Аромат грязного белья (сборник)
Шрифт:
Можно легко представить, какие метаморфозы претерпели бумаги Маркса в таких психически «уравновешенных руках».
Лаура и Поль Лафарг жили в окрестностях Парижа на деньги, получаемые от Энгельса. В ноябре 1911 года, когда Полю было 69, а Лауре 66, они решили, что жить больше незачем, и вместе покончили с собой. На этот раз никто не схитрил. Ленин пришёл на их похороны и произнёс речь, что идеи её отца станут реальностью быстрее, чем думают.
Дольше всех прожил Фредди Demuth, который тихо умер в Лондоне 28 января 1929 года.
Из тройки еврейских богатырей Маркс оказался для меня омерзительным. После него началось существенное улучшение: Фрейд был во много раз приличнее и приятнее, а Эйнштейн –
Фейербах утверждал, что человек определяется тем, что он ест. Маркс и Энгельс утверждали, что человек – это то, что он производит (1:95). Эффективность, с которой такие схемы убеждают в своей справедливости людей, дают мне возможность сделать своё определение человека, которое должно быть самым эффективным: человек – это то, кого и как он ебёт.
Женщины представлялись Марксу буржуазией, а пролетариат – мужчиной со всеми вытекающими из обоих последствиями. Но женщин он не хотел уничтожить как класс, а жаждал переебать как пол. Однако в силу перманентного безденежья он перекинулся с их недоступности на буржуазию, с которой можно было справиться хотя бы словесно. А ещё лучше – чужими руками.
Маркс с важным видом повторял библейское:
Не человек для закона, а закон для человека.
Но человека он заменял обществом и писал, что как только законы перестают отражать чаяния общества, они становятся простой бумажкой. И далее:
Общество не основано на законах. Это юридическая выдумка. Наоборот, законы должны быть основаны на обществе и должны отражать его интересы, нужды… (4:20).
Это верно прежде всего по отношению к сексуальным законам – так, сексуальные законы Америки – это измызганные стариной бумажки, которые отражают не состояние общества, а состояние попов и моралистов, прибравших к рукам власть.
Теоретики жестокости, как подстрекатели и предатели, выносят опасную философию народу для потребления – а это всё равно, что давать спички детям. Всякие индивидуалистические учения, попадая в руки народу (а не индивидууму), становятся народными, то есть противоречащими своей индивидуалистической сути. Поэтому учения эти претерпевают трансформацию до такой степени, что становятся неузнаваемыми. Так, гениальные просветления Ницше (см. с. 353–393 наст, изд.) «обнародовали» нацисты, а кабинетные измышления Маркса – запустили в свои вены своры коммунистов.
Не сознание определяет бытие, а бытие определяет сознание – так любил жонглировать словами Маркс, ставя понятия с ног на голову и с головы на ноги, вместо того чтобы приделать ноги к голове и голову к ногам (1:237). (Так он сделал и в названии одной из своих статей: фразу оппонента «Бедность богатого» переделывает в Богатство бедности. Так и де Сад умудрился, переделав «боль наслаждения» в «наслаждение боли».)
Вряд ли существует теория, помимо марксизма, результаты приложения которой выразились в уничтожении многих десятков миллионов людей. С марксизмом может конкурировать разве что христианство. Но оно уничтожало людей в течение тысячелетий, а марксизм справился всего за столетие. Можно ли винить за это Маркса? Если винить Ницше за фашистские штучки абсолютно нельзя, ибо он ничего не делал для воплощения своих радикальных идей, то Маркс подло провоцировал людей и участвовал в сборищах, целью которых было непосредственное уничтожение буржуазии, то есть людей. Он посеял ветер, а Россия и прочие безумные страны пожали смертоносную бурю. А ведь всё можно было бы легко избежать, если бы Марксу привалили большие деньги и он бы ушёл в философию или в блядей. Маркса постоянно дразнило буржуазное общество своими увеличивающимися потребительскими возможностями и в то же время тыкало Маркса носом в нищету. В глубине души Маркс ненавидел
Недаром капитализм одумался, накормил голодных и держит народ сытым, чтобы не возникло слишком агрессивного марксизма. А российский, корейский, китайский и прочие социализмы приняли на себя функции юного капитализма и создали собственный пролетариат, но умело направили его голодную ненависть вовне.
Как бы там ни было, всё упирается в голод, который в умеренной степени становится стимулом для творчества, тогда как чрезмерный голод становится стимулом для жестокости.
Таким образом, из жизни Маркса я сделал главный вывод: два основных желания человека – еды и секса – следует удовлетворять по мере их появления и не позволять им скапливаться в марксистскую критическую массу, которая может взорваться в изнасилования, по Фрейду, или в термоядерную революцию, по Эйнштейну.
ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА:
1. Marx Karl. A Life. By Francis Wheen. New York: W. W. Norton & Co., 2000. 432 p. ISBN 0-393-04923-X.
2. Freud, Marx And Morals by Hugo Meynell. Barnes & Noble Books, 1981. 210 p. ISBN 0-389-20045-X.
3. Karl Marx. His Life and Environment by Isaiah Berlin. New York: Oxford Universithy Press, 1996. 222 p. ISBN 978-0-19-510326-7.
4. Marx, Life and Works by Maximillen Rubel, Facts On File. New York: 140 p. 1980. ISBN 0-87196-516-X.
5. Манифест Коммунистической партии,russkij/marx/1848/manifesto.htm
Американский прелюбодей
Jed Mercurio. American Adulterer. New York: Simon & Schuster, 2009. 340 p. ISBN 978-1-4391-1563-3.
Впервые опубликовано в General Erotic. 2010. № 217. В скобках указаны страницы приведённой книги.
Книгу эту, по-видимому из осторожности, издатель назвал романом. Однако в конце книги, вовсе «не по-романному», автор приводит список источников, которыми он пользовался для написания этой книги.
Примечательно и то, что своего героя, сенатора, а потом Президента США, Джона Кеннеди, Mercurio ни разу не называет по имени или фамилии, хотя все вокруг него (Жаклин Кеннеди, Мэрилин Монро и прочие) носят свои собственные имена. Автор на протяжении всей книги упорно называет Джона Кеннеди как Object (Объект). То ли это помогает автору отстраниться от гигантской личности Кеннеди и посмотреть на него на расстоянии, то ли он хочет сделать образ Кеннеди обобщающим, то ли он просто чего-то боится.
Нечто подобное происходит и с ангелом-хранителем Кеннеди по части поставки красивых и доступных женщин – Фрэнком Синатрой – Mercurio в тексте называет его только по имени: Фрэнк. И здесь о причинах такой осторожности можно только гадать: то ли опять-таки яркость персонажа слепит автору глаза, то ли остатки мафиозных связей Синатры до сих пор угрожают автору, чтобы он не сболтнул лишнего.
Как бы то ни было, но Jed Mercurio наговорил много, причём без всяких наговоров и в такой сексуальной концентрации, в какой о Кеннеди ещё не повествовали.