Арсен Люпен — благородный грабитель

Джепсон Эдгар

Возможно, после ужина Данэгр, вместо того чтобы подняться в мансарду, проскользнул в гардеробную и сквозь застекленную дверь увидел, как графиня прячет черную жемчужину.

Следует оговориться, что пока еще не обнаружено никакого доказательства, подтверждающего данное предположение. Как бы то ни было, остается неясным еще одно обстоятельство. В семь часов утра Данэгр заходил в табачный киоск на бульваре Курсель: консьержка, а затем и продавщица засвидетельствовали это. С другой стороны, кухарка графини и ее компаньонка, спальни которых находятся в конце коридора, утверждают,

что в восемь часов утра, когда они встали, дверь прихожей и дверь кухни были заперты на два оборота. Обе женщины, прослужившие у графини два десятка лет, — вне всяких подозрений. Возникает вопрос: каким путем Данэгр вышел из квартиры? Быть может, он сделал для себя другой ключ? Расследование должно разъяснить эти противоречивые факты.

Но оно абсолютно ничего не разъяснило, даже наоборот. Обнаружилось, что Виктор Данэгр был опасным рецидивистом, алкоголиком и развратником, для которого удар ножом был делом привычным. Но по мере расследования, в самом деле появлялось все больше темных пятен и необъяснимых противоречий.

Прежде всего некая мадемуазель де Сенклев, кузина и единственная наследница жертвы, сообщила, что за месяц до смерти в одном из писем графиня сообщила ей, куда прячет черную жемчужину. На следующий день после того как письмо было получено, мадемуазель де Сенклев обнаружила, что оно исчезло. Кто украл его?

В свою очередь, консьержи рассказали, что открывали дверь какому-то человеку, поднявшемуся к доктору Арелю. Расспросили доктора. К нему никто не звонил. Так кто же это был? Сообщник?

Версия, включающая сообщника, была принята прессой и общественностью. Старина Ганимар, главный инспектор, отстаивал именно ее, и не без оснований.

— Здесь замешан Люпен, — говорил он следователю.

— О! — возражал тот. — Вам везде мерещится этот Люпен.

— Он мне мерещится везде потому, что присутствует везде.

— Признайтесь лучше, что он всплывает перед вашим взором всякий раз, когда вам что-то не совсем ясно. Ну, а в данном случае обратите внимание: преступление было совершено в одиннадцать двадцать вечера, как подтверждают часы, а ночной визит, упомянутый консьержами, был нанесен лишь в три часа утра.

Служители правосудия часто пасуют перед лицом убедительных фактов, которые вынуждают их подгонять события под первоначальную версию. Удручающее прошлое Виктора Данэгра, рецидивиста, пьяницы и распутника, повлияло на следователя, и хотя не обнаружилось ни одного нового доказательства, подтверждающего две-три улики, обнаруженные вначале, он остался непоколебим. И закрыл следствие. Через несколько недель началось судебное разбирательство.

Оно было путаным и занудным. Председатель вел его бесстрастно. Прокурор выступил слабо. В таких условиях у адвоката Данэгра появилось преимущество. Он указал на недоработки и бездоказательность обвинения. Ни одного вещественного доказательства не существовало. Кто сделал ключ, тот необходимый ключ, без которого Данэгр, уходя, не смог бы запереть на два оборота дверь в квартире? Кто видел этот ключ, и куда он подевался? Кто видел нож убийцы, что с ним стало?

— Во всяком случае, — закончил свою речь адвокат, — надо доказать,

что убил графиню именно мой подзащитный. Докажите, что вор и убийца не тот таинственный посетитель, что проник в дом около трех утра. На часах было одиннадцать, скажете вы? Ну и что? Разве нельзя перевести стрелки часов на тот час, какой нужен?

Виктора Данэгра оправдали.

Похудевший и подавленный полугодовым пребыванием в камере, он вышел из тюрьмы в пятницу, на закате дня. Следствие, одиночное заключение, судебное разбирательство, выступления присяжных — все это внушило ему болезненный страх. По ночам его мучили ужасные кошмары, снился эшафот. Он дрожал от лихорадки и ужаса.

Назвавшись Анатолем Дюфуром, он снял маленькую комнату на одном из холмов Монмартра, жил случайными заработками, подвизаясь то тут, то там.

Жалкое существование! Три раза его нанимали разные хозяева, трижды узнавали и прогоняли немедленно.

Зачастую Данэгр замечал — или это только казалось, — что за ним следят какие-то люди, наверное полицейские, и не сомневался, что они хотят подстроить ему ловушку. И он заранее чувствовал тяжесть грубой руки, схватившей его за ворот.

Однажды вечером, когда Данэгр ужинал в трактирчике неподалеку от дома, кто-то сел напротив него. Это был мужчина лет сорока, одетый в черный сюртук сомнительной чистоты. Он заказал суп, овощи и литр вина.

Доев свой суп, мужчина перевел взгляд на Данэгра и долго смотрел на него.

Данэгр побледнел. Этот человек наверняка из тех, кто следил за ним в последние недели. Что ему от него надо? Данэгр попробовал встать, но не смог. Ноги у него подкашивались.

Мужчина налил себе стакан вина и наполнил стакан Данэгра.

— Чокнемся, приятель?

— Да, да, — забормотал Виктор, — ваше здоровье, приятель.

— Ваше здоровье, Виктор Данэгр.

Тот подскочил:

— Я!.. Я!.. Да нет… клянусь вам…

— В чем вы клянетесь? Что вы — это не вы? Вы не слуга графини?

— Какой слуга? Меня зовут Дюфур. Спросите хозяина.

— Дюфур Анатоль — да, для хозяина, но Данэгр — для правосудия. Виктор Данэгр!

— Неправда! Нет! Вас обманули.

Незнакомец достал из кармана визитку и протянул ее ему. Виктор прочел:

«Гримодан, бывший инспектор полиции. Тайный сыск».

Виктор задрожал.

— Вы из полиции?

— Теперь нет, но мне нравилось мое ремесло, и я продолжаю им заниматься… на более прибыльной основе. Время от времени выискиваю «золотоносные» дела… такие, как ваше.

— Мое?

— Да, ваше, это дело исключительно прибыльное, если, конечно, вы согласитесь быть хоть немного сговорчивым.

— А если не соглашусь?

— Придется. Вы оказались в ситуации, при которой ни в чем не сможете мне отказать.

Страх незаметно подкрадывался к Виктору.

— В чем же дело? Говорите, — попросил он.

— Хорошо, — ответил его собеседник, — покончим с этим. В двух словах скажу следующее: меня прислала мадемуазель де Сенклев.

— Сенклев?

— Наследница графини д'Андийо.