Армия теней
Шрифт:
– Немножко сыра, продававшегося без карточек{8}, - добавила экономка.
– Ах, ах! - сказал Люк.
Он посмотрел на Жана-Франсуа с виноватым выражением лица.
– Еще есть немного масла, которое мадам прислала из деревни на прошлой неделе, - продолжала экономка. - Но у нас уже нет хлеба, на который его можно было бы намазать.
– У меня куча хлебных карточек, - воскликнул Жан-Франсуа, - и я даже. .
– Он снова поймал себя на слове. Эти карточки были украдены для организации одним чиновником в ратуше, и Жан-Франсуа едва не проболтался об этом.
–
Экономка схватила карточки с какой-то жестокой жадностью и побежала в булочную.
– Ты сам ничего не можешь ни достать, ни приготовить, - сказал Жан-Франсуа брату, повысив голос. - А ты ведь всегда любил изысканную еду.
– Я и сейчас люблю, - вздохнул Люк, - но что теперь поделаешь...
– А как насчет черного рынка? - спросил Жан-Франсуа.
– Старушка Марион боится жандармов, - сказал Люк, - а я...
– И ты тоже боишься, Сен-Люк, - уже более дружелюбно сказал Жан-Франсуа, хоть и немножко пренебрежительно.
Они поели на кухне, потому что только там был огонь. Люк все еще сидел в пальто и в шапке.
– Я экономлю на обогреве, - сказал он.
– Ну, я сегодня утром два раза подряд так согрелся, что думал, что умру, - воскликнул Жан-Франсуа.
Он снова вовремя остановился и объяснил:
– В этих поездах и переполненном метро вполне можно свариться.
В этот миг Жан-Франсуа вспомнил о торговце мебелью и пожалел, что отклонил его приглашение. Но потом он устыдился. Не мог же он предпочесть колбасу встрече с братом, которого не видел два года? Но когда Люк расспрашивал его о деталях путешествия, Жан-Франсуа понял, что он с таким сожалением вспомнил о задней комнате торговца мебелью не из-за колбасы, а лишь потому, что там он мог бы вполне честно рассказывать о своем поддельном "аусвайсе" и поражать его умением подделывать документы, и мог раскрыть тайну приобретения хлебных карточек, и, кроме всего прочего, - долго рассказывать о двух приключениях этого дня и о многих других вещах, и вместе с ним смеяться над немцами и французской полицией. А торговец, лавка которого служила и подпольным складом и "почтовым ящиком", со своей стороны мог рассказать сотню подобных интересных историй.
И Жан-Франсуа почувствовал, что маленький торговец, которого он едва знал, оказался сейчас ближе к нему, чем брат, которого он всегда нежно любил и продолжал любить, но с которым его уже ничего не связывало, кроме воспоминаний. Жизнь - реальную жизнь, во всей своей теплоте, со всей ее глубиной и огромным богатством ощущений - он мог разделить только с людьми вроде Феликса и Бизона, или с девушкой-рабочей, больной туберкулезом, которая спрятала его на два дня, или с инженером-железнодорожником с яркими голубыми глазами на покрытом сажей лице, который помогал ему перевозить оружие.
Жан-Франсуа уже пережил такое чувство на войне, со своими товарищами-добровольцами. Но тогда он мог открыто говорить о них во всей Франции. Теперь ему приходилось все скрывать от всех, за исключением соратников тайной войне. И это делало из них для Жана-Франсуа людей, принадлежность и близость к которым он чувствовал.
Феликс
Позднее он утверждал, что у него было предчувствие.
IV
В то время, как Жан-Франсуа обедал со своим братом в Париже, Жербье в Лионе принимал Феликса. Их встреча прошла в театральном агентстве. Его директор предоставил Жербье одно из своих бюро, чтобы тот мог принимать самых разных и удивительно выглядевших людей, не привлекая лишнего внимания.
Люди, которые знали Жербье и Феликса, ни в коем случае не должны были заметить ни малейшего изменения в их отношениях. Но Феликс и Жербье после казни Поля Дуна не чувствовали себя столь же естественно вместе, как это было до нее. Потому они говорили несколько быстрее и более напряженным тоном, чем раньше.
– Я послал за тобой, потому что это срочное дело, - сказал Жербье. Они обыскали все владение нашего друга доктора в юго-западном секторе. Весь дом перетрусили снизу доверху. К счастью, там в тот день не прятался никто из наших людей. Он выпутался, но место "засвечено".
– Понимаю, понимаю, - сказал Феликс.
– Сколько людей всего тебе нужно отправить в Гибралтар? - спросил Жербье.
– Ну, два канадских офицера "коммандос" из Дьеппа, как ты знаешь, три новых парняиз британских Королевских ВВС, спрыгнувших с парашютом, и еще два бельгийца, из числа тех, что были приговорены бошами к смерти.
– И еще один из наших радистов, которого мы направляем на обучение в Англию, и еще девушка, - сказал Жербье. - Всего выходит девять. Где они будут ждать подлодку?
– Боже мой, - воскликнул Феликс. - Дом доктора был самым удобным. Снова кто-то навел на него. Это работа или легионеров S.O.L. {9} или кого-то из людей Дорио{*9}. Я...
Он сжал кулаки, но не закончил фразу. Его взгляд встретился с взглядом Жербье. И они оба вспомнили о Дуна.
– Это сейчас не самая важная проблема, - быстро сказал Жербье. - Где же нам их разместить?
– Может разместить их маленькими группами по деревням? - спросил Феликс.
– Нет, - возразил Жербье. - Они уже и так наделали глупостей. Канадский полковник пошел в кафе. Он думал, что говорит по-французски без акцента, и все теперь знают, кто есть кто. На деревенское население можно положиться, в том числе и на жандармов. Но если попадется болтун. .
– Или пьяница.
– И потом подлодка возвращается с операции, - продолжал Жербье. - Об ее прибытии нам сообщат только за день. Они все должны быть где-то поблизости.
Феликс медленно тер свою макушку, пока тонзура не покраснела.
– Тогда нам придется провести разведку на местности в регионе и найти поместье, постоялый двор, фабрику, где примут наших людей, - сказал Жербье. - и найти в течение сорока восьми часов.
– Это рискованно, - сказал Феликс.
– Я знаю.
Жербье подумал о телеграмме, которую получил из Лондона. В ней генеральный штаб выражал свое удивление проволочками и неосторожностью организации. И он добавил с некоторой горечью: