Арнольд: Биография
Шрифт:
Глава 15: «Конан-Разрушитель»
1983 год начался для Арнольда не слишком удачно. Его мать, и так часто болевшая, слегла. В конце января он сел на самолет, чтобы дежурить при матери в госпитале Граца. Хотя ему и не хватало внимания в детские годы, хотя он оказывался вечно вторым после Мейнарда и не чувствовал родительской любви – все эти детские переживания не отразились на его отношении к матери. Зная, что она скучает без него, Арнольд приглашал Аурелию погостить у него в Америке по меньшей мере шесть недель в году. Выделив в своем доме комнату матери, он с удивлением наблюдал, как Аурелия, эта гордая австрийская домохозяйка, отстаивает свое право чистить его обувь и мыть посуду. С ней он обычно встречал Рождество или Новый год и доводил ее до потрясения, приглашая с собой на съемки фильмов, в которых участвовал. Хотя Арнольд прожил в Америке уже пятнадцать лет, он не отрывался от своих австрийских корней, объясняя это тем, что, сменив европейский склад характера на американский, сохранил свою «европейскость». «Мне от этого не уйти,– говорил он,– и мне это нравится». И хотя Арнольд подал заявление о предоставлении ему американского гражданства, тем не менее, он обратился к своему старому наставнику Альфреду Герстлю, ныне влиятельному политику в Граце, с просьбой посодействовать и помочь ему сохранить также и гражданство австрийское. Двойное гражданство – дело необычное, но Герстль, связавшись с губернатором Штирии Джозефом Крайнером, устроил так, что Арнольд его получил. Никто не смог бы упрекнуть Арнольда в том, что он забывает об оказанных ему услугах. Впоследствии, во время выборов в Австрии он отблагодарит Герстля, приняв участие в его предвыборной кампании, выступая на телевидении, записываясь в рекламных роликах и во всеуслышание объявив, что своей карьерой он обязан Герстлю. Арнольд косвенно отдаст долг и Крайнеру, пригласив его в следующем, 1986 году на свою свадьбу с Марией. Характер его политических амбиций определяется и тем, что в самом ближайшем будущем Арнольд установит еще более тесные связи с другим ведущим австрийским политиком. 16 сентября 1983 года в «Шрайн-аудиториум» в Лос-Анджелесе Арнольд был провозглашен американским гражданином. Его инстинкт прирожденного шоумена подскажет, каким образом использовать неординарные обстоятельства этого события. Он выжмет из представившегося случая все возможное, одев костюм в белую и голубую полоску и повязав красный галстук. Сжимая в руке небольшой американский флаг, Арнольд исполнил национальный гимн и, приложив руку к сердцу, вместе с двумя тысячами других иммигрантов, продекламировал Клятву Верности флагу и «республике, которую он символизирует». Когда торжественная церемония закончилась, он поцеловал Марию и сообщил группе журналистов, призванных засвидетельствовать историческое событие: «Я всегда стремился попасть на самый верх, а стать американцем – все равно, что стать игроком команды-победительницы». Затем Арнольд скрылся с Марией в поджидавшем их лимузине. Будучи отныне американским гражданином, Арнольд хорошо понимал, какие рекламные выгоды можно извлечь, размахивая флагом в порыве патриотизма. И он никогда не упускал случая довести до всеобщего сведения свою веру в Америку и Американскую Мечту, производным которых был. В интервью журналу «Тайм» он говорил: «В Европе люди находят тысячи причин крушения своих планов... А у американцев великолепная история, необыкновенная уверенность в своих силах. Когда я приехал сюда, в Америку, мне показалось, что я попал в рай. Это было самым чудесным впечатлением в моей жизни. Все значительное случилось со мной после того, как я приехал сюда». Снова и снова он будет делать аналогичные – поразительно эффективные – заявления, ни одно из которых не нанесет ущерба его имиджу. Говоря о том, что он всегда хотел преуспеть в бизнесе, Арнольд констатировал: «Вот почему я приехал в эту страну. Америка известна как страна больших возможностей. Когда сюда приезжает иностранец, эта страна представляется ему раем небесным, поскольку здесь никто не создает препятствий, мешающих делать деньги... Я всегда мечтал обосноваться в Америке. Я чувствовал, что это место – для меня. Мне не нравилось жить в маленькой стране, такой, как Австрия. Я сделал все, чтобы оттуда выбраться». Последнее заявление Арнольда должно быть огорошило австрийцев, которым Арнольд всегда с гордостью заявлял: «В глубине души я всегда останусь штирийцем». Американскую же публику, ублаготворенную патриотическими заявлениями Арнольда, возможно, в свою очередь, удивило его нежелание отказаться от австрийского гражданства. Маловероятно, конечно, чтобы они когда-либо узнали об этом, поскольку в своих интервью прессе он редко упоминал о двойном гражданстве. Арнольд прежде всего был политиком, а уж затем культуристом и актером. Как только Арнольд получил американское гражданство, слухи о его политических взглядах сразу же породили споры. Да и его друзья подливали масла в огонь. Чарльз Гейне поведал
В 1984 году он посетил съезд Республиканской партии в Далласе и выступил на завтраке с речью, заявив, что испытывает безграничную гордость в связи с тем, что на первых в своей жизни президентских выборах будет иметь возможность голосовать за такого человека, как Рональд Рейган. О съезде он позднее с восторгом скажет: «Меня переполняет восхищение Рейганом... Потому что он делает невозможное – никогда не проигрывает выборов. У него есть настоящий контакт с людьми – вот почему он побеждает... О, Боже, когда мне будет столько лет, сколько Рейгану, я хотел бы сохранить такую же активность. Он замечательный человек». Будучи человеком не слов, а дела, Арнольд, ставший благодаря съемкам в фильмах и вложениям в недвижимость миллионером, поддерживает Республиканскую партию и в финансовом плане. Линн Дарлинг писала: «По существу, он – убежденный консерватор республиканского толка, ярый антикоммунист, черпающий веру в свободном предпринимательстве и подкрепляющий свои взгляды щедрыми взносами не только в фонд президентских предвыборных кампаний Рональда Рейгана, но и чуть ли не каждого калифорнийца-республиканца, выдвинувшего свою кандидатуру на какой угодно пост, вплоть до должности городского собаколова». Казалось, рождение «сенатора Шварценеггера» – всего лишь вопрос времени. Раздалась лишь одна настораживающая нотка, причем со стороны самого Арнольда. Когда в одном из интервью его спросили, существует ли вероятность его ухода в политику, Арнольд, отбросив в сторону свой патриотизм и высокопарные заявления, рассудительно заметил: «Я боюсь, что здесь я абсолютный профан». Если же не касаться политики, то карьера Арнольда в кино шла по восходящей, как и планировалось.
Осенью 1983 года он приступил к съемкам фильма «Конан-разрушитель» – продолжения «Конана-варвара». На этот раз, однако, режиссером был не Джон Милиус, а Ричард Флейшер. Сначала Арнольд пригласил Флейшера к себе домой, чтобы тот посмотрел, как он сражается на мечах с мастером Ямасаки. По словам Арнольда, демонстрация прошла превосходно. Флейшер заметил: «Это -чистая фантастика, ничего лучшего я не видел ни у одного актера. Но, Арнольд, можно тебя на минуточку?» Тактично отведя актера в сторонку, Флейшер осмелился высказать предположение: «Мне об этом неловко говорить, но не мог бы ты накачать побольше мускулов?» Арнольд, несколько смущенный, откликнулся на этот призыв, стал посещать гимнастический зал, тренироваться с полной нагрузкой по пять часов в день, поглощать больше белковой пищи и в конечном счете набрал десять фунтов. Флейшер остался доволен. Однако в ноябре, когда в мексиканском местечке Саламаюка в пятидесяти милях к югу от границы начались съемки, все пошло отнюдь не гладко. Арнольд и съемочная группа остановились в отеле «Плаза Хуарец». Вскоре после их прибытия журналистка, ведущая в «Диарио де Хуарец» страничку светской хроники, Алисиа Фигейроа подошла к Арнольду и семи другим членам труппы, расположившимся у гостиничного бассейна, и попросила сделать несколько фотографий. Арнольд не разрешил. Другие промолчали, и Алисиа начала их фотографировать, остановившись лишь тогда, когда один из актеров закрыл рукой объектив. Затем в дело вступил Арнольд, потребовав у нее «строгим», как впоследствии утверждала Алисиа, голосом пленку, и вынул ее из камеры. Хотя Арнольд и отдал ей за пленку пресловутые четыре доллара, Алисиа в своей колонке обозвала Арнольда «грубым и подлым» и сообщила об инциденте в Ассоциацию печати Хуареца, которая, в свою очередь, обратилась с жалобой к мексиканским иммиграционным властям, потребовав вышвырнуть Шварценеггера из страны. Вместо этого был выслан один из замешанных в происшествии у бассейна актеров, а Арнольду удалось остаться в стороне. Этот инцидент служит наглядной иллюстрацией неумения Арнольда справляться с непривычной ситуацией при общении с журналистами.
К примеру, в мае 1987 года на Манхеттене, когда он и Мария направлялись к отелю «Ридженси», их попытались сфотографировать. Чем это кончилось, можно узнать из отчета фотографа. «Шварценеггер подошел ко мне,– рассказал он,– заломил мне руку за спину, схватил сзади за волосы и потянул назад, скрутив меня... К моменту, когда мне удалось позвать на помощь полицию, Шварценеггеры уже скрылись за дверями „Ридженси“». В 1986 году нью-йоркский фотограф Майкл Шварц, приглашенный управляющим манхеттенского «Либерти Кафе» для съемок, также в полной мере испытал на себе гнев Арнольда. По словам Шварца, после того, как он начал снимать Арнольда за столом, тот встал, подошел к нему и сказал: «Если ты будешь еще меня фотографировать, я разобью тебе морду». В другой раз, в 1988 году, Арнольд был приглашен на ланч в честь сенатора от штата Техас Фила Грэмма в Национальную ассоциацию стрелкового оружия. Распорядитель на ланче Чарльтон Хестон спросил его, как это он, будучи республиканцем, одновременно входит в клан Кеннеди. Ответ в хронику не попал, но когда другой журналист спросил, имеет ли он оружие, Арнольд обрезал: «Я не собираюсь говорить на эту тему. Но, если хотите знать, республиканец ли я, то запишите: я, как и Фил Грэмм, Фил Грэмм. Мы с ним братья по духу». Со времени своего первого интервью в Великобритании в 1968 году он не терялся в тех случаях, когда мог указать журналистам, что им следует писать, нежели когда вынужден был разрешать им свободно задавать вопросы и – по возможности правдиво и точно – освещать события так, как им заблагорассудится. В 1988 году на съезде Республиканской партии в Новом Орлеане эта скованность дала о себе знать при встрече с шестнадцатилетним журналистом из «Чилдренз Экспресс» Адамом Горовицем, который подошел к нему и спросил, зачем он приехал на съезд. Вместо ответа, совершенно неожиданно для себя, он услышал предостерегающее «Назад!» После чего разгневанный Арнольд отпихнул его. На протяжении всей карьеры Арнольд ошибочно полагал, что пресса принадлежит ему, как образцы товара – коммивояжеру, и что она чего-то стоит и заслуживает уважения, только если ее использовать как средство, помогающее продать последний фильм или разрекламировать его новейшую выдумку. Требуя позитивной рекламы и ничего больше, он зачастую приходил в ярость, когда в прессе появлялись отрицательные отзывы о нем. К примеру, если какое-либо издание публикует фотографию или статью, которые кажутся ему нелестными, Арнольд или его помощник по рекламе иногда обращаются к издателю с жалобой. В 1988 году Питер МакГау, редактор британской версии «МаслМэг Интернэшнл», издающейся в Ноттингеме и имеющей тираж на Британских островах в 35 000 экземпляров и в США – 150 000, устав от чрезмерного обожания Арнольда, продолжавшего преобладать в британской культуристской прессе, сыграл с искусным мастерством подначки шутку. В осеннем номере журнала он дал рекламу будущей статьи: «НЕОБЫКНОВЕННО. Арнольд разоблачен. Арнольд: дикие оргии у Сталлоне! Арнольд: величайший пьяница! Арнольд: признаки помешательства налицо! Арнольд: запрещенная книга! Арнольд: шокирующие факты! Скверная шутка с Арнольдом Питера МакГау из „МаслМэг“, который знает о нем больше, чем кто-либо другой из журналистов». На самом деле «Арнольд» – это местечко близ Ноттингема, в котором есть дискотека под названием «У Сталлоне». Однако, каким бы незначительным ни был журнальчик, какое бы несущественное место он ни занимал в разработанной Арнольдом схеме средств массовой информации мира – такое рекламное объявление могло повредить его репутации. Редактору Питеру МакГау позвонила из Лос-Анджелеса секретарь Арнольда по связям с прессой Шарлотта Паркер, которая заявила: «Предполагаемая статья нанесет ущерб частной жизни Арнольда и его профессиональной карьере». Далее она стала угрожать серьезными последствиями, не имея при этом ни малейшей информации о содержании статьи. Пытаясь убедить МакГау, что его источники, какими бы они ни были, лживы, она намекнула, что в обмен на отказ от публикации оскорбительной статьи «можно было бы кое-что предпринять». Осенью 1989 года Арнольд сказал: «С течением времени я осознал – в Америке прекрасно то, что люди имеют свободу самовыражения». Это утверждение прозвучало несколько неубедительно для тех журналистов и авторов, кто сталкивался с цепкой хваткой Арнольда, пытавшегося подчинить их своей цензуре. И хотя случаи вмешательства Арнольда в дела прессы обычно имели место не до, а после той или иной публикации, они тем не менее усиливали впечатление, что «Большой брат» Арнольд всегда начеку. То самое впечатление, которое он всегда старательно лелеял, не предпринимая никаких попыток развеять его. К августу 1983 года Мария привлекла к себе внимание всесильного Эда Джойса из «Си-Би-Эс». Посмотрев пленку с ее репортажем, предоставленную ее агентом Артем Каминским, он принял ее на работу в качестве корреспондента «Си-Би-Эс» по Западному побережью, чтобы поставлять «второстепенный материал» для «Утренних новостей». Она добывала новости вместе с обозревателем Пэт Коллинз и – в Нью-Йорке – с бывшей «Мисс Америка» Филис Джордж, выступавшей в роли главной ведущей. Мария, с ее высоким профессионализмом, вскоре затмила своих конкуренток. Ее сюжеты были весьма разнообразными – от откровенного разговора с автором бестселлеров Дэниэл Стил до забавного репортажа со свадьбы Мадонны и Шина Пенна, или интимной беседы со звездой сериала «Династия» Линдой Эванс. В свои двадцать семь лет, она яростно отстаивала ценности, взращенные в ней католическим воспитанием, отказываясь, например, задавать Линде Эванс вопросы о ее личной жизни. «Я никогда и никому не задавала постельных вопросов»,– говорила она. Воспитание Марии продолжало оставаться поводом для пересудов в прессе. Мария как-то сказала: «Вы все видите меня в прямом эфире. Считайте, что мое отношение к семейству Кеннеди – мираж. Мои родители воспитали меня так, как могла бы быть воспитана любая другая двадцатисемилетняя девушка, пытающаяся сделать имя и добиться успеха в своей профессии». Мария и Арнольд быстро завоевывали репутацию классической пары восьмидесятых годов, живущей исключительно интересами работы. В Хуареце, во время съемок «Конана-разрушителя», Арнольд спал не более пяти часов в сутки. Его единственная «измена» в Хуареце – жесткая постельная сцена с английской актрисой Сарой Дуглас, исполнявшей роль главной злодейки в фильме. Сара говорила печально: «Было полно пота и грязи, мелькающих ног. В общем, обычная похабная сцена». Фильм получил классификацию «РО» («только в сопровождении родителей») и вышел на экраны Америки на следующий год в июле, получив весьма посредственные отзывы критики, но собрав изрядные кассовые поступления. 1983-й, однако, завершился так же неудачно, как и начался. 29 декабря информационное агентство ЮПИ сообщило, что Арнольд и Мария попали в автомобильную катастрофу. Около полуночи на междуштатном шоссе номер 10, в девяноста милях к востоку от Лос-Анджелеса, Арнольд не справился с управлением, и джип, в котором они ехали, свалился под откос с высоты сорок футов. Мария получила легкие ранения. Пресс-атташе Управления дорожной полиции Калифорнии Грег Трэнсу позже сообщил подробности этого происшествия: «Шварценеггер собирался остановиться, чтобы передать руль мисс Шрайвер. По всей вероятности, он полагал, что к югу от предполагаемой стоянки, была еще одна полоса. В результате он пересек асфальтовый предупредительный выступ, выскочил на обочину и врезался в ограждение дороги». Трэнсу добавил, что Арнольд будет привлечен к судебной ответственности, поскольку управлял автомобилем без прав. Говорят, что люди водят автомобиль также, как живут, и что манера вождения отражает стиль жизни. Арнольд, как бы он ни был уверен, что каждый шаг не его жизненном пути предопределен заранее, в глубине души давал судьбе благодатную почву для неоправданной спешки. И хотя 1984 год начнется приятным в новогоднюю ночь благородным решением вставать каждый день в пять утра и читать в течение часа журнал или книгу – он, в конечном итоге, завершится похотью, сексом и безрассудством.
Глава 16: Джит
19 марта 1984 года в Лос-Анджелесе начались основные съемки «Терминатора» – фильма, завоевавшего Арнольду колоссальную известность. Первоначально Арнольд лишь пробовался на роль главного героя – Риза, но затем буквально влюбился в роль «терминатора» – киборга-убийцы из будущего, которому суждено было изменить ход истории. Он стал входить в эту роль и смело облазил все злачные места в центре Лос-Анджелеса, совершенствуя подобающее роботу выражение лица убийцы. Он был без ума от машин будущего и лазерных пистолетов, использовавшихся в фильме, равно как от автомата «Узи», который на съемочной площадке оберегали два агента ФБР. На протяжении всего фильма ему предстояло произнести всего пять-шесть фраз, и он набирал очки за счет того, что во время съемки не переодевался. Его кожаная куртка и темные очки «терминатора», равно как постоянно повторяемое выражение «я еще вернусь» породили что-то близкое к помешательству публики в течение всей осени 1984 года, когда «Терминатор» вышел на экраны. Зрители обожали его в роли злодея, сходя с ума от восторга, когда он крушил полицейский участок. Один из самых кассовых фильмов 1984 года, «Терминатор» вошел также в десятку лучших фильмов года согласно публикации журнала «Тайм». Всю весну и лето 1984-го звезда Арнольда, казалось, восходила все выше. Выход на экраны в июле «Конана-разрушителя» еще более увеличил кассовые поступления, и все же успех «Терминатора» затмил даже этот фильм. Летом он выпустил пластинку с курсом физических упражнений, которая, наряду с книгами-бестселлерами по культуризму, еще более укрепила его позиции в области физической культуры и атлетизма. Популярность Арнольда в прессе получила новый импульс после того, как он посетил съезд Республиканской партии в Далласе. Мария продолжала добиваться успехов в избранной ею области, прилежно работая на «Си-Би-Эс» тележурналистом в Лос-Анджелесе. И их роман продолжал волновать воображение американской публики. Судьба, как обычно, была благосклонна к Арнольду. По крайней мере казалось, что это именно так. Все началось с того, что Дино Де Лаурентис, пролистывая груду журналов мод, впервые увидел лицо этой женщины. Ей шел двадцать первый год, и отмечена она была тем, что французы называют «lа beaute du diable» – красотой дьявола. Ее звали Бриджит Нильсен. Ей было суждено вскружить голову, околдовать и чуть не уничтожить двух наиболее ярких представителей мужского пола, которых когда-либо знавал Голливуд. Если бы вам удалось вызвать ее на откровенность, Бриджит на ломаном английском с налетом ее родного датского языка, на который по необъяснимой причине наложился южный говор обитателей луизианских болот, объяснила бы, что она -человек настроения, эмоциональный и страстный. Затем, изменив голос, как если бы она попыталась продемонстрировать чары, сравнимые по силе лишь с притягательностью ее удивительного тела, могла бы добавить: «Но это не мешает мне жить». Она всегда была словно ураган, не находящий покоя и безрассудный, снедаемая желанием вырваться из опостылевшей среды.
Родилась Бриджит в семье среднего достатка: отец – инженер, мать – библиотекарь. Семья включала также брата Дженна, на три года моложе ее. Проживали они в загородном домике с кирпичным фасадом швейцарского типа в Херлеве, на окраине Копенгагена. Годы спустя Бриджит очаровывала даже тех, кто, зная о ее репутации, относился к ней с предубежденностью. Школьницей она испытывала трудности в общении со сверстниками. Более того, она им не очень-то нравилась. Она не чуралась компании, участвуя в школьном хоре и покуривая травку с другими девчонками в туалете, но вместе с тем все время чувствовала себя не на месте, не ко двору в датском пригороде. Она всегда стремилась самостоятельно зарабатывать деньги. Одиннадцатилетней – разносила почту, а затем устроилась на неполный рабочий день продавать хлеб в булочной. Пища тем не менее не представляла для Бриджит жизненной необходимости: в тринадцать лет ее рост составлял пять футов одиннадцать дюймов, а весила она каких-то жалких девяносто фунтов. Получив кличку «жираф» от своих одноклассников, Бриджит отличалась повышенной активностью и была подвержена поразительным всплескам энергии. Ее подростковые грезы могут рассказать многое: по ее словам, Бриджит всегда хотела стать ветеринаром и писать стихи. И ставя перед собой цели как общественно полезные, так и романтические, она никогда не могла окончательно решить для себя, кем все-таки будет – Флоуренс Найтингейл (Медсестра, героиня Первой мировой войны.– Прим. ред. ) или кем-то еще более блистательным. Ее отец Свен воспитывал в долговязой девушке-подростке уверенность в себе. Его девиз: «Будь вежливой и никогда не бойся задавать вопросы». Бриджит, как выяснилось, никогда не стремилась быть чересчур вежливой, ибо успех, которого она сперва и не очень-то добивалась, пришел к ней легко и быстро. В семнадцать лет Бриджит, наслаждавшуюся стаканчиком вина в кафе «Педерокса» копенгагенского района Грабодретр, случайно заметила фотограф Марианна Дирс. Она спросила, не пробовалась ли Бриджит на фотомодель. Та ответила, что слишком уродлива для этой цели. Бриджит также поведала Марианне, что ненавидит свою жизнь, рассказав, как в школьные годы все время плакала, считая себя слишком высокой и худой. Поняв, что Бриджит потрясающе красива, Марианна предложила ей позировать. Затем послала фотографии в один из престижных копенгагенских домов моды, возглавляемый Трайс Томсен. Трайс вспоминает: «Я сразу же поняла, что эта девушка не похожа на других. Но, чтобы убедить ее поверить в себя, потребовалось время. Я решила сделать ей короткую прическу, подчеркнуть длинные ноги. Теперь она выглядела как богиня». Увидев свои фотографии, Бриджит сразу же прониклась чувством эгоцентризма и уверенности в себе. По словам Трайс, «Бриджит, наконец, осознала, что с ней происходит, и ее честолюбие возросло. Ею овладела решимость сделать себе имя. Любовники или друзья – все стало для нее не так важно. Амбиции взяли верх». Желая добиться успеха, Бриджит еще до восемнадцати лет ушла из дома, чтобы работать у Трайс, которая стала создавать из нее «лицо восьмидесятых». Следуя по проторенной дороге фотомоделей, она вступила на усыпанный золотом маршрут между Парижем, Миланом и Римом, переезжая с фотосеанса на фотосеанс. Когда ей исполнилось семнадцать с половиной, Бриджит начала работать на итальянскую фирму спортивной одежды, снимаясь у фотографа Монте Шэдоу, с которым провела три недели на Сейшелах. С самого начала она его покорила. Монте вспоминает: «Бриджит была высокой и сильной, пышущей здоровьем и очень сексуальной. Но странное сочетание. С одной стороны, она напоминала потерявшегося ребенка, а с другой – неукротимого и любившего приключения юнца. Через четыре дня после того, как мы приехали на Сейшелы, там начался переворот. Бриджит настаивала, чтобы ей разрешили пойти посмотреть на беспорядки, хотя я и приказал ей не высовываться. Тогда она ушла одна, и на несколько часов ее взяли заложницей. Бриджит импульсивный человек, никогда не обдумывающий свой следующий шаг». Будучи индивидуалистом по натуре, Джит, как ее называли близкие, тем не менее не была одинока. Некоторое время она нежилась в лучах той известности, которую тело амазонки принесло ей в Милане. По словам Монте, «на приемах Бриджит появлялась в чересчур открытых нарядах. Она любила, когда люди обсуждали ее и она была в центре внимания. Она была королевой Милана, диско-звездой». Вскоре она стала жить с миланским антрепренером фотомоделей Лукка Росси. Он обеспечивал ей чувство безопасности, пока она ждала успеха, который, как она считала, принадлежал ей по праву. Ее близкий друг, также миланский фотограф Риккардо Гэй рассказывает о Бриджит тех дней: «Не было сомнений, что она сделает себе имя. В ней чувствовалось нечто магическое, чувственное, стильное. Она была как вулкан чувств на пороге извержения». Однако, пока извержения не произошло, вулкан оставался спящим. В 1982 году Бриджит встретила музыканта, Каспера Уиндинга, и переехала в его трехкомнатную квартиру на копенгагенской Кронпринцессгаде. Каспер преуспевал, любил Бриджит, и спокойная домашняя жизнь представлялась неизбежной. Вскоре они поженились, она забеременела, и перспектива стать звездой моды вроде бы отдалилась. Ее будущее, на первый взгляд, казалось предопределенным, особенно после рождения сына Джулиана. Позже она будет утверждать, что хотела назвать Джулиана Сильвестром, в честь героя фильма «Рокки» Сталлоне, но Каспер, из чувства ревности к ее детской прихоти, не позволил ей этого сделать. Маловероятно, однако, что Каспер мог бы когда-либо удержать Бриджит. Она была женщиной волевой, не знала никаких тормозов и жаждала славы, так что, когда Дино Де Лаурентис предложил ей сниматься, никто, даже Джулиан, не мог удержать ее. На протяжении почти целого года Де Лаурентис искал свою Красную Соню – актрису на роль амазонки, героини его предполагаемого одноименного фильма, рассказывающего историю женщины – подобия Конана. Путешествуя по свету, он задался целью найти уникальную женщину, полную огня и страсти, способную воссоздать на экране образ легендарной воительницы Хоуарда. И вот счастливый случай – Бриджит Нильсен, украшающая собой обложку журнала мод. Рассмотрев ее фотографию, Де Лаурентис, известный ценитель женского тела, сразу понял, что свою Красную Соню он наконец-то нашел. Последняя находка Де Лаурентиса, звезда будущего и открытие 1984 года, Бриджит Нильсен помчалась в Лондон, чтобы взять уроки боя на мечах у эксперта – Майка Финна. Там она дала свое первое интервью прессе на английском языке. Виктор Дэвис из «Лондон дейли экспресс» нашел Бриджит «дружелюбной» и «добросердечной». Затем была студия Понтини в Риме, где без долгих проволочек, 24 сентября, планировалось приступить к съемкам. Американский режиссер Ричард Флейшер рассчитывал завершить фильм в течение одиннадцати недель, включая съемки на натуре в итальянской области Абруцци. Флейшер с восторгом вспоминал: «У Бриджит – много задора, восхитительное тело, и вообще она – потрясающая девушка». Главные роли должны были играть Бриджит и еще две кинозвезды – вездесущая Сэндел Бергман и исполнитель главной мужской роли Арнольд Шварценеггер, который заинтересовал Бриджит своей мужской статью. Мария Шрайвер, охваченная, возможно, предчувствием неизбежной беды, советовала Арнольду не ездить в Рим и не соглашаться на роль в новейшей феерии Де Лаурентиса. Арнольд и вправду попытался выйти из игры под предлогом неприятия сценария, но не смог нарушить контрактные обязательства, связывавшие его с Де Лаурентисом. И вот он в Риме, на съемочной площадке «Красной Сони», лицом к лицу – впервые в жизни – с Бриджит Нильсен. Каждый из них научился пользоваться своим обаянием, чтобы пленять всех, кто попадается на пути. Но сейчас они оба осознали, что встретились с достойным противником. Ибо со многих точек зрения Бриджит Нильсен была двойником Арнольда, его зеркальным отражением в женском облике, его вторым "я". Их обоих сжигало неукротимое честолюбие: Арнольда оно привело к одиссее по четырем континентам, завершившейся стабильной жизнью в Голливуде, Бриджит – заставило отказаться от маленького сына Джулиана в Дании, оставив его со своим вскоре уже бывшим мужем Каспером. Оба они были искателями приключений -выходцами из Европы, преисполненными решимости покорить Америку. Их обаяние не знало преград и могло быть пущено в ход по первому желанию, они были неотразимы и могли поймать любого в свою паутину, из которой практически невозможно было выпутаться. Арнольд отточил каждую
В начале 1988 года, придя к ней, чтобы взять интервью для сенсационного материала в американском иллюстрированном журнале, я встретила Бриджит одетой в облегающий костюм от Аззедайн Алайи. Она была словно золотодобытчик – прямо таки увешана золотом: здесь украшение от Булгари, там – от Картье, а тут – созвездие бриллиантов в еще одной массивной золотой оправе изысканного итальянского фасона. Интервью было первым в американском журнале после развода Бриджит с Сильвестром Сталлоне, но она беспечно отвечала на все вопросы, не проявляя чувств, как будто все любовные дела Бриджит совсем не касались. Она потягивала пиво, прикуривала «Мальборо» одну сигарету от другой и давала понять, что интервью интересует ее не больше, чем жевательная резинка. Но все это до тех пор, пока я не заговорила об астрологии. Как-то между делом я заметила, что изучала этот предмет, и тут она вся преобразилась. Я упомянула, что ее солнечный знак – рак, и стало ясно – Нильсен преисполнена решимости продолжить дискуссию, надеясь услышать мое истолкование событий, предначертанных ей звездами. Внезапно на меня обрушилась лавина внимания и заботливости. Не выпью ли я амаретто? А, может быть, чуть-чуть коньяку? А, может каппучино? Или, коли вы англичанка, чашечка чая будет более уместной? О, какое у вас прекрасное обручальное кольцо! А давно вы замужем? А вы счастливы? Ее заинтересованность и стремление услужить казались совершенно искренними. В мгновение ока мы были сестрами из модного дома Алайи. Создавая атмосферу интимности, Бриджит, словно случайно, заметила, что очень хотела бы обсудить свое астрологическое предначертание. Если бы кто-нибудь при сем присутствовал, то вполне бы мог прийти к выводу, что в данный конкретный момент для Бриджит Нильсен, стремящейся вычислить по расположению звезд свою судьбу, я стала самым важным человеком в мире. Во время интервью, хотя с момента первой встречи Нильсен с Арнольдом прошел уже изрядный срок, на просьбу рассказать о нем она ответила весьма кратко: «Ну, я не так уж хорошо знала Арнольда». Это, однако, не соответствовало истине. В первые дни в Риме Арнольд дал ей понять, что они всего лишь работают вместе и что их взаимоотношения не будут выходить за рамки чисто деловых. Он еще не осознал, что у них с Бриджит есть одна характерная черта, которая сыграет ключевую роль в судьбах обоих: необычайно сильная воля к победе. Вспоминая решимость Арнольда не поддаваться ее чарам, Бриджит позднее поведала своему телохранителю Майку Кантацеззи: «Выхода не было. Я этого хотела, а значит, и должна была добиться во что бы то ни стало». И она своего добилась. Вскоре после их первой встречи, Бриджит удалось соблазнить Арнольда. И, надо сказать, это было не очень-то трудно. По словам давнишней подружки Арнольда Сью Мори, он позднее сравнивал Бриджит с ней – чувственная и незакомплексованная, она хотела заниматься любовью где угодно, когда угодно и как угодно. Слухи об их взаимоотношениях настолько широко распространились, что даже «Венский курьер», обычно стремившийся уберечь имидж сына своей родины от нападок, 11 октября поместил заметку, рассказывающую о взаимных чувствах, вспыхнувших у Арнольда Шварценеггера и Бриджит Нильсен. В ноябре Аурелия Шварценеггер навестила Арнольда на съемочной площадке «Красной Сони» в Риме и к своему ужасу обнаружила, что он впутался в безумную связь с датской секс-бомбой Бриджит Нильсен. Как только Аурелия увидела ее, обращаясь к Арнольду, она воскликнула: «Господи, кто эта дура?» Привыкшая совершать престижные посещения церкви с Марией Шрайвер и предвкушая сладостную перспективу стать бабушкой, породнившись с Кеннеди, Аурелия, вполне земная и простая женщина, бросила на искательницу приключений, околдовавшую ее сына, взгляд, полный разочарования. Арнольд рассказал Сью Мори, что подозревающая неладное Мария внедрила в съемочную группу шпионов, доносящих о каждом его шаге. Это случилось после переезда актеров фильма «Красная Соня» в Абруцци на натурные съемки. Безрассудно закусив удила, Арнольд отказался оборвать свою любовную связь, поскольку он и Бриджит буквально пьянели от сексуальной близости друг с другом. Она была одержима им. И Арнольд, уже практически обрученный с Марией Шрайвер, понял, что он изо дня в день все больше влюбляется в Бриджит. Она вдохновляла Арнольда и презирала опасность, которую чуть ли не открыто навлекала на себя. Арнольд также, должно быть, смаковал это ощущение неизведанного – нечто такое, чего он, по всей вероятности, никогда не испытывал. Возможно, он никогда не проходил через обычные подростковые ритуалы ухаживания и никогда его не бросало в дрожь от сочетания страха и наслаждения, ужаса перед тем, что его сексуальные устремления могут быть обнаружены, и предвкушения сладости запретного плода. Да, он жил с Сью Мори, когда ухаживал за Марией, но это было в самом начале их взаимоотношений. Теперь же они были вместе в течение уже более семи лет, и свадьба становилась практически неизбежной. Он, конечно же, избранник Марии. Но несмотря на то, что Арнольд знал о ее шпионах, по возвращении из Рима, на обеде с Сью, он хвастался ей, как вместе с Бриджит обводил их вокруг пальца. Среди работников телевидения и кино бытовало выражение: «Все, что на натуре,– несерьезно». Это значит: когда камеры остановлены и картина завершена, интрижкам тоже приходит конец. Принимая во внимание присущий Арнольду самоконтроль и его способность принимать верные решения при любых жизненных обстоятельствах, в сочетании с умением использовать любое благоприятное стечение событий себе на пользу, можно было бы ожидать окончания романа с Бриджит по завершении съемок и отъезде из Рима. Австрийская пресса намекала на эту интрижку, но слухи о ней в американские газеты и журналы еще не просочились. Мария, возможно, получала донесения от своих «шпионов», но измена Арнольда пока не стала предметом общественного обсуждения. Короче говоря, мосты, казалось, еще не были сожжены. В любом случае, если бы достоянием гласности стала связь Арнольда с Бриджит, практически не более, чем молоденькой актрисулькой, это похоронило бы его роман с Марией, и он с треском был бы вышвырнут за ворота замка короля Артура, попутно разрушив до основания свой имидж в прессе. И тем не менее 9 декабря Бриджит и Арнольд вместе вылетели в Вену. Из-за тумана самолет прибыл из Рима, опоздав на полсуток. Они остановились в венском отеле «Хилтон». Затем, отбросив всяческую осторожность, Арнольд повел Бриджит к своему старому другу Бернду Циммерманну. Посещение циммерманновского «Центра здоровья» на Кайзерштрассе вылилось в довольно обширный прием, на котором присутствовали представители венской прессы. Кое-кто из журналистов, бросив взгляд на Арнольда и Джит, сразу же верно оценил ситуацию. К вящему удивлению собравшихся, Арнольд лишь укрепил их подозрения, позируя перед объективами вместе с Бриджит, крепко прижав ее к себе. Стоя рядом, они наяву воплощали арийский идеал – сильные, высокие, уверенные в себе. Бриджит, с такой же ослепительно обворожительной улыбкой на лице, что и у Арнольда, бесстыдно глядела прямо в камеру.
