, придавая его глазам такое покорное, стыдливое и озабоченное выражение. Но он видел в них такое глубокое человеческое несчастье, как будто Дуна плакал.
Вернулись Жербье и Феликс.
– Бесполезно, - сказал Феликс. - Подвал соединяется с подвалом соседнего дома, а на чердаке слышимость еще лучше, чем здесь.
– Но мы должны что-то сделать, мы должны, - бормотал Лемаск, его руки уже дрожали от нетерпения.
– У нас должен был быть тяжелый нож. У Бизона всегда есть такой с собой.
– Нож, - пробормотал Лемаск. - Нож... Вы же не всерьез?
Открытое круглое лицо Феликса налилось кровью.
– Ты думаешь, мы пришли сюда ради забавы, дурень? - рычал Феликс почти угрожающим тоном.