Она, возможно, осознавала, что они с Арнольдом – блистательная пара, которую, вероятно, отыскали и свели вместе сами боги. Этим субботним вечером Циммерманн, очарованный, должно быть, Бриджит, пригласил ее и Арнольда в принадлежащий Гуга Рейнпрехту бар «Гринцингер», где они пировали, наслаждаясь ветчиной, яйцами и кислой капустой, заедая все это булочками с тмином, а на сладкое лакомясь зальцбургскими пирожными и штруделями. Затем они вернулись в бар Климмта в «Хилтоне», где проговорили до двух часов ночи. Партнер Арнольда по бизнесу и его наставник Джим Лоример случайно или намеренно оказался в это время в Вене. Вспомнив об осторожности, Арнольд оставил Бриджит в «Хилтоне», отправившись с Джимом на воскресный завтрак с американским послом в Австрии Хелен Ван Дамм. Весьма вероятно – в свете последовавших событий – Арнольд поведал подробности своего страстного увлечения Бриджит старшему товарищу. Но и совет консервативного Лоримера порвать с Бриджит не произвел на Арнольда должного впечатления. И хотя Джит должна была покинуть Вену в это же воскресенье, Арнольд, воспротивившись этому, забрал ее с собой в Мюнхен. «Венский курьер», осведомленный об этом факте, отозвался заметкой на тему, где утверждалось, что Арнольд и Бриджит очень подходят друг другу. 27 декабря недремлющий «Курьер» сообщил, что Арнольд вовсю рекомендовал Бриджит своему агенту Лу Питту из «Интернэшнл Криэйтив Мэнеджмент». Арнольд неистово и откровенно восторгался Бриджит: «Она как райская птица. Если бы я мог, я завтра же привез бы ее в Голливуд». До сей поры американская пресса не замечала измены Арнольда. Но вместо того, чтобы возблагодарить звезды, Арнольд решил сыграть с судьбой злую шутку, взяв Бриджит с собой на ежегодные лыжные каникулы – чисто мужское развлечение, до которого Мария обычно не допускалась. На этот раз Арнольд поехал туда в компании Нильсен и трех приятелей – Эрика Холма, Бернда Циммерманна и Вольфганга Спикера, владельца центра здоровья в Мюнхене. В Аксамсе, крохотном лыжном курорте в двенадцати милях от Инсбрука, они поселились в отеле, принадлежавшем двум друзьям Арнольда – австрийскому чемпиону по лыжам Клаусу Хайдеггеру и его жене – американке Джейми, тренеру по аэробике. Хотя Аксамс дважды служил местом проведения зимних Олимпийский игр, в обычные дни это была типичная тирольская деревушка – идеальная декорация для любовного романа, требующего уединения. Однако Бриджит, никогда не мирившаяся с отсутствием внимания, вскоре взбудоражила всех местных жителей, покупая лыжное снаряжение в лавочке около отеля. Они прожили у Хайдеггеров лишь два или три дня, наслаждаясь пребыванием в типично швейцарской гостинице с сауной. Гостиница Хайдеггеров, сегодня уже сменившая владельца и название и известная как «Соннпарк», была милой, непретенциозной и простой – как раз такое место, куда Арнольд никогда бы не взял Марию. Во время их поездок в Австрию Мария и Арнольд путешествовали по высшему разряду, останавливаясь в одном из лучших отелей Граца или как-то раз – в «Шлосс Фушль» близ Зальцбурга, шикарном курортном местечке, частенько привечающем королей и королев. Мария и Бриджит, и это было очевидно, принадлежали к прямо противоположным мирам: Мария была оберегаемой – принцессой из рода Кеннеди, а Бриджит – яркой и любящей наслаждаться жизнью фотомоделью. Как это ни покажется забавным, но обе женщины не скрывали своих честолюбивых устремлений, хотя каждая по-своему. Находящаяся в привилегированном положении Мария работала над своей карьерой куда более усердно, в то время как Бриджит, умудренная улицей искательница приключений, была дилетанткой, не желавшей учиться своему мастерству сколько-нибудь продолжительное время. В то время как Мария стоически отказывалась пользоваться выгодами своего происхождения, обучаясь искусству достижения успеха, Бриджит, с ее непревзойденной внешностью и телом, упорно торговала только ими и ничем более. 9 января 1985 года «Тирольская хроника» опубликовала снимок всей компании за обедом у Хайдеггеров. Бриджит на снимке не было. Но Арнольд должен был понять, что американская пресса доберется до его любовной интрижки. Это был лишь вопрос времени. Как бы то ни было, но он слишком долго искушал судьбу – вероятно, подобно сенатору Гэри Харту, который последует по его стопам – подсознательно стремясь вырыть себе яму и пожертвовать своим блестящим будущим. И Гэри Харт, и Арнольд принадлежали к числу людей, обладающих властью и потенциальными возможностями, и оба явно наслаждались предоставившимся случаем подергать птицу счастья за хвост, попытаться пролететь у самого солнца, бросая вызов богам, способным уничтожить их. Чем больше щекочет нервы опасность, тем сильнее она опьяняет. Арнольд, самонадеянно отдавшись своему желанию, должно быть, полагал, что как бы близко к краю пропасти он ни осмелился подойти, все равно не сорвется. Однажды он сказал: «Я никогда не буду спускаться по безопасному склону, это скучно. Я все время иду на риск». Арнольд всегда ставил во главу угла честолюбие и успех, приносящий радости жизни. И все же на короткое время он отклонился от предначертанной ему судьбой прямой дороги, рискуя быть обнаруженным, выставленным на посмешище и ставя под смертельный удар свои отношения с Марией Шрайвер. Возможно, он так сильно рисковал, потому что где-то в глубине души надеялся, что эта интрижка взорвет его связь с Марией. Кроме того, он, возможно, в какой-то момент и в самом деле поддался такому искушению, чтобы связать свою жизнь с Бриджит. Как он позднее признавался Сью Мори, в Бриджит он влюбился. Не только в сексуальном плане, хотя, по его словам, она в этом отношении была чем-то невероятным, но и потому, что где-то в душе она была уязвима и позволила Арнольду понять это. И так же, как он, она была отчаянной, не обращающей внимания на условности и, несомненно, чувственной. И все же рассудительный внутренний голос, редко подводивший Арнольда, должно быть, сказал ему, что Бриджит для него – это уж слишком: слишком уж опрометчивая, слишком безответственная. Арнольд не был бы Арнольдом, если бы не почувствовал, что Бриджит может не только уничтожить себя, но и их обоих. Касалось ли это любви или чего иного, но он всегда ставил самосохранение на первый план. Кроме того, помимо его животного инстинкта, был и еще один фактор, беспокоивший Арнольда,– отношение Бриджит к своему сыну Джулиану. Сью Мори рассказывала, что позже он признавался: «Я любил ее, но уважать не мог. Ведь она буквально выбросила своего сына на помойку... И для меня была слишком безрассудной». 11 января 1985 года он возвращался в Америку на «Конкорде» один. Одетый в коричневую кожаную куртку, Арнольд выглядел задумчивым и грустным. Может быть, он размышлял о том, что их благословленный звездами роман завершился и он видел ее в последний раз, и что Бриджит уже никогда больше не войдет в его жизнь. Может быть. Но скорее это было не так. Ибо Бриджит относилась к слепым силам природы и, как и сам Арнольд, сжигаемая честолюбием, была преисполнена решимости претворить в жизнь стремление своей души.
Глава 17: Арнольд, Бриджит, Мария и Сталлоне
Вернувшись в Лос-Анджелес, Арнольд приступил к съемкам «Коммандос» – приключенческого боевика, близкого по стилю и содержанию к фильму Сильвестра Сталлоне «Рэмбо: первая кровь, часть II», имевшему феноменальный успех. Арнольд исполнял роль солдата войск спецназа, желающего уйти на покой и воспитывать дочь, но вновь берущегося за дело, когда его дочь похищают. Он проходит через неслыханные испытания, чтобы вызволить ее. Признавая, что «Рэмбо: первая кровь, часть II» и «Коммандос» весьма похожи друг на друга, продюсер Джоэл Силвер позднее скажет: «Конечно, „Рэмбо“ и „Коммандос“ имеют много общего. Это не просто история из жизни мультипликационных героев, действующих в немыслимо благоприятных условиях и побеждающих. Я думаю, что, поскольку в „Коммандос“ играл Арнольд, там есть чувство юмора, отсутствующее у Рэмбо». Когда в октябре 1985 года фильм вышел на экраны, он принес значительный кассовый сбор, хотя и не затмил «Рэмбо». С момента, когда Арнольд впервые встретил Сталлоне на церемонии вручения призов «Золотой глобус», прошло восемь лет, и верх пока брал Сталлоне, а не Арнольд. Благодаря своим отношениям с Марией и семейством Кеннеди, Арнольд в светской жизни затмил своего соперника. Но с появлением «Рэмбо: первая кровь, часть II» Сталлоне стал американской легендой, народным героем, удостоившимся быть принятым президентом Рейганом в Белом доме. Его личная жизнь могла быть уязвимой, особенно после исключительно скандального развода с женой Сашей, но в профессиональном плане Сталлоне был неуязвим. И, конечно же, Арнольд принял решение изменить ситуацию в свою пользу. Начиная с 1977 года, Сталлоне неизменно получал куда большие гонорары и обладал в Голливуде куда более сильным влиянием, нежели Арнольд. Короче говоря, Сталлоне был для Арнольда его Фрэнком Зейном, его Серджио Олива – человеком, победившим его, которого он, в свою очередь, был преисполнен решимости одолеть. Рекламируя «Коммандос», Арнольд дал старт кампании по смещению Сталлоне с престола. «Я бы разгневался, услышав свое имя рядом со Сталлоне,– заявил он журналисту Иану Хармеру.– Сталлоне применяет накладки для некоторых кадров крупного плана в своих фильмах. Я же – нет... Вероятно, в „Коммандос“ мы поубивали больше людей, чем Сталлоне в „Рэмбо“, но отличие в том, что мы не пытаемся оправдывать насилие патриотическими чувствами. Этот вечно развевающийся флаг – не больше чем куча дерьма. Мой фильм получился лучше, чем у Сталлоне, и я готов подождать, чтобы время доказало мою правоту». Пресс-секретарь Сталлоне откомментировал это выступление так: «Сталлоне не желает вступать в спор о том, кто из них сильнее». В междоусобной войне, затеянной Арнольдом, он сделал первый выстрел. Возможно, он выжидал подходящего случая еще со времени их первой встречи. Реплики насчет «Коммандос» были первыми из его действий, нацеленных на то, чтобы взбаламутить воду и подорвать позиции Сталлоне. Следующий шаг Арнольд предпринял в июле 1986 года в интервью журналу «Джи Кью», отметив: «Я полагаю, что Сталлоне, насколько я его знаю, все время слишком напряжен, даже когда он приходит в гимнастический зал – как будто постоянно участвует в соревнованиях. Если кто-то выполняет наклоны с нагрузкой 120 фунтов, он обязательно скажет: „А я смогу и со ста тридцатью“. Он одержим: это заметно по тому, как он одевается, как настойчиво пытается заниматься благотворительностью. Все это напускное, от Рокки, а не от души. Ну, вы меня понимаете,– Арнольд показывает на сердце.– Здесь нет любви. И люди это видят. Можно фальшивить на протяжении года, но в течение десяти лет – уже слишком трудно. В конце концов все выходит на поверхность. Вот в чем основное различие между мной и Сталлоне». Журналистка Пэт X. Броске рассказывала, что Сталлоне позвонил Арнольду и сообщил, что если бы не он, то Арнольд никогда бы не снялся ни в одном боевике. «Я сказал ему, что места здесь хватит нам обоим,– говорил Сталлоне.– Так чего ради обмениваться уколами?» Арнольд ответил, что «Джи Кью» исказил его интервью.
Примерно в то же время, когда Арнольд давал это интервью «Джи Кью», Рик Уэйн, работавший в журнале «Флекс», собрался опубликовать фотографию, сделанную Артом Зеллером, на которой были изображены Арнольд, Франко и Сталлоне у спортивных снарядов в гимнастическом зале «Уорлд Джим». Вдруг зазвонил телефон. Рик рассказывает: «Это был Арнольд. Он попросил меня не публиковать этот снимок. Или убрать его с фотографии. „Зачем мне это нужно,– сказал он,– оказаться на одном снимке вместе со Сталлоне?“ Эти слова прозвучали так, словно он отказывался рекламировать Сталлоне. Фотография никогда не была опубликована». Стало ясно, что Арнольд решил отомстить Сталлоне. Бриджит Нильсен была преисполнена решимости продолжить свой роман с Арнольдом. Формально Шварценеггер уведомил ее, что у них все кончено, подарив ей часы, о которых Бриджит позднее презрительно отзывалась как о недостойной ее дешевке. Тем не менее, несмотря на мизерный подарок, она чувствовала себя защищенной своими телесными чарами и была убеждена в том, что все еще имеет власть над Арнольдом. Бриджит решила преследовать его и дальше. В новом, 1985 году, Монте Шэдоу привез Нильсен в Сент-Моритц на короткие каникулы. Ее пригласили там на один престижный прием. Шэдоу вспоминает: «Бриджит была взбудоражена тем, что принц Монако Альберт собирается быть на приеме. Но она никак не могла смириться с тем, что Арнольд избавился от нее. Два или три раза по пути в Сент-Моритц я вынужден был останавливаться – она отчаянно пыталась связаться по телефону с Арнольдом и очень нервничала. Арнольд избегал ее и не брал трубку. Но она продолжала преследовать его и на четвертый день в Сент-Моритце ухитрилась связаться с Арнольдом. Бриджит сходила по нему с ума. Она не знала удержу, обожала секс и боготворила того, кто оказался сильнее ее. Она рассказывала мне, что всегда мечтала о невероятных, пышущих здоровьем, сильных, симпатичных и мускулистых мужчинах. Так что Арнольд был для нее идеалом. Бриджит отчаянно хотела Арнольда. Он уже отравил ее, она желала быть похожей только на него. Она делала все, чтобы выглядеть сильной, ибо хотела стать Сталлоне или Шварценеггером в женском облике. Бриджит – невероятно честолюбива». Как-то весной 1985 года Нильсен приехала в Америку – вроде бы для рекламы «Красной Сони», но на деле – с явной целью отвоевать Арнольда. Преуспела она в этом или нет – вопрос. Но одно не вызывает сомнений. Бриджит определенно встречалась с Сильвестром Сталлоне. Причем по инициативе Нильсен, которая послала Сталлоне письмо и свою разящую наповал фотографию. Но существует и другая версия – отнюдь не Купидон, а Арнольд Шварценеггер собственноручно подстроил первую встречу Бриджит со Сталлоне. Ибо через некоторое время после возвращения из Австрии Арнольд поведал близкому другу, что он подговорил одного из знакомых устроить встречу Бриджит со Сталлоне, так как хотел избавиться от нее. В интервью, опубликованном в немецком издании журнала «Плейбой», Арнольд признавал, что Бриджит хотела выйти за него замуж. Когда он напомнил ей о своих обязательствах перед Марией, Нильсен заметила, что ее все равно никто не превзойдет. Тогда Арнольд предложил ей обратить свои чары на кого-либо еще. Бриджит была знакома с его юристом Джейком Блумом (вероятно, повстречав его в Риме во время съемок «Красной Сони»). Джейк как-то пригласил ее пообедать и там, по словам Арнольда, ее свели со Сталлоне, который с первого взгляда безумно влюбился в Бриджит. «Я был просто счастлив,– говорил Арнольд,– поскольку не хотел, чтобы она бегала за мной». Абсолютно не подозревая, что Арнольд с самого начала подстроил его новое любовное увлечение, Сталлоне действительно был околдован Бриджит. Уже на пороге съемок «Рокки-IV» в Канаде, он быстренько переписал сценарий, создав специально для Бриджит роль русской переводчицы, жены Ивана Драго, которого играл Дольф Лундгрен. Очевидец рассказывал: «Бриджит не выносила ни малейшей критики в свой адрес... Она вела себя так, как если бы была звездой». И охотно принимала подарки: шубу из белой канадской лисицы и инкрустированные бриллиантами часы «Пантера» от Картье с гравировкой: «Я буду любить тебя до скончания века». Сталлоне – в отличие от Арнольда – был романтиком и подчинялся в большей степени велению сердца, чем разуму. Несмотря на импозантную внешность, когда речь заходила о любви, он становится мягок как зефир, а не крепчал как сталь. Одиночка, избегающий толпы и слишком тесного общения с людьми, Сталлоне, казалось, предпочитал оставаться наедине, а не в компании, в то время как Арнольд всегда любил находиться в центре внимания, быть душой различных сборищ. Сталлоне же – мужчина уязвимый, обращенный внутрь себя, временами незащищенный, подверженный переменам настроения, темпераментный и восприимчивый к женской лести – был для Бриджит после перенесенного ею разочарования превосходным объектом. Так же, как Арнольд пытался отделаться от Бриджит, Сталлоне желал с ней сближения. На съемках «Рокки-IV» у Сталлоне во время эпизода боя с Дольфом Лундгреном начался сердечный приступ. Его срочно отправили в больницу, куда за ним по горячим следам бросилась Бриджит. Тремя годами позже, рассказывая о съемках «Рэмбо-III» в Юме (штат Аризона), Сталлоне вспоминал: «Она была со мной двадцать четыре часа в сутки. Она даже спала у моей кровати. Медсестры умоляли ее покинуть палату. Но она отказалась... Я чувствовал себя очень одиноким после моего разрыва с Сашей. И искал, на кого бы опереться. Бриджит выглядела идеальной женщиной. Она посылала мне розы, окутывала меня любовью и была самой нежной в мире. Она выглядела скромной и преданной. Я еще не встречал таких добрых и самоотверженных женщин. Я сходил с ума от любви к ней». Исполняя роль Флоуренс Найтингейл у постели пленительной суперзвезды, Бриджит наконец-то в полной мере претворила в жизнь свои противоречивые подростковые мечтания. Она также, должно быть, знала, что Арнольд – главный соперник Сталлоне, и ее любовная связь может настолько задеть Арнольда, что тот попытается вернуть ее. И она утверждала свою власть над Сталлоне, не допуская к нему в палату даже его мать Жаклин. К маю 1985 года Бриджит еще крепче сомкнула капкан, в котором держала сердце Сталлоне. Арнольд тем временем сконцентрировал свое внимание на недвижимости. 20 марта он уплатил почти миллион долларов за собственность в Денвере неподалеку от предполагаемого места строительства центра для общественных мероприятий стоимостью в 129 миллионов долларов. Его последняя книга – «Энциклопедия современного культуризма», которая в рукописи составила тысячу страниц, должна была выйти в июле. «Красная Соня» вышла на экраны в июле и столкнулась с убийственной критикой (в одной рецензии ее называли «бесстыдно глупой», в другой – «дурацкой»), но, учитывая незначительность его роли в фильме, это не очень задело Арнольда. Вероятно, из уважения к Марии он не стал проталкивать картину, оставив всю рекламу на долю жаждущей славы Бриджит. Вместо этого он сосредоточился на своей новой роли в фильме «Жестокий обман» – многообещающем проекте, который должен был возглавить Де Лаурентис